Еще недавно они были едины, и имя им было - легион. Плечом к плечу с Эдиком выступала когорта испытанных партийных бойцов, чуть ли не супергероев из комиксов - эдаких бесстрашных (а кого бояться?) Людей-Икс, обладающих сверхвозможностями
Еще недавно они были едины, и имя им было - легион. Плечом к плечу с Эдиком выступала когорта испытанных партийных бойцов, чуть ли не супергероев из комиксов - эдаких бесстрашных (а кого бояться?) Людей-Икс, обладающих сверхвозможностями.
Был тут и Петр Витальевич, чья по-медицински неразборчивая подпись могла прошибить любую стену, и Александр Соломонович, способный при любом раскладе выиграть в любой азартной игре (ну, прежде всего, в судебной, конечно), и кавалерист-девица Наталья, умеющая на скаку остановить работающий аттракцион из горпарка.
А еще рядом имелся закадычный Рома (версия «Ч»), который вполне освоил редкое искусство одним легким щелчком компьютерной мыши превращать черное - в белое, дедку - в репку, сказку - в Кафку, guano - в конфетку, и даже брюки - в элегантные шорты.
В последний раз весенний пейзаж заволокло дымом сражений, а когда дым рассеялся, выяснилось вдруг, что ряды бойцов поредели - да что там «поредели»: скукожились до единственного Эдика!
А где остальные? Тяжеловес Петр Витальевич проявил нежданную легкость: вместе с чудо-подписью взмахнул крылами врачебного халата и отбыл покорять столицу. Кавалерист-девица заблудилась в трех информационных соснах, потеряла скакуна и ориентацию, а ходить пешком, увы, разучилась. Златоуст Александр Соломонович, судя по его признаниям газете «Взгляд», решил, наконец, не размениваться на земные мелочи, а помериться юридическими силами с самим Высшим Судией: «Пока достигнешь истины, решения суда в твою пользу, надо пройти через Голгофу. Я для себя определил для себя (так в тексте - Л. Г.) этот путь и иду».
Даже ближайший не-разлей-вода-соратник Эдика - Рома (версия «Ч»), верная рука, друг индейцев - и тот внезапно, скоропостижно, без объявления мира и объяснения причин, переместился на тысячи кэмэ по горизонтали. Туда, где за тучей белеет гора (Уральская). Туда, где синеет Когалым (и, кстати, калым). Туда, где не надо больше отчитываться перед ВВВ за ПСЖ, МГЕР и прочие ИТД. Туда, где каждый встречный куст не норовит попортить тебе лицо, где уральские люди незлопамятны, где не напомнят о хорьках, сурках, королях, а главное, - об истраченной чёрт-те на что «капусте».
Эдику теперь как-то неуютно. Он оглядывается по сторонам, сжимает в руках дубину войны и вспоминает стихи своего тезки Багрицкого: «Твое одиночество веку под стать. / Оглянешься - а вокруг враги; / Руки протянешь - и нет друзей». Хотя друзей и впрямь не осталось, зато дубин войны теперь у Эдика в руках целых две. Первая - это ежепятничный восьмиполосный «ПолитДозняк» (или как он там точно называется? ну, неважно), вторая - перешедшая по наследству от улетевшего в тартарары Ромы понедельничная «Наша Перверсия» (разумеется, «Ч»).
Были времена, когда большая кодла с участием Эдика коллективно налетала на одного врага - предпринимателя Леонида Фейтлихера. Он и сейчас, конечно, для них - ужасный недруг, который (сигнализирует Эдик) по-прежнему имеет двойное гражданство и «с настойчивостью, достойной лучшего применения, готовит государственную измену». Но жизнь усложнилась, врагов теперь много на всех фронтах. По последним публикациям в Эдиковых газетах можно реконструировать - как динозавра по костям - многоголового дракона, с которым ныне сражается в одиночку двухдубинный партбогатырь.
У одной из драконьих голов, к примеру, - лицо секретаря местной КПРФ Валерия Рашкина. Лет двадцать назад, когда коммунисты были у власти, наш Эдик благоразумно на них не замахивался, и даже пятнадцать лет назад, когда у коммунистов было внушительное думское большинство, нашего дубиноносца вряд ли можно было найти в рядах российских антикоммунистов. Зато теперь, когда избирком лоялен, суд послушен, вертикаль тверда и никакой серьезной опасности для партии власти нынешние коммунисты не представляют (малочисленны, малосильны, бедны, полумаргинальны, отрезаны от ТВ), пинать их безопасно для здоровья. Они - легкая добыча. Эх, раззудись плечо! Валерий Федорович получает от смелого борца буквально за все: за буденовку, за серп и молот, за Троцкого, за ледоруб Рамона Меркадера, за вполне невинные фотки в Интернете, за обманутых старушек (на чьи деньги Рашкин якобы заказывает себе шашлык), за митинги, за чье-то клетчатое одеяло.
