Недетские игры

Недетские игры
В конце ноября в Саратове открылась творческая лаборатория «Четвертая высота. Современная детская драматургия». В течение трех дней, с 26-го по 28-е ноября, на суд саратовских зрителей были представлены пять спектаклей современных российских драматургов: «Невероятная любовь» и «Победитель» Алексея Слаповского, «Песня Войя» Анны Батуриной (Екатеринбург), «Роза Теккерея» Натальи Скороход (Санкт-Петербург), «Наташина мечта» Ярославы Пулинович (Екатеринбург).

Показы были подготовлены двумя режиссерами - Дмитрием Егоровым из Санкт-Петербурга и Олегом Юмовым из Москвы. Скорее всего, детской драматургию назвали потому, что проходила лаборатория в ТЮЗе имени Киселева. В остальном детскими эти спектакли точно не назовешь. Остановить внимание читателя мне хотелось бы на постановке «Наташиной мечты». И на то есть несколько причин. Во-первых, «Мечта» - не лучшая работа уже достаточно известной Ярославы Пулинович. Несмотря на это, и, во-вторых, Пулинович получила именно за «Мечту» самую престижную премию для молодых авторов до 25-ти лет - «Дебют». Вспомним, что в 2006-м ее просто «прокатили» с гораздо более достойной пьесой «Учитель химии», вручив «Дебют» невразумительному юноше, чья фамилия просто стерлась из памяти за давностью лет. И, наконец, в-третьих, Пулинович - ученица Николая Коляды, представительница все еще одной из самых влиятельных школ российской драматургии - екатеринбургской.
Ярослава сама усложнила ситуацию, подготовив моноспектакль, жанр выигрышный в очень редких случаях. Главную и единственную роль на саратовской сцене исполнила Ольга Лисенко, актриса, способная при желании перевоплотиться в кого угодно. На этот раз понадобилась 16-летняя воспитанница детского дома в спортивном костюме. По сути, вся пьеса - монолог этой девочки перед судом присяжных, ее рассказ о том, что случилось, когда она влюбилась в журналиста из местной газеты и решила отстоять свою любовь.
Почему-то на протяжении всей пьесы меня не покидало ощущение болезненного узнавания ситуации, героев и даже способа изъясняться. Вот, например, самый типичный пассаж: «Вот сука, думаю, на хрена такое писать? Я же только тебе, тебе одному рассказала, ты че, совсем берегов не чуешь? Так расстроилась...<...> Вот, думаю, козлина! А потом думаю, че это он сучара? Просто он не знал, что нельзя про такое писать, что меня убьют потом». Пулинович «выдал» язык: пьеса до боли напомнила недавно вышедшую на экран киноленту «Все умрут, а я останусь» Валерии Гай Германики.
Героиня «Наташиной мечты» - обыкновенная шестнадцатилетняя девчонка. Ее уникальность заключается лишь в том, что она - воспитанница детского дома. Вместе с этой особенностью героини в пьесе появляется столь необходимая «глубина»: а) социальная подоплека и так называемый «общественный резонанс», б) основная сюжетная линия. По замыслу драматурга, завязкой становится безобиднейший повод - главная героиня на спор прыгает с третьего этажа. Все бы ничего, не будь она из детского дома. Тут-то и появляется журналист из газеты, ищущий сенсацию, «вызов системе». Наташа влюбляется в него, так как единственное, что нужно девочке в ее возрасте, - это настоящая любовь. Ведь она сама загадала «хочу любви», «чтоб с фатой и шоколадными конфетами». Журналисту же нужен просто материал в газету. И, увидев его с другой девушкой, Наташа решила отомстить - караулила соперницу за гаражами, а потом просто избила ее, да так, что та впала в кому. «Я не хотела ее в кому, я ничего такого не хотела, я просто хотела, чтобы с фатой и конфетами... <...> Просто такая мечта. Разве у вас нет мечты?» - стенала героиня перед воображаемыми судьями - зрительным залом. Вспомним давнишний «Кислород» Ивана Вырыпаева - там герою мешала жена, так как она не давала ему дышать, захватывала кислород. А кислород нужен для жизни, для того, чтобы танцевать, любить. И герой зарубил свою жену, чтобы жить дальше. Игровая условность плюс немного перевернутая с ног на голову ситуация - основа и «Наташиной мечты», и «Кислорода».
Но больше пьеса напоминает фильм Германики. Три подруги-школьницы обещали друг другу быть верными навсегда и никогда не расставаться. Но все их планы разрушила дискотека, где каждая из них преследовала свою цель. Одна - выпить, как взрослые, в итоге вырубилась, и отцу пришлось уносить ее из школы на руках под свист и улюлюканье. Другая - «потусить» с популярным парнем, результат - секс в грязном подвальном помещении, после чего девушка этого парня избила ее на футбольном поле на глазах у одноклассников. Третья накурилась непонятно чего непонятно с кем. Матерная тирада главной героини перед родителями против мира взрослых и взросления предвосхищает разрушение надежд Наташи в пьесе Пулинович.
Собственно, и объединяю я эти, казалось бы, разножанровые произведения именно по одной и той же причине - зритель у них, будь то «детская драматургия» или «кино для молодежи», на самом деле не молодежь совсем, а взрослые. Что даст молодым история о ком-то, про кого они слышали, возможно, знают? Кроме эффекта узнавания - ничего. Показали, как на самом деле живут подростки? Что они пьют, курят и ругаются матом? Интересно, когда же все было иначе в таком случае?
Любопытно другое. Ведь, если присмотреться, за последние несколько лет эта тема стала одной из самых актуальных в искусстве. Если говорить, прежде всего, о кино, то стоит вспомнить два фильма с одинаковым названием - «Класс», один эстонский 2007 года, другой французский, победитель Каннского фестиваля 2008 года, совсем скоро выходит в прокат. Бельгийский «Бен Икс». Тот же фильм Германики. Книга Алексея Иванова «Учитель глобус пропил». Пьесы Вырыпаева. Я упоминаю лишь те явления, что в силу очевидности лежат на поверхности. Если рассуждать шире, то разговор стоит вести о том, что социальные устои, складывающиеся много десятков лет, устарели. Они не вмещают в себя правил, способных пережить социализацию подростком полноценно.
Система, чья цель - поставить человека на ноги, перестает работать. И если школа - это еще не самое пугающее заведение, то детский дом - это та же школа, только утрированная в десятки, если не сотни раз. И тут появляется Наташа с мечтой о фате, которую никто не может остановить на пути к своему счастью. Границу между «обычной» жизнью и миром Наташи проводит сама героиня, когда описывает диалог с журналистом: «Валера меня спрашивал, обижают меня дети из школы или нет. Ага, щас! Я с ноги выбиваю замок на умывалке, че я, лохушка какая, обижать меня?». Демаркационная линия между мирами проходит настолько далеко, что просто исчезает за горизонтом. Вопрос о злободневности искусства есть смысл оставить на самостоятельное изучение. Но в бесконечных разговорах о быстротекущем финансовом кризисе, единственной теме, что не оставляет никого равнодушными уже достаточно долго, хочется лишний раз напомнить известную фразу профессора Преображенского из «Собачьего сердца» о том, что разруха не в клозетах, она - в головах.