Краезуды

Всегда интересно разгадать прототип того или иного города из знаменитых книг. В данном случае - дилогии И. Ильфа и Е. Петрова.

В их романах действие происходит в следующих городах. В «Двенадцати стульях» - в реальных: Москва, Нижний Новгород, Сталинград, Чебоксары, Тифлис, Пятигорск, Владикавказ, Беслан. Вымышленные: уездный N, губернский Старгород, Васюки. В «Золотом теленке» вымышленные: Арбатов, Черноморск, Лучанск, Удоев, среднеазиатский городок без имени, «не уступающий Багдаду», безымянные же города, которые посетил Остап с миллионом, и в самом конце - реальная Москва.

Поиски прототипов ведутся давно. Если никаких разночтений никогда не вызывала Одесса-Черноморск, то в Старогороде «расшифровывали» и большой Воронеж, и микроскопический Старосельск, в Васюках - волжские городки Ветлуга и Козьмодемьянск. И даже в прототипе «очень маленького», как сказано в романе, городка Лучанск увидели Луганск, еще до революции один из крупнейших промышленных центров Юга России, а одно время даже столицу Донецко-Криворожской республики.

В этих забавах могло бы и не быть особого вреда. Но порой авторы той или иной «версии» претендуют на то, чтобы она стала истиной в последней инстанции, естественно, с последующими ее тиражированиями в виде публикаций и даже книг.

«Илья Ильф и Евгений Петров и представить не могли, что спустя почти 80 лет по мотивам их произведений будет написана новая книга. И не просто книга, а «литературно-краеведческое расследование». Именно так рекомендует назвать свое творение саратовский архитектор и краевед Борис Донецкий». (Борис Донецкий: «Ильф и Петров списали город Арбатов с Саратова», «Взгляд», 27 августа 2009 г.)

Как можно увидеть в заштатном Арбатове огромный торгово-промышленный Саратов, понять довольно трудно. В годы сочинения «Золотого теленка» Саратов входил в первую десятку городов страны, превосходя населением Нижний Новгород, Самару, Казань и многие другие.

Впрочем, и Арбатова нашему краеведу показалось недостаточно: в одной из публикаций он еще сумел разглядеть Саратов в селе Васюки из «Двенадцати стульев». Основания - шахматная горячка и план-фантазия о будущем города, опубликованный в местной прессе. И то, и другое - характерные признаки времени, но никак не нашего города. К тому же ему явно неведомы крайне убедительные доводы в пользу городка Козьмодемьянск как прототипа Васюков.

Иные из доводов Донецкого в самом деле небезынтересны. Вроде того, что на центральной улице города располагались три музыкальных магазина. Да и почему бы каким-то саратовским реалиям и не совпадать с арбатовскими, но наш краевед одержим стремлением доказать, что «авторы не отошли от намерения изобразить именно (!) Саратов», что «после Одессы, где родились Ильф и Петров, и Москвы, где они жили и работали, Саратов был для них наиболее известным городом». Почему? Ранее он писал - потому, что в «Гудке» одновременно с ними служил Михаил Булгаков, в молодости побывавший в Саратове, а также художник Д. Даран, родом из Саратова. Краеведу представляется, что в «Гудке» целые дни говорили о Саратове и заразили тем Ильфа, однажды побывавшего в нашем городе. Теперь так: «Ильф был очень наблюдательным и любопытным человеком - увидит что-то интересное или услышит и запоминает на всю жизнь. Я просто уверен, что он успел погулять по Саратову, посмотреть наши достопримечательности, а потом уговорил соавтора Петрова поместить героев романа в очень похожий городок».

 Автомобильные аналогии краевед проводит также своеобразно: первый автомобиль, появившийся в Арбатове в конце 20-х годов, имеет прототипом первые автомобили, появившиеся в Саратове в начале 10-х, а то, что один из них был марки «Адам Опель», служит основанием для происхождения имени Адама Козлевича. Между тем, сам же саратовский разыскатель обращает внимание на то, что сюжет с шофером, на машине которого кутили растратчики, вывезен Ильфом из Ярославля.

Метод сопряжения чего угодно с чем угодно - основной в подобной системе доказательств.

Почему дети лейтенанта Шмидта? – потому что в Саратове были мукомолы Шмидты. А то, что у немцев Шмидтов, как у русских Петровых, - неважно. Почему Бендер? - потому что в Саратове был купец Бендер. Почему у Остапа акушерский саквояж? - потому что в Саратове (только в Саратове?) была кампания по борьбе с абортами, отсюда же украденное ведро с надписью «Арбатовский родильный дом».

Донецкий зачастую невнимателен. «Читатель помнит, что последней жертвой «душегуба» Козлевича стало Арбатовское филиальное отделение киноорганизации. На ул. Республики (в Саратове - С.Б.) во дворе дома №5 располагалось Поволжское областное отделение «Пролеткино». Краевед сократил одно, но важное словечко. В романе так: «филиальное отделение областной киноорганизации». В Саратове же было именно областное, от которого и мог быть филиал в маленьком городе.

Есть и вовсе юмористические аргументы, вроде рельсы, которую несут по улице (в Саратове же был трамвай - замечает фантазер), или нарисованных деревьев в ресторанном саду (которые можно было встретить в каждом городе).

Не знаю, был ли у Арбатова точный прототип, скорее всего, это город собирательный, но одну версию могу предложить. Километрах в 90 от Москвы, на границе Московской и Тульской областей расположился старинный город Серпухов (где бывали именно в годы, предшествовавшие написанию романа, Ильф и Петров).

Сцены в Арбатове начинаются «у белых башенных ворот провинциального кремля». В Серпухове таковой (XVI в.), в отличие от Саратова, имеется. Далее Остап видит лозунг «Привет 5-й окружной конференции женщин и девушек». Административно-территориальная единица «округ», существовавшая до 1930 г., представляла собой нечто среднее между современным областным и районным делением. Серпухов был именно окружным городом тогдашней Московской промышленной области, тогда как Саратов был центром Нижне-Волжского края, или краевым центром.

Вскорости появляется инженер-рвач Талмудовский. Среди не устраивающих его условий жизни в Арбатове то, что «театра нет». Комментарии в связи с Саратовом излишни.

При распределении участков на конференции детей лейтенанта Шмидта отмечено, что «никто не хотел брать университетских центров», а Арбатов был желанным «золотым» участком. Саратов же как раз был одним из четырнадцати университетских городов.

Там же сообщается, что Паниковскому досталось при жеребьевке нежеланное для промысла детей лейтенанта Шмидта Поволжье, в результате чего он и нарушает конвенцию, появившись в Арбатове, который, следовательно, никак не мог располагаться в Поволжье. Интересно, что в ранних изданиях «Золотого теленка» Паниковскому выпадало не Поволжье вообще, а Республика немцев Поволжья, и в связи с ней дети лейтенанта Шмидта нелестно высказывались о немцах.

Идея путешествия в Черноморск на автомобиле возникает у Остапа в связи с газетной информацией об автопробеге Москва - Харьков. Саратов на эту трассу при всем желании вынести невозможно, тогда как Серпухов именно на ней и располагается. Более того, ближайшей целью путешественников является бочка с бензином, которая их ждет в 60 километрах в городе Удоеве. Именно на таком расстоянии от Серпухова по дороге на юг располагается древний городок Одоев.

Сам Б.Донецкий вспоминает: «На первом этапе мне сильно помог наш известный филолог, лермонтовед Леонид Прокопенко. Он тоже пытался доказать, что «Саратов-Арбатов» - это не просто рифма».

Покойный Л.Прокопенко был журналистом, но никак не известным филологом, и сильно увлекался самодеятельным краеведением. Вот пример из его «разысканий».

«Во время Великой Отечественной войны в городе Вольске Саратовской области объявился (!) старинный альбом, листы из которого, чистые с обратной стороны, использовались как бумага, в частности для оформления стенных газет. Один из таких листов побывал в руках тогда еще школьника, затем научного работника краеведческого музея, а ныне преподавателя Саратовского университета Е. Максимова. Несколько лет назад он рассказывал: «На обороте этого листа, форматом немногим больше современного писчего, было написано два четверостишия. Какие стихи? Не помню. А вот подпись помню хорошо - несколько вытянутая такая, разборчивая - «Лермонтов».

Но почему же не побежал любознательный школьник с криком к учителю, ведь Вольск отнюдь не медвежий угол, а Лермонтов всегда был одним из пропагандируемых и официально чтимых русских классиков? Из странных, однако, школьников вырастают «научные работники».

И случайно ли, что именно этот Е.Максимов как-то привел в ужас писателя Владимира Солоухина: «Да вот, не угодно ли, выдержка из заметки саратовской газеты «Коммунист» от 26 декабря 1960 года. Заметка подписана неким Е. Максимовым, заведующим историческим отделом музея краеведения. <…>

«Саратов славился своими церквами, их было около семидесяти... В годы советской власти площадь изменила свой облик. Церкви снесены. На этом месте разбит красивый сквер с фонтаном и детскими площадками, напротив него выстроен большой многоэтажный дом. В перестроенном здании одной из церквей находится Нижневолжская студия кинохроники».

Так вот, заметочка, опубликованная в 1960 году, называется великолепно: «Ничто не напоминает о прошлом». Между прочим, и декорация та же самая. На месте церкви сквер, детская площадка. Будто нет места в Саратове для детских площадок! Знаем мы и по Москве эти чахлые скверы с не растущими почему-то деревцами, эти детские площадки с кучей притоптанного песка и дешевыми качалками из железа. Но почему же детскую площадку не разбить рядом с прекрасным памятником старины да и просто с красивым сооружением, а обязательно на его месте? «Ничто не напоминает о прошлом». А ведь народ без прошлого все равно что дерево без корней. О том, что прошлое у народа отнимали вполне сознательно, продуманно и систематически, непонятно только тупицам вроде зав. историческим отделом Саратовского музея Е. Максимова» (Владимир Cолоухин. Последняя ступень. Изд. АО «Деловой центр», 1995).

...Счастливы города, в которых живет или жил настоящий литературный краевед, как, скажем, Евгений Петряев в Вятке, Олег Ласунский в Воронеже. Если же его нет, а профессиональные ученые мало интересуются отчим краем, то по правилу «свято место пусто не бывает» его занимает любитель, чаще всего бойкий журналист, способный отыскать следы всей русской литературы в полуверсте от редакции. Характерными признаками его стиля являются сопряжение любой информации с предметом статьи, кокетливо-загадочная интонация, словно бы автор приглашает читателя совместно отведать сладкого, но еще запретного плода.