Великая и ужасная Елена Леандровна Сергун, начальник управления по правовому и кадровому обеспечению Саратовского государственного университета имени Н.Г. Чернышевского, всех разоблачила и замочила. Кого и как, выслушал издатель «Газеты Наша Версия» Леонид Фейтлихер
Великая и ужасная Елена Леандровна Сергун, начальник управления по правовому и кадровому обеспечению Саратовского государственного университета имени Н.Г. Чернышевского, всех разоблачила и замочила. Кого и как, выслушал издатель «Газеты Наша Версия» Леонид Фейтлихер.
«Партий много, но я беспартийная»
- Давайте для начала поговорим о вас. Кто такая Елена Сергун? Если можно, несколько слов о себе.
- Я окончила Саратовский юридический институт имени Курского, сейчас он называется академией права. Там же я прошла аспирантуру и защитила кандидатскую диссертацию, я кандидат юридических наук, доцент. Потом я преподавала внешнюю политику в Высшей партийной школе. В 1990 году, когда началось демократическое движение, я стала одним из сопредседателей Демократической платформы в КПСС в Саратове. В июне 1990 года вышла из КПСС. До этого руководство партшколы несколько раз пыталось исключить меня из партии. Поскольку быть беспартийным преподавателем в ВПШ было невозможно, я написала заявление об увольнении по собственному желанию и ушла в бизнес. Все это произошло еще до того, как Советский Союз развалился…
- За что вас пытались исключить?
- За участие в Демократической платформе. В Казани тогда был первый съезд Демплатформы в КПСС. Я не только присутствовала там без ведома руководства ВПШ, но выступила на съезде и дала интервью Би-Би-Си о ситуации внутри партии. В общем, когда вернулась в Саратов, ректор ВПШ «ждал меня с нетерпением», имея перед глазами газету «Вечерняя Казань» и соответствующий документ из «компетентных органов».
- То есть вы демократ?
- Смотря что вы вкладываете в этот смысл.
- Вы участвовали в демократическом движении?
- Да, я голосовала всегда за СПС и, более того, я была на первом учредительном съезде партии Гайдара.
- А вы сегодня не член партии?
- Нет. Какой? «Единой России»?
- Ну, у нас, по-моему, нет других партий.
- Почему? Партий много, но я беспартийная.
- Трудно представить, что вы, занимая сейчас такую должность, не являетесь членом «Единой России».
- Вы знаете, никто и никогда мне не задавал вопроса по поводу моей партийной принадлежности. Это правда.
- Вы, насколько я знаю, даже куда-то баллотировались время от времени?
- Ну, это давно было, 1992-й или 1993-й годы. Сначала в депутаты областной думы, а потом по Балаковскому округу в Госдуму.
- А сейчас с правыми силами ваши убеждения связаны, или уже нет?
- Я человек абсолютно правых взглядов. Особенно, что касается экономики. Хотя в силу ряда тактических соображений и межпартийных договоренностей в свое время баллотировалась от «Яблока».
- А если касается политики?
- Нельзя придерживаться правых взглядов в экономике и левых в политике. Другое дело, что у нас в стране, на мой взгляд, нет правой политической партии. «Союза правых сил» как состоявшейся партии тоже нет. К сожалению, романтики делают революцию, а потом результатами их труда пользуются все остальные.
- Романтики делают, а негодяи пользуются, вы хотите сказать?
- Скажем так, в «Союзе правых сил» произошло то же, что и везде: люди в борьбе за конкретные должности, за власть просто похоронили идею.
- Хорошо, достаточно, с этим понятно. Поехали дальше. Вы верующая?
- Ну, вообще-то я крещеная. Вы знаете, когда я бываю за рубежом, я всегда с удовольствием посещаю католические храмы. Вообще я считаю, что Бог един. Надеюсь, я сейчас этим никого не оскорблю и ничьи чувства не обижу. Я считаю, что существуют общечеловеческие ценности и ценности межконфессиональные. А любовь к католическим соборам у меня, может быть, даже на генетическом уровне: мой папа испанец. В 1936 году его вывезли сюда вместе с детьми испанских коммунистов.
- А какая у вас была фамилия в девичестве?
- Карро Примо.
- Ничего себе! Совсем по-другому звучит. Например, «Карро Примо замочила Лямина».
- (Смеется.) Да. И «мочиловка» как-то более эффектно выглядит.
«Заслуга Володина несомненна. Это однозначно»
- Теперь давайте перейдем непосредственно к вашей работе и к университету. Как вы считаете, сегодня студенты университета ориентированы на «Единую Россию»?
- Абсолютно нет. Про «Единую Россию» на занятиях и лекциях не говорит абсолютно никто. И более того, я вообще не считаю, что в университете существует какое-то обязательное требование к партийной принадлежности.
- Но Коссович, например, активный член партии.
- Коссович никому не навязывает свои политические убеждения и, в общем-то, довольно четко отделяет политические взгляды и убеждения человека от его должностных обязанностей.
- Вы считаете, что это нормально, когда ректор - член партии? Может, лучше было бы, если бы он был беспартийным?
- Мне кажется, что каждый человек может вне работы реализовывать свои политические убеждения, в том числе и в виде членства в какой-либо партии.
- Насколько мне известно, Коссовича в момент его избрания на первый срок активно поддерживал и лоббировал Дмитрий Аяцков. По-моему, это происходило с подачи Марона. Ну а сегодня ни для кого не секрет, что Коссович - кандидатура Володина.
- Мне ничего не известно о поддержке со стороны Аяцкова или Марона. В то же время ректор СГУ Леонид Юрьевич Коссович - это уже сама по себе заметная фигура и в науке, и в политике, имеющая собственный статус.
- Но он же еще и член «Единой России»! А значит, есть какие-то обязанности. К тому же и сам Володин много внимания уделяет университету. Коссович неоднократно говорил: в том, что университет стал тем, чем стал, есть большая заслуга Володина.
- Это заслуга с точки зрения внимания к образованию, к университету, а не с точки зрения каких-то там неправильных и незаконных возможностей получения тех или иных статусов. Заслуга Володина несомненна. Это однозначно.
- Саратовский университет ему не безразличен, правильно?
- Правильно. Ну, я думаю, как и другие вузы Саратова. Не меньшим вниманием пользуется и академия права.
- Нет, все-таки меньшим. То, что на пролоббированные Володиным деньги построено в университете, и то, что в академии права, - это несравнимо.
- В академии права, насколько мне известно, идет очень большое строительство. Еще у медуниверситета много строится. Экономический университет тоже строит. Что в этом плохого? Это же не бани и гаражи личные строятся. Это же нужно образованию.
- Согласен, ведь это все останется. И через много лет никто не будет вспоминать, откуда это взялось.
- Это вложения в большей степени в завтрашний день, в образование и в науку.
- Город наш всегда был студенческий. По сравнению с другими, у нас большое количество вузов. Но университет всегда стоял особняком, как-то выгодно отличался. Я даже помню, такая расхожая фраза была, что университет - это единственное место, где учили учиться.
- Сам статус университета предполагает, что вуз становится какой-то колыбелью науки.
- Как же так получилось, что университет стал сейчас, на мой взгляд, наиболее политизированным высшим учебным заведением?
- Нет. Абсолютно не согласна. Университет - он совершенно не политизирован. Просто он оказался в центре большой игры, большой политической игры, будем так говорить.
- А между кем и кем?
- Между кем и кем? Наверное, очень много легенд и мифов вырастает на фоне того, что идет какое-то там немыслимое финансирование, что есть доступ к колоссальным финансовым ресурсам. В основе всего лежит экономика. Люди, которые стремятся что-то переделить, сесть на место ректора и потом продвигать за счет этого свой бизнес, устраивают различные пиар-кампании, прикрывая этим свои истинные цели.
- Интересно. Итак, университет развивается, Володин помогает, в хорошем смысле этого слова. Вот, например, теперь СГУ будет национальным исследовательским университетом, а это тоже большое финансирование. В том числе и благодаря Володину построены новые корпуса и общежития. Но так получилось, что вуз стал еще и политизированным. Может, это связано как раз с фигурой Володина? Или в этом вина Коссовича?
- А мне кажется, что здесь вопрос не в Коссовиче и даже не в Володине.
- Не стал же политизированным экономический университет?
- Вам не кажется, что у каждого саратовского вуза существует определенный имидж, который тоже формируется во многом за счет пиар-акций и средств массовой информации? У нас нет ни одного вуза, на котором какой-нибудь ярлык не висит. Причем ярлык, во многом созданный благодаря средствам массовой информации. И не потому, что один журналист хороший или другой журналист плохой, а потому что это политика, а любая политика - это все равно продолжение экономики. В городе идет постоянная борьба за экономическую власть.
- Хорошо. Тогда кто же борется за эту, как вы сказали, экономическую власть? Не один же «маленький» Мирзеханов борется, так ведь?
- А Мирзеханов - это вообще, на мой взгляд, средство решения вопросов для конкретных политических сил.
- То есть он «марионетка» в чьих-то руках?
- Считаю, что да. При этом он даже сам, на мой взгляд, в ряде случаев об этом не догадывается.
- Да Мирзеханов практически герой-одиночка!
- Если вам действительно интересно мое мнение, то Мирзеханов далеко не «герой» и далеко не «одиночка». Я считаю, что у этого «одиночки» не хватило бы ни средств, ни сил, ни ума, ни финансовых ресурсов для столь упорной пропагандистской и судебной деятельности. За ним, как мне кажется, каждый раз стоят разные люди. Но всегда те, кому интересна дестабилизация внутри университета.
- Мы так и не выяснили, что за темные силы борются за финансовые потоки университета?
- Я не хочу называть персоналии, потому что у разных людей и у разных структур здесь разные интересы. Общее одно: они хотят дестабилизации.
- Но кто они? Откуда они? С Марса? А то получается, как при советской власти, - «темные силы капитализма не дают нам хорошо жить».
- Нет. Не темные силы и не капитализма, к сожалению. Это люди, которые хотят смены ректора. Одни из них самым банальным, самым примитивным способом хотели бы занять место Коссовича. Еще есть люди, у которых движущим мотивом выступает неприязнь к «Единой России» и персонально к Володину. И это уже из серии «выбью себе глаз, чтобы у тещи зять кривой был». Логика вот такая.
- Хотя бы одного конкретного человека знаете?
- Как минимум одного мы конкретно знаем. Знаем и структуры, на которые он опирается. А если серьезно, то, конечно же, это не один человек.
- А мне кажется, что по большому счету один. И зовут его Велихан Мирзеханов. И никакой в его действиях дестабилизации нет, а совсем наоборот.
- Ой, (смеется), мы с вами по-разному оцениваем Мирзеханова.
- Он профессор, доктор наук. Он известен за рубежом.
- Дело в том, что имидж Мирзеханова в глазах тех, кто поддерживает его, и тех, кто поддерживает Коссовича, разный. Я имею все основания считать, что в университете Мирзеханова не воспринимают всерьез.
- Но Мирзеханов всегда был известный, преуспевающий ученый, всеми уважаемый, и ни одного плохого слова я о нем до конфликта не слышал. А вы вообще знаете, откуда пошли все его беды? Когда один из новых корпусов был построен, приехал к нам Вячеслав Викторович. И пошел с обходом. Была зима и кое-где не работали батареи, тепла не было. Возник вопрос, почему? Позвали Мирзеханова. Спросили его. На что он достаточно дерзко ответил, что я, мол, ученый, а не сантехник. Это Вячеславу Викторовичу не понравилось, и он якобы дал «отмашку», раз декан не может обеспечить студентам тепло, он не должен работать. Это версия многих, в том числе и моя. И с тех пор у Мирзеханова начались проблемы. В конечном итоге он превратился в простого преподавателя, который, оказывается, еще и лекции срывает. Сейчас ему хотели выговор влепить, а потом уволить. За то, что он, как вы утверждаете, нарушил расписание. Вообще это мыслимо?
- Значит, получается, что все беды Мирзеханова начались с батареи? Только потому, что Мирзеханов как-то неосторожно якобы высказался? Я не сторонница классиков марксизма-ленинизма, но некоторые их выводы соответствуют действительности. Например, что политика - это концентрированное выражение экономики. Если бы у меня была хотя бы тень сомнения, что за Мирзехановым правое дело, я не стала бы принимать участие в судебных процессах против него. Но я искренне презираю Мирзеханова. Можете так и написать, потому что это мое мнение, это моя позиция. Я его презираю и как ученого, и как руководителя структуры, потому что считаю, что у него начисто отсутствуют навыки управления коллективом. Я не знаю, что там было с батареей. Может, это очередной миф, которых очень много гуляет по университету. У нас иногда с мифами, как в Древней Греции. Смотришь - да батюшки, быть не может! Но смысл простой. Мирзеханов действительно, насколько мне известно, до «войны с Коссовичем» «воевал» с Трубецковым. Он постоянно чего-то от людей хотел. «Выбивал» что-то для факультета, для своей структуры, вводил какие-то новые специальные направления и так далее. На первый взгляд может показаться, что это для пользы дела. Пока количество «привилегий» факультета не перешло в качество: несоответствие требованиям нормативных актов. Мирзеханов последовательно наращивал количество штатных единиц профессорско-преподавательского состава для своего факультета. Но дело в том, что в федеральном законодательстве существует достаточно жесткое требование к соответствию количества преподавателей количеству бюджетных студентов. Сокращение штата, о котором так громко кричали историки во главе с Мирзехановым, произошло не из-за недостатка денег, а из-за несоответствия непомерно раздутых штатов количеству обучающихся у историков студентов и той реальной учебной «горловой» нагрузке, которую имели наиболее «выдающиеся» преподаватели.
Существует четкий математический подсчет, определенный законом: на десять «дневников» - один преподаватель, на пятнадцать «вечерников» - один преподаватель, на тридцать пять заочников - один преподаватель. С избранием Мирзеханова деканом эти показатели начали сильно «раздуваться». Могу предположить, что в какой-то момент тот же Трубецков ему сказал что-то вроде: «Остановись. Совесть-то имей». Ни один факультет по штатам не рос такими темпами, как исторический, при увеличивающемся несоответствии количеству студентов. Непопулярные меры в виде сокращения пришлось принимать ректору Коссовичу. «Горловая» учебная нагрузка некоторых преподавателей вместо 900 часов составляла 300. 400 часов у самого Мирзеханова. За счет чего он добирал до 900 положенных часов? Руководство аспирантами, руководство дипломниками, часы за деканство.
- Ну, это ваш субъективный взгляд. А я знаю, что многие ученые солидарны с Мирзехановым.
- Ну кто-то, наверное… А вам не кажется, что рухнул основной «миф» Мирзеханова? Мне кажется, что у него есть уникальные способности делать из себя ну просто «талантище». Меня многие предупреждали, что процесс с Мирзехановым может быть очень тяжелым, потому что он «блестящий ученый» и прочее, и прочее. Он, мол, хорошо говорит, оратор. Но первое, что я сказала, когда вышла из процесса, что я не увидела человека, который был бы мне интересен. В моем восприятии метод построения управления факультетом со стороны Мирзеханова ассоциируется с тем, что в истории носит название «восточной деспотии». Моя научная специальность - история государства и права, история политических и правовых учений. И в моих словах не содержится никакого намека на национальность конкретных людей. Я считаю, что он строил факультет по этой модели, что он «культивировал» слабых. Я убеждена, что шум по поводу того, что Коссович «не демократ», и он что-то там губит, на самом деле был связан лишь с тем, что кто-то посмел вмешаться в его единоличную власть на факультете. Критерием для введения новых специальностей на историческом факультете стала экономическая выгода. Смотрите сами... Он у историков вводит юриспруденцию. Какая, к черту, юриспруденция? Там «ни петь, ни свистеть» на тему права было некому. Он добивается введения еще одной специальности - сервис и туризм, профильной специальностью для которого является знаете что? География! Для чего вводятся такого рода специальности? У меня на этот счет есть личное мнение, с которым вы, возможно, не согласитесь: ему безразлично! Возможно, если бы кто-то сумел доказать, что балет является прибыльным делом, у историков появилась бы соответствующая специальность. Для чего? Деньги… Для этого была выстроена целая система. А тут кто-то появляется и говорит: «Стоп!» Вот этого, конечно, никакому ректору простить уже невозможно.
- В самом начале вы сказали, что он марионетка в чьих-то руках, правильно? Что, мол, кто-то хочет своего ректора, а кто-то просто против Володина и партии. Я не скрываю, что поддерживаю Мирзеханова. Меня вы к какой группе относите?
- Просто вы воспринимаете Мирзеханова как человека, которого незаконно преследуют. Вы его считаете в чем-то на себя похожим. Не знаю, конечно, вам виднее. Но со стороны вы - разные люди.
- Я бы так сказал, и тут нет никакой ложной скромности, он более отважен в этой борьбе, чем я. Хотя меня давит та же огромная машина.
- Да нет там никакой «отважности». Для него и рисков-то никаких не существует. И в основе его действий тоже нет никакой «сверхидеи». Или вы считаете, что такая идея есть?
- Думаю да.
- Какая?
- Он о ней сам скажет. Мы дадим ему возможность высказаться.
- Только нас вместе не соединяйте, пожалуйста.
- Ни в коем случае.
- Чтобы он потом опять со мной в суд не ходил. Я его уже видеть не могу.
- В суд он не пойдет, потому что вы высказываете свое мнение.
- Я ему уже столько раз его высказала, что он, по-моему, в нем уже не сомневается.
- Многие не высказывают свое мнение и не занимают принципиальной позиции по университету, потому что боятся. У одних дети учатся, у других - собираются поступать, третьи панически боятся Володина...
- А почему они такие трусливые и убогие? Есть хоть один пример, что чьи-то дети пострадали из-за убеждений своих родителей?
- Есть страх.
- В таком случае это проблема тех, у кого он есть.
«Политбюро» и деньги
- Резонно было бы спросить: за какую же зарплату вы так трудитесь?
- Как - так?
- Ударно.
- Моя зарплата такая же, как у всех начальников управления.
- Сколько?
- Ну, я не буду говорить.
- А что, это секретная информация?
- Эта информация подпадает под закон о защите персональных данных. И я не могу разглашать заработную плату других сотрудников. А если назову свою зарплату, то соответственно разглашу еще и информацию о зарплате других начальников управлений.
- Ну, зарплата ректора-то не является секретной?
- Если он дает свое письменное согласие на разглашение этой информации, то не является. Вообще-то зарплату ректору устанавливает Министерство и фиксирует ее в трудовом договоре. Зарплаты проректоров и начальников управлений производны от этой зарплаты.
- У него может быть причина не разглашать эту информацию?
- Конечно, а почему нет?
- Какая причина, интересно? Разве ректор не должен быть прозрачен и открыт?
- А он прозрачен и открыт, потому что финансирование у нас бюджетное. И нас проверяют регулярно, в том числе и по размерам заработной платы.
- В университете, на мой взгляд, есть свое «политбюро», и очень любопытно, сколько же получают его члены.
- Что такое «политбюро» в вашем понимании? За каждое направление отвечает конкретный проректор. Чтобы договориться о понятийном аппарате, перечислите фамилии людей, которых вы относите к «политбюро».
- Сегодня в «политбюро» входит как минимум три человека. Это Коссович, Захарова и Сергун. Наверное, есть еще какие-то люди. Но после ухода Лямина эти три человека составляют костяк.
- Мне вот очень интересно, на чем ваше мнение основано?
- Сначала ответьте на вопрос, какая у вас зарплата?
- Нет, я уже сказала и объяснила, почему я не назову свою зарплату.
«Нет, это не фотомонтаж»
- В последней статье Колобродова «Сергун и Золотая колесница» на сайте «Общественного мнения» речь идет о машине, якобы принадлежащей вам. Это ваша машина?
- Моя машина. Audi А5.
- Она стоит рядом с двумя святыми. Они святые?
- Да, святые равноапостольные Кирилл и Мефодий. Машина, действительно, стоит не очень далеко от памятника, но и не под памятником, как утверждает Колобродов.
- Что значит утверждает? Это же не фотомонтаж?
- Нет, это не фотомонтаж. Ну что вы? Просто пикантность ситуации заключается в том, что стоит она там с января месяца. Любопытно, что там не только одна моя машина стоит, и класс у нее не выше, чем у некоторых других. И машины там не только сотрудников университета. Почему же Колобродова заинтересовала именно она?
- Это же тротуар, место общего пользования. Как там можно ставить машину?
- А у нас нет пока других подъездных путей, пытаемся организовать другую стоянку, но не все так просто. А что лично вас затрагивает в этой ситуации? Близость машины к памятнику или нарушение мной правил дорожного движения?
- Как минимум.
- Там у нас стоит табличка, что там парковка для машин СГУ, и с ГАИ согласована временная парковка.
- Но это характеризует, на мой взгляд, незаконные действия ГАИ. Как они могут согласовать парковку на тротуаре? Вы же юрист, разве на тротуаре вообще можно машину ставить? Люди ходят по тротуарам.
- У нас люди ходят не только по тротуарам. У нас вообще в городе тротуаров мало, поэтому люди у нас ходят везде. Что же теперь делать?
- Тротуаров мало, я согласен, но это же не дает право нарушать.
- Но, согласитесь, Колобродов обсуждает не вопрос парковки на тротуарах, его это мало волнует. Там идея была другая, смысл был другой и, в общем-то, очень здорово передернуты все обстоятельства. Любопытно было бы понять, что сподвигло Колобродова, ранее спокойно присутствовавшего при осквернении листовками того же самого памятника, столь эмоционально обсуждать парковку возле него моей автомашины, особенно если учесть, что стоит она там никак не менее полугода.
- Статья про вас, памятник присутствует, машина тоже ваша, причем не дешевая.
- Не дешевая, но и не самая дорогая. Начнем с того, что я в университет пришла, имея две машины такого же класса.
- А что, у него был намек на то, что...?
- Нет, там не просто намек, там, по-моему, открытым текстом: вот, смотрите, какие машины, и вот, смотрите, - сотрудники университета.
- Вы хотите сказать, что в университет пришли обеспеченным человеком, машины у вас уже были?
- Абсолютно обеспеченным, состоявшимся. Более того, у меня была и есть Volvo С60. Я считаю, по уровню она даже выше, чем эта. Обсуждение на уровне гламурная-негламурная и все остальное - это на совести Колобродова. Воспринимает он меня так - ради бога, мешать не буду.
- Это оценка Колобродова, и он на это имеет право.
- Да. Если б он только машину оценил…
- Колобродов - глубоко творческий человек.
- Очень творческий, безумно творческий. Главное, глубоко видящий. Хотя это его личное восприятие, на которое он имеет право. Вы знаете, как мне кажется, Колобродов очень легко «раскручиваемый» человек (смеется). Когда он присутствовал при расклейке листовок на постаменте памятника Кириллу и Мефодию, почему-то его ничего не коробило. А вот машина...
- Машина стоит на тротуаре.
- Нет, минуточку. Колобродов увязывает эту машину именно с памятником Кириллу и Мефодию. И главное, чем ему так глянулась именно моя машина?
- Надо заметить, что ваша машина самая яркая. Во-первых, цветом. Во-вторых, номером. В-третьих, она двухдверная. В-четвертых, хозяйкой.
- Да уж, как та блондинка из анекдота, которая ориентируется только на цвет, номер и количество дверей? Признаки самые простые: две двери, три пятерки и белый цвет. Хозяйку, смею предположить, он даже в лицо не знает.
- Раньше примерно в этом же месте стоял джип Лямина.
- Там стоял джип Лямина. Там много машин стоит.
Про шкурки
- Мне кажется, вы просто психуете по поводу Колобродова и придираетесь к нему.
- Я не придираюсь, но мне кажется, что Колобродов преследует совершенно конкретную цель и хочет, чтобы я психовала.
- Какая цель у Колобродова?
- А это уже продолжение той темы, которую вы обозначили как «политбюро».
- Ну, это же метафора.
- Да, конечно. Но тем не менее. Вот сначала в прессе обсуждали Лямина, потом пошли разговоры, что это крысы друг друга поедают. А теперь появились две кандидатуры, которых стали совершенно целенаправленно, как это принято выражаться, «мочить». Это Захарова и я. Возникает вопрос: а зачем?
- Я что-то особенно и не видел, чтоб вас мочили.
- Да ну ладно! Да тот же Колобродов!
- Хорошо, в чем мотивация Колобродова?
- На мой взгляд, он решает вопросы одной из определенных политических сил, заинтересованных в дестабилизации ситуации в СГУ.
- То есть он наймит...
- Ну, давайте без плохих слов.
- Хорошо. Я правильно вас понял, Колобродов выступает наемником тех сил, которые хотят поставить своего ректора, или тех сил, которые против «Единой России»?
- Считаю, что да. Полагаю, что эти силы условно можно поделить на две группы: конкретные и весьма влиятельные люди, преследующие своей целью занять пост ректора университета, и те, кто своими действиями против ректора стремятся нанести удар по «Единой России». Во всяком случае, его позиция объективно совпадает с их интересами. Будем так говорить.
- А кто они, мы до сих пор так и не знаем?
- Ну почему же. Мы знаем.
- Что же это за силы такие влиятельные, которые используют Мирзеханова, Колобродова? Меня эти силы тоже используют?
- Думаю, что нет.
- То есть я самостоятельно веду подрывную работу?
- Нет, вы не ведете подрывную работу, вы этим занимаетесь, скорее, из солидарности с Мирзехановым. Не мое это, конечно, дело, но стоит ли на себя примерять «шкурку» Мирзеханова и ставить знак равенства между собой и им? Шкурки-то разные и по выделке, и по качеству.
- Я знак равенства не ставлю. У каждого своя шкура, поэтому вернемся к мотивации Колобродова.
- Пожалуйста. На мой взгляд, он может сегодня излагать одну позицию, а завтра она у него несколько иная. Он периодически дает статьи то против «Единой России», то за «Единую Россию». Во всяком случае, так оно у него читается.
- То есть вы считаете, что его позиция больше не объективность, а конъюнктура?
- Да. Мне так кажется.
- А если Колобродов вам предложит «на телевизоре» встретиться лицом к лицу, вы согласитесь?
- Без проблем.
«Я вам клянусь - 72 года»
- Вам не интересно, почему именно я согласился с вами побеседовать?
- Интересно.
- Причин много. Одна из них - вы человек, который сумел выдавить из университета Лямина.
- Вы мне много значения в данной ситуации придаете.
- Вы с Ляминым были знакомы до университета?
- Нет, но я слышала о Лямине от своих знакомых из правоохранительных структур, в том числе, отзывы о нем и его работе еще до его прихода в СГУ.
- Работе в РУОПе, наверное, это 90-е годы?
- Из разных источников и в разном изложении слышала трагическую историю о гибели его начальника. Одновременно от многих своих знакомых, в том числе, оперативников слышала крайне негативные отзывы о Лямине. Могу сказать больше, что когда я в университет переходила на постоянную работу, многие мои знакомые, как из прокурорской среды, так и из милицейской, говорили: «Ты понимаешь вообще, что ты делаешь? Ты знаешь, кто такой Лямин?» Но я не шла в СГУ воевать с Ляминым. Более того, готова была оценивать его только по работе. Да и внешне мы с ним поддерживали нормальные отношения, как с любым другим проректором или любым другим сотрудником университета. То есть говорить о том, что у нас был какой-то конфликт интересов, совершенно неправильно. Хотя при внешнем нейтралитете, конечно, присматривались друг к другу и, не привлекая постороннего внимания, оценивали силу и способности друг друга. Пересеклись с ним первый раз всерьез и жестко мы, наверное, по делу Плешакова. Я считаю, что в отношении Плешакова была организована чистейшей воды провокация. Более того, я не была бы так уверена, что речь идет о провокации, если бы не всплыла фамилия Кутчер.
- А Плешаков у нас на тот момент был...
- Он был ответственным секретарем приемной комиссии.
- Ну хорошо, а при чем здесь Лямин?
- Мы с ним очень здорово разошлись в оценке ситуации. В данном случае я говорю не как начальник правового управления.
- А как кто?
- Как адвокат. Включились определенные рефлексы.
- Получается, что в отношении Плешакова у вас рефлекс защитный сработал?
- Сработал.
- А в отношении Мирзеханова - нет?
- И в отношении Мирзеханова сработал. Только сработал защитный рефлекс в отношении интересов университета. С рефлексами у меня все в порядке. А Лямин - несомненно профессиональный опер. Я опять-таки говорю не как начальник правового управления.
- Итак, вернемся к Плешакову. Тут две точки зрения: это провокация, или это на самом деле имело место быть. Правильно?
- Конечно. Это ни в коей мере не была попытка спасти взяточника. В данной ситуации мы заняли объективную позицию. Я считаю, что ректор тоже занял достаточно мужественную позицию. Ведь в принципе можно было знаете как - скинул и чуть ли не сам поймал, как у нас иногда лихо это все делается.
- Вы имеете в виду аналогичную ситуацию с Сурововым и Деготем?
- Я никаких аналогий проводить не хочу.
- Но все-таки ситуация аналогичная. Насколько я помню, тогда публичных заявлений представителей СГАП было два: Федор Григорьев выступил и сказал, что Деготь приличный человек, и это похоже на провокацию. Суровов, если мне не изменяет память, не давал оценок, но сказал, что мы боролись и будем бороться с проявлениями взяточничества.
- Мы тоже боролись и будем бороться с проявлениями взяточничества, но и с провокациями тоже будем бороться.
- Ну и на здоровье! А Лямин при чем?
- Я же вам сказала, что это было не столкновение Лямина с университетом или Лямина с руководством. Это было одно из немногих наших личных столкновений. А во всем остальном... Я не согласна, что не нужна охрана. Она нужна.
- Я вас правильно понимаю, что нужна охрана, а не охранка?
- (Пауза.) В общем, нужна охрана, да.
- А охранка?
- Ну, охранка вообще в штатном расписании не предусмотрена. Это один из мифов. Дело в том, что система обеспечения охраны, которая была сформирована, оказалась крайне неэффективной. Я вам сейчас один пример приведу. Когда мы посмотрели списочный состав лиц, которые осуществляли охрану, средний возраст составил 72 года. Вы считаете, это охранка?
- 72 года?
- Я вам клянусь - 72 года.
- Какой был штат сотрудников, ему подчиняющихся?
- Штат сотрудников достаточно большой.
- Человек сто пятьдесят? Двести?
- Я численность точно не могу сказать. Достаточно большой штат. Больше ста человек находились именно в системе охраны обеспечения корпусов.
- Неужели там не было десяти боеспособных оперов?
- Нет, может быть, десять было, а боеспособные-то для чего?
- До вашего прихода Лямин был серьезной, влиятельной фигурой. Говорят, что многие преподаватели боялись. Не Лямина, а боялись находиться в атмосфере, которая сложилась при Лямине. Для вас же это не секрет? Я слышал, что некоторые профессора сидели с открытой дверью, чтобы обезопасить себя от провокаций.
- Лямин несомненно обладает определенной харизмой. Можно по-разному людей оценивать, можно по-разному к человеку относиться, но есть люди абсолютно никакие… серые, что ли… А бывает, человек, чьи взгляды ты не разделяешь, - как мы с Ляминым, например, друг друга не очень любили, опять-таки в личностном плане, на работе это никак не сказывалось, - но тем не менее, он обладает харизмой. Может быть, профиль его предыдущей деятельности наложил отпечаток. Он мог такой какой-нибудь анекдот рассказать, что человек пугался. Или он мог пошутить - люди пугались. Он мог изложить какую-то позицию - они пугаются.
- А вам известно, как достаточно большая часть людей оценивают ситуацию? Вот был Лямин, очень влиятельная фигура в университете, которого привлек Коссович. И появилась Сергун. Возник конфликт интересов. Мы не будем говорить, каких. Интересов университета, как вы говорите. Последней была ситуация с Плешаковым, в этом конфликте победила Сергун. И пришлось уйти Лямину. Все так говорят - Сергун победила Лямина. Думаю, если спросить Лямина, мне кажется, он тоже скажет, что его съела Сергун.
- Да я не ела никого.
- А почему ушел Лямин?
- А Лямин не ушел. Его сократили. Его, его заместителей, весь отдел. Там был не только он. Была сокращена вся структура. В том виде, в котором она функционировала, ее больше нет.
- Но бытует мнение, что при Лямине, может быть, и после Лямина тоже, в университете используются такие виды деятельности, как слежка, прослушка.
- Это вообще уже чепуха. Вы понимаете, это что-то уже из такой области, что просто, ну как вам сказать...
- То есть при ректоре Коссовиче никого не подслушивают?
- Абсолютно.
- Может быть, вы просто не знаете? Вы в своем кабинете спокойно разговариваете обо всем?
- Понимаете, я всегда спокойно разговариваю и говорю то, что думаю. А любителей затевать те игры, о которых вы сейчас говорите, хочу предупредить, что как начальник правового управления сделаю все от меня зависящее, чтобы обеспечить максимально некомфортные условия для игры в Джеймса Бонда… При самой активной поддержке со стороны руководства университета и его сотрудников…
- Вам не кажется, что появление Лямина и его деятельность в университете напрямую связана, в том числе, с борьбой против Мирзеханова?
- Скажите, а что вообще Лямин сделал в борьбе с Мирзехановым с точки зрения конечного результата? (смеется)
- Мирзеханов не посажен, я согласен. Мирзеханов не пойман на взятке. У Мирзеханова не нашли наркотики. Я бы не удивился, кстати, если бы у него нашли наркотики.
- Видите, их даже никто и не искал.
- Или гранату, например.
- Это опять-таки мифы, что с Мирзехановым кто-то собирался бороться, и, тем более, бороться такими средствами.
- Мы отвлеклись. Дело Плешакова - это провокация против отдельно взятого физического лица или против университета?
- Вы знаете, я вообще очень сильно подозреваю, что это было сделано против университета в целом.
- Это опять темные силы, которые хотят поставить своего ректора, или те, которые борются с «Единой Россией»? Или это нечто третье? Это кто вообще?
- Ну, в данной ситуации речь шла о конкретных не совсем законных действиях сотрудников одного из оперативных подразделений правоохранительных структур. А вот воспользоваться этими действиями могли другие.
- Значит, те силы, которые хотели подмочить репутацию университета через дело Плешкакова, - это как раз те самые, которые борются за своего ректора или против «Единой России»?
- Я не исключаю такой возможности.
- Но насколько я знаю, с другой стороны, со стороны обвинения, было ГУВД области. Получается, каких-то серьезных людей из ГУВД использовали лица, которые борются за своего ректора или против «Единой России»?
- У меня нет доказательств, чтобы выстраивать такую цепочку, но вы мне задали вопрос, чтобы услышать мое мнение: это могло быть использовано? Да, это могло быть использовано.
«Меня ноги Любимова очень мало интересовали»
- Мы коснулись уже нескольких фигур. В университете еще был помощник ректора по связям с общественностью, он тоже сейчас уволен или сокращен, некий Сергей Любимов. Вам известно, что в приемной ректора работники УБОПа задерживали Любимова при продаже диска с записью телефонных разговоров зятя Большеданова, господина Соколова?
- Я ничего не могу прояснить, тем более про приемную ректора. Если это событие имело место, то это было до моего прихода в СГУ. Я в данной ситуации даже комментировать не могу.
- А Любимов сегодня работает?
- Нет.
- Почему?
- Дело в том, что сайт передали в подчинение Чернышевскому, и помощник ректора стал помощником проректора, то есть перешел в подчинение Чернышевскому. Спустя какое-то время он написал заявление по собственному желанию.
- Тоже странно...
- Почему странно? Любой человек имеет право уволиться. Может, он работу другую нашел?
- А вы с Любимовым знакомы лично?
- Очень плохо. Мы с ним практически не пересекались по работе.
- Но вам известно, что он тоже из бывших милиционеров?
- Мне известно, что он бывший сотрудник милиции.
- Он вас не интересовал?
- Меня и Лямин не интересовал.
- Но о Лямине вы знаете больше, потому что фигура более глобальная, чем Любимов.
- Нет, просто, видимо, нашлось больше точек соприкосновения.
- Вас не удивляет, что ряд бывших милиционеров перебрались в университет?
- Насколько я знаю, Любимов работал не в качестве сотрудника охраны, а занимался средствами массовой информации.
- Но тем не менее, Коссовича в определенный момент окружили бывшие милиционеры. Один был его помощником по связям с общественностью, другой - проректором по безопасности.
- Любимов ведь - журналист. Он к охране никакого отношения не имел, во всяком случае, при мне.
- А вы знаете, что разговариваете с человеком, о котором едроидные сми с подачи Любимова писали, что по моему указанию ему ноги переломали?
- Про ноги я слышала. Но за что и как - я тоже не знаю. Честно говоря, меня ноги Любимова очень мало интересовали. Если бы по конкретному делу что-то с этим обстоятельством было связано, если бы мне в процесс надо было идти, я бы эту тему изучила предметно. А так я слышала, что он был сотрудником милиции и что ему переломали ноги. Кто переломал, за что переломал и в связи с чем, даже не интересовалась.
- То есть вы первый раз от меня слышите?
- Что вы причастны к его ногам? Я от вас первый раз слышу.
- Но средства массовой дезинформации фактически утверждают, что ему не просто переломали ноги, что его таким образом хотели убить. И за этим стою я. Я недавно судился на этот счет.
- Такие вещи мог бы утверждать только сам Любимов. Я от Любимова ничего подобного не слышала.
- Я много раз подавал иски в суд на эту бредятину, которая широко тиражировалась, но наш самый гуманный саратовский суд не видит в этой информации ничего порочащего.
«Сначала я там все помойки облазила»
- Недавно, кстати, и на Чернышевского было нападение. Но до сих пор не ясно, что это: падение или нападение.
- Да не было там падения. Я думаю, что это было нападение.
- А почему вы не требуете, чтоб начальник ГУВД взял и это дело под личный контроль?
- Что такое вообще «личный контроль»? По ситуации с Чернышевским я могу пояснить подробнее, поскольку мне пришлось самой разбираться с этим делом. Все случилось, когда ректор был в командировке. Новость в изложении что-то вроде «ой, там Чернышевский шел и упал» я впервые услышала от Любимова. Потом в более жестком варианте версию происшедшего я услышала от Лямина. Она существенно не отличалась от версии, одновременно рожденной в загадочных недрах нашей милиции, и сводилась к тому, что Чернышевский чуть ли не сам на кого-то напал, а его за это побили. Первой свои сомнения по факту происшедшего озвучила Татьяна Григорьевна Захарова, которая находилась в отпуске. Выяснить, что произошло на самом деле, мне поручил ректор.
- Но многие говорят, Чернышевский был не трезвый.
- Насчет не трезвый - это полностью неправда. Его доставили в больницу в очень тяжелом состоянии, и там брали кровь, поскольку не исключали возможности экстренной операции. По результатам анализов он был трезв. Мне пришлось связаться с его женой, оказалось, что, несмотря на заявление, поданное в милицию, и несмотря на обязательное сообщение, поступившее в милицию из больницы, куда он был доставлен, ничего совершенно милицией не предпринималось. У жены была его барсетка, на которой могли остаться отпечатки пальцев, рубашка со следами подошвы ботинка на спине и характерными следами затекания крови, которые можно получить, только если следы образовались, когда человек находится в вертикальном положении. Даже на место происшествия никто не выезжал. Все вещдоки долго лежали у меня в сейфе, пока я не позвонила уже в областной уголовный розыск и не пообещала начать писать жалобы.
- Вы на место выезжали?
- Получилось, что сначала я там все помойки облазила, и потом уже милиция опомнилась.
- Еще говорят, что Чернышевский шел с цветами.
- Да, с цветами. У них с женой был какой-то праздник, и они вечером собирались куда-то ехать.
- И ничего у него не пропало?
- Почему же, у него деньги из барсетки пропали.
- Но насколько я знаю, он об этом заявил намного позже?
- А к нему вообще приехали для получения объяснения очень поздно!
- Все-таки проректор, член «Единой России»...
- Ну, дело разве в том, что это член «Единой России» или кто-то другой...
- Он долгое время подписывался, насколько я знаю, как политический советник Вячеслава Володина. И на него совершено нападение, а милиция не реагирует. Более того, насколько я помню, университет заявил, что возьмет дело под свой контроль. Взяли?
- Дело возбудили уголовное...
- И чем оно закончилось?
- А оно приостанавливается, возобновляется, приостанавливается, возобновляется. Вот так вот.
- Но почему-то все стараются это дело замять. Не муссируется в прессе, никто не пишет гневных писем начальнику ГУВД. Что-то вроде «уважаемый Сергей Петрович, просим вас взять под личный контроль...» У нас ведь все резонансные нападения берутся под контроль. Нападение на Рогожина, на Малышева. А бедного Дмитрия Викторовича под личный контроль не хотят.
- Что значит - взять под личный контроль? Процессуально никаких личных контролей не предусмотрено.
- Но если вы помните, такая организация, как местное отделение партии «Единая Россия», взяло под личный контроль нападение на Чернышевского?
- Я ничего не могу про партию «Единая Россия» сказать, я говорю только о том, чем приходилось заниматься лично мне.
- Но если раньше были заявления, допустим, видных членов «Единой России», то сейчас не слышно больше ни одного комментария.
- Это работа, прежде всего, правоохранительных структур, а не общественности… Их обязанность. Ну не могут, может быть, найти того, кто это сделал!
- А где потуги-то вообще?
- Ну, наверное, есть какие-то потуги.
- Вот едроссы взяли, допустим, под контроль ситуацию со мной. И это ощущается, это видно. Они молодцы. Видно, что личный контроль.
- Ну, вы это чувствуете, а я не знаю.
- Куда ни глянь, все, что связано со мной, взято под личный контроль. Хотя я не падал.
- Чернышевский тоже не падал, его ударили.
- Не кажется ли вам, что у нас какие-то двойные стандарты личных контролей?
- Могу высказать только свое личное мнение. Это было нападение. И еще… Категорически против любых «личных контролей». Есть соответствующие обязанности конкретных должных лиц по расследованию и предупреждению преступлений, четко оговоренные УПК РФ. А любой «иной» контроль - это уже от лукавого.
- Да где же тогда «Единая Россия», если было нападение?
- Опять «Единая Россия»! Есть органы предварительного следствия, вот они и должны заниматься. А при чем тут партия, политика и экономика? В данной ситуации, простите, больно Чернышевскому, это конкретный живой человек.
- Это видный член, один из виднейших! Рупор партии, можно сказать, на определенном этапе был! И вдруг на рупор напали!
- А если бы не на рупор напали, то можно дело не расследовать?
- Расследовать нужно нападение на любого гражданина.
- Я не знаю, кто как воспринимает Чернышевского, для меня в тот момент это был человек, с которым что-то произошло. А что произошло, я хотела разобраться.
- А почему тогда был обделен вниманием этот инцидент, на ваш взгляд?
- А потому, что не могут найти виновных! Нераскрытое преступление! Оно и будет у нас так тянуться, пока где-то что-то не всплывет. Вспомните дело Рогожина, тоже нашли не сразу.
- Но резонансным это дело стало сразу.
- Сразу. Но последствия той травмы были больше, чем у Чернышевского.
- То есть ни алкоголя, ни наркотических веществ в крови Дмитрия Викторовича не было?
- Нет!
- Так, может, вообще ничего не было, кроме шишки на лбу?
- Ну, во-первых, не на лбу.
- А где? На затылке?
- Там была большая гематома и серьезное сотрясение мозга.
- Да любой человек упадет на асфальт, вот вам и гематома.
- Интересно, а откуда взялась сразу версия о состоянии опьянения? Зачем все это было выдумывать?
- То есть вы не исключаете, что какой-то след Лямина здесь присутствует?
- Да почему Лямина? При чем тут Лямин?
- Ну как при чем тут Лямин. Член Общественной палаты РФ, проректор университета, и милиция ничего не делает. Как-то слабо вяжется.
- А что, у членов «Единой России» синяки отличные от синяков любых других граждан? Все то же самое.
- Кстати, сам Чернышевский, насколько я знаю, говорит, что ничего не помнит.
- Он этих людей не видел.
- А что он помнит: «очнулся - гипс»?
- Он не может утверждать, кто конкретно его ударил. Он шел по проезжей части. Сзади двигалась машина. Она двигалась очень медленно. И он, для того чтоб от нее уйти, перешел туда, где бордюр. И дальше помнит удар и больше ничего. Но место он приблизительно указывает.
- Хорошо, бог с ним, с Чернышевским, пусть это будет на совести тех, кто взял его дело под личный контроль и не довел этот контроль до конца.
- Это скорее должно быть на совести правоохранительных органов. Я думаю, что любые дела надо доводить до конца и ставить точку. Либо это несчастный случай, и тогда так и скажи, что твои доказательства это подтверждают. Либо это преступление, тогда ищи преступника.
- Я надеюсь, что после нашего разговора мы получим от правоохранительных органов ответ, что же это было на самом деле.
- Трудно сказать, получим или нет. Не так давно Чернышевского опять вызывали, он проходил повторное медицинское освидетельствование, насколько я знаю.
- Психиатрическое?
- Нет! И вопрос ваш глупый!
«Мне нравится Ленинский суд»
- И наконец, еще один важный вопрос. Как вы оцениваете качество сегодняшнего саратовского правосудия? Вы же в судах часто бываете?
- Часто. Мне очень не нравится уровень подготовки мировых судей.
- Мировым судьей человек не может стать, если он не прошел горнило нынешней областной думы. Вам же это известно?
- Ну, это не горнило, по-моему, это формальное утверждение.
- Да, формальное. Но депутаты могут забраковать любого кандидата. Вы считаете, что это нормально, когда сборная солянка из депутатов, скажем так, творческая группа, решает, быть кому-то судьей или нет? А еще любой кандидат в мировые судьи априори становится зависимым от того органа, который его утверждает.
- На мой взгляд, система такого согласования с местной властью не очень целесообразна в силу своей неэффективности, поскольку депутаты не могут оценить профессиональный уровень судьи.
- Если не говорить о мировых судьях, качество саратовского правосудия, на ваш взгляд, на каком уровне?
- Я не могу оценить все судебные инстанции как единое целое. Потому что много судей, которые мне очень нравятся с профессиональной точки зрения. А есть те, кого я в профессиональном плане плохо воспринимаю. Но львиное количество решений в судах все-таки носят честный характер.
- А вы чувствуете разницу между областным судом, когда там председательствовал Галкин, и новым судом под управлением Тарасова?
- Не могу сказать, что чувствую разницу между председателями. Но в некоторых судах царит атмосфера, которая мне очень нравится. Например, мне нравится Ленинский суд. Хотя со многими адвокатами мы в данной ситуации расходимся во мнении.
- А чем он вам нравится?
- Мне, например, кажется, что там рассматривают дела грамотно, въедливо, независимо от председателя. Они там сами по себе. Знаете, многие адвокаты вообще считают, что у Ленинского суда предопределенный обвинительный уклон по уголовным делам. А у меня там за короткий промежуток времени было четыре оправдательных приговора.
- Вы считаете, что сегодня состязательность в судебном процессе все же существует?
- Она существует. Она существует даже не как признак осуществления качественного правосудия. Дело в том, что если ты хорошо готовишься к процессу, обладаешь определенными навыками, то сможешь работать хорошо. Понимаете, адвокат или представитель стороны, выходя в процесс, должен понимать, что у него два противника, а не один - и оппонент, и судья. И ты должен так сформировать доказательную базу, чтобы загнать в угол даже не противную сторону, а суд. Здесь надо продумать, как выстроить систему доказательств таким образом, чтобы максимально защититься от всех тех недостатков судебной системы.
- Володин выиграл у Рашкина в Ленинском суде, который вы хвалили, миллион рублей. «Единая Россия» отсуживает у меня то 200 тысяч, то 100 тысяч, в общем, там уже накопился примерно миллион. И это все за высказывание собственного мнения. За двухгодичное незаконное преследование по уголовному делу суд взыскал с Российского государства 60 тысяч рублей в мою пользу, так как я был полностью оправдан и реабилитирован. И в связи с этим вопрос: почему так различаются суммы? Ведь, с одной стороны, какие-то высказывания, а с другой - преследование в течение двух лет?
- Тут, наверное, правильней не сопоставлять решения судов, а сказать о том, что в нашем законодательстве отсутствует критерий оценки суммы компенсации морального вреда. Плюс ко всему в нашем законодательстве отсутствует такое понятие, как прецедентное право. А раз так, то и получается, что каждый судья, рассматривая конкретную ситуацию, самостоятельно определяет сумму возмещения морального вреда.
- Хорошо, поставим вопрос по-другому. Нормально ли, когда судья кому-то назначает 50 тысяч за потерю кормильца, а за моральный вред некой юридической организации, назовем ее «Единая Россия», выплачивают 200 тысяч рублей?
- Судья, который выносит решение по данному конкретному делу, может вообще не знать о существовании какого-то другого дела и решении какого-то судьи. Более того, такое решение для него необязательно. А проблема в данной ситуации заключается в отсутствии жестких критериев, которые должны быть положены в законодательные рамки. К тому же, вы мне можете верить, а можете не верить, но ситуации бывают разные. Иногда моральный вред для человека, который наступает в результате распространения о нем какой-то информации, может по последствиям быть более серьезным, чем потеря кормильца.
- Разве это соизмеримо? Потеря жизни и потеря репутации, которой, может, и не было вообще?
- За потерю жизни платят не тому, кто уже погиб, а другому человеку, и вот этот другой иногда не так уж и сильно страдает. Тут некорректно сