Недавно некоторые российские интеллектуалы сильно обиделись на журнал Foreign Policy, который не нашел ни одного россиянина, чьи идеи изменили бы мир в 2009 году. По крайней мере, таковых нет в первой сотне мыслителей. Но еще более обидным оказался комментарий редакции: «Россия сегодня не является ведущим поставщиком идей, которые мир хочет услышать. Современных Сахаровых или Солженицыных не существует».
Не разглядели глобальной значимости ни в консервативной модернизации, ни в суверенной демократии, ни в других продуктах мозговой жизнедеятельности отечественной элиты. Идеи эти, может, и неплохие, но уж больно локальные - для внутреннего использования, и весь мир никак не обогащают. Считается, что ученые, экономисты, политологи, общественные деятели начинают выдвигать значимые глобальные идеи, если страна активно встроена в «мировой порядок». «Все российские идеи - это либо ответ на вопрос «Как нам обустроить Россию?», либо попытка обосновать тезис, что Россия уже обустроена «лучше некоторых». Нашим умам в 2009 году не довелось родить ничего «глобального» ни по проблеме кризиса, ни по проблеме климата, ни по проблеме мира во всем мире. Даже идея «новой резервной валюты», по версии Foreign Policy, принадлежит китайскому банкиру Чжоу Сяочуаню, а вовсе не президенту Дмитрию Медведеву», - сокрушается «Независимая газета». Среди причин называются и отсутствие спроса на новые глобальные идеи в крупнейших государственных СМИ, и очевидная «карманность оппозиции». Понятно, что буржуи к нам просто придираются, но у меня в связи с этим возникла другая, как всегда локальная и не рассчитанная на обогащение мирового разума мысль: а что, если бы был опубликован отечественный список сотни мыслителей, изменивших нашу страну в уходящем году, - попал бы в него хотя бы один саратовец?
Ностальгия по Буратино и Аяцкову
Советские люди, и саратовцы в том числе, были плохо знакомы со сказкой Карло Коллоди про Пиноккио, да и зачем, - у нас был свой Буратино. И если скучная итальянская кукла мечтала стать человеком, то нашего героя вполне устраивало положение куклы, особенно если к нему прилагался золотой ключик и собственный кукольный театр. Если у бедного Пиноккио от вранья рос нос, то у нашего Буратино - только рейтинг. Ничего удивительного в том, что нашим самым известным земляком считается губернатор Аяцков. Не Володин, не Слиска, а именно Аяцков, которого до сих пор ассоциируют с нашей областью и в других регионах, и за рубежом. Про Володина почти ничего не знают, кроме того, что он является одним из руководителей правящей партии. Оно и не удивительно: большинство публичных высказываний Володина - это в той или иной мере поддержка предложений руководителей страны. Своего почти ничего, а если и есть, обычно то, что было предварительно согласовано и доверено озвучить. Остальные депутаты-единороссы выполняют для своего шефа роль отдушины. Они призваны одобрять и озвучивать мысли самого Володина, в результате чего у видного единоросса, возможно, появляется некий внутренний комфорт, он не чувствует себя всего лишь передающим устройством, а занимает видное место в вертикали таких же устройств. Естественно, чтобы не потерять самоуважения, нижестоящие устройства плодят себе подобных на более низких уровнях. Смятение души госдеппанкова компенсируют Ландо и Линдигрин. Еще ниже - стая форумных троллей из МГЕР. Но вернемся к Аяцкову. Отсутствие новых идей, хотя бы общероссийского масштаба, ощущается всей местной политической и медийной тусовкой и приводит к ностальгии по временам Аяцкова, которого многие уже хотели бы снова видеть губернатором. По крайней мере, тогда было весело, а теперь приходится нудно трудиться, не чувствуя постоянной заботы веселого и инициативного доктора кукольных наук. Мы с детства слишком любим Буратино, чтобы правильно оценить Пиноккио, который больше походит на действующего губернатора Павла Ипатова. У Павла Леонидовича все пять лет губернаторства происходит трудный и мучительный процесс внутренней трансформации, который я пересказывать не буду, а отошлю любопытных к оригинальной сказке. Может быть, он еще скажет свое слово, которое изменит Россию, но пока он европейски бережлив, в том числе к словам и инициативам. Таким образом, ни володинские, ни ипатовские претендовать на включение в список актуальных российских мыслителей еще не могут, по крайней мере, ни одной инициативы, изменившей Россию, в последнее время от саратовских правителей не исходило. Может быть, государственные умы у нас находятся в оппозиции?
Молчишь - умнее кажешься
Начать следовало бы с постановки вопроса: а есть ли в Саратове оппозиция? Безусловно, есть отдельные личности и политизированные кланы, которые не попали в правящую группу и считают себя ущемленными и гонимыми; есть юные, и не очень, максималисты, выведенные на самый маргинальный край политической жизни; и есть довольно много «прогрессивной общественности», которая считает выборы и политику вообще фарсом для дураков и старательно ни в чем не участвует. Какую из этих групп считать оппозицией? Объединяет их отсутствие высказанных идей российского обустройства, впрочем, у «маргиналов» они иногда появляются, но в связи со специфическим к ним отношением за круг не выходят и массами не овладевают. Остальные же заняты самосохранением в условиях доминирования володинских. Большинство вопросов, по которым происходят конфликты, возможно, весьма значимы для сторон, но не имеют отношения к лучшему обустройству области, а тем более - всей страны. Конечно, тон задают володинские, а «оппозиционеры» вынуждены отбиваться. Но, соглашаясь на игру по чужим правилам, они обречены на описанный Кэрроллом бег, нужный, чтобы остаться на месте. Интеллектуальные наблюдатели из самой большой группы, видя происходящее, постепенно переходят к состоянию «внутренней иммиграции» и мыслям о государственном обустройстве предпочитают ностальгический сплин и мечтания о чем-то большем. Таким образом, и с этой стороны мудрых предложений государственного масштаба пока не видно.
Вперед, к победе родоплеменного строя
Оно, может, и не нужно, для государственных инициатив у нас есть президент и премьер, а наше дело - давать им оценку и пенять чиновникам за нерадивое исполнение. При этом власти мы не верим, а голосуем «в целях исполнения общественного долга» и «за» - «как бы чего не вышло». Однако такое отношение, отсутствие сопричастности к происходящему в России и мире, неумение или нежелание думать о стране приводит к изоляционизму. Мы сами себя делаем крепостными, не способными мысленным взглядом окинуть горизонт за пределами собственной околицы. Начинаются возмущения, почему федеральная власть не обращает на нас внимания, ведь мы так тяжело живем, почему именно нас обзывают деревней Гадюкино, и наверху даже не хотят серьезно участвовать в борьбе за губернаторский пост ввиду полной бесперспективности области.
А самим то, что происходит вокруг, совершенно не интересно, мы живем исключительно своим болотом и мыслим соответственно. За час я нашел в интернете несколько сот сравнений различных населенных пунктов с этой самой деревней и еще большее число - с Содомом и Гоморрой. Но только для нас это часть самоидентификации в пространстве. Кто-то серьезно полагал, что Ипатова снимут за окологриппозную панику - в какой стране живут эти люди? Они хотя бы имеют представление, что происходит в соседних областях? Какой зацикленностью на самих себе нужно обладать, чтобы думать, что мир существует для решения наших проблем и не требует ничего взамен. Куда ведет эта внутренняя суверенизация? К обществу, в котором мелкие противоборствующие кланы сражаются за остатки былого государственного богатства, где правят вожди и шаманы? Вы еще не замечаете общности местной околополитической терминологии с понятиями самых ранних и темных веков человечества? А ведь когда-то человек встал на ноги, чтобы увидеть, что там - за горизонтом. Некоторые считают, что именно в этот момент родилась наша цивилизация.