Чтобы побольней ущучить главного саратовского коммуниста, Эдик не жалеет даже мертвых, с особой радостью разоблачая то Александра Матросова (оказывается, сидел в тюрьме!), то Зою Космодемьянскую (оказывается, наблюдалась у психиатра!), то героев-панфиловцев (которые, оказывается, и не героями были, и вообще их не было, и награды мертвым дали «за то, что они никогда не делали»). Понятно, что советский агитпроп наплодил мифов, но погибшие в том не виноваты. Впрочем, ждать какой-либо деликатности от существа с дубиной - дело безнадежное. Вот если бы 7 мая 2010 года венки к монументу на Можайском рубеже возлагал бы, например, Вячеслав Викторович, а не Дмитрий Анатольевич, Эдик бы, пожалуй, вел себя поаккуратнее хотя бы с панфиловцами. Но президент далеко, сюзерен близко, газетный бюджет надо осваивать, а команду «мочить» никто не отменял...
Еще у одной головы дракона, с которым влегкую бьется Эдик, лицо саратовского губернатора. Наш смельчак может безбоязненно и бранить главу региона («хамоватый барин, совершенно закрытый от своих губернскоподданных»), и доносить на него, намекая на нелояльность правящей партии («губернатор с первых дней своего правления был весьма близок и благосклонен сначала к партии «Родина», а потом к «Справедливой России», «Павел Ипатов никогда слова худого не сказал о региональной организации КПРФ»). Поскольку конфликт губернатора с функционерами местной «Единой России» общеизвестен, а сам Павел Леонидович всегда настроен благодушно по отношению к пишущей братии, сражаться с Павлом Ипатовым так же безопасно, как и с Валерием Рашкиным.
Следующей голове виртуального дракона Эдик присочиняет лицо Алексея Колобродова, называя его то «любимым журналистом нашего губернатора Павла Ипатова», то осквернителем университетских святынь-новоделов, а то и будущим организатором «Оранжевого марша голубых педофилов». По мысли автора, все это вместе должно бросить тень и на Павла Леонидовича (см. предыдущий абзац), а заодно и на тех саратовских журналистов, которые вот уже несколько лет подряд не желают признать дубину пишущей принадлежностью, а Эдика - своим коллегой.
Еще у одной головы дракона, придуманного Эдиком, лицо бывшего декана бывшего истфака нынешнего СГУ Велихана Мирзеханова. Ну тут, вероятно, случай трогательного слияния личного мотива с «заказным». С одной стороны, наш дубинотряс желает обелить и опушистить университетское руководство, которое в стремлении к мировой гармонии уже достигло «синергетического эффекта», а Мирзеханов - давний и убежденный антагонист Леонида Коссовича (потому все публикации противника ректора СГУ есть, по Эдику, «либо ложь, либо глупость, либо гнусность»). С другой стороны, Мирзеханов недавно рассказал в СМИ, как в студенческие годы Эдик, провалившийся на зачете, пытался получить его за взятку и был спущен с лестницы. Наш герой-с-дубиной тотчас же объявил, будто это преподаватель вымогал у отличника-Эдика взятку и был спущен с лестницы. Правда, в этой части рассказа бывший студент осторожен в выражениях (дубина трусливо подрагивает в руке) и называет человека, который пришел требовать мзду, «лицом, похожим на Мирзеханова». Будь формулировка почетче, преподаватель мог бы легко призвать «неуловимого мстителя» к суду. А так - и тень брошена, и ответственности никакой...
Эдику скучно в одиночестве. Эдику стрёмно. Эдику тяжко. Он согласен сам превратиться в многоголового дракона: окучивать все партгрядки одновременно, писать километры текстов под дюжиной псевдонимов, по-стахановски взять в руки не две дубины, а три или четыре... лишь бы ему позволили и дальше имитировать борьбу, лишь бы вчерашние заказчики сегодня не прикрыли его проект вместе с финансированием. Защищая свои перспективы, наш герой мимоходом намекает, что других исполнителей - умных и честных - заказчики все равно не найдут. При этом наш герой наивно проговаривается: «Крутов в своей статье «Пассатижи» вообще доказывает, что Абросимов и дурак, и жулик одновременно. А ведь так не бывает...»
Интересно, а сами-то партийные работодатели Эдика кем его считают? Или им без разницы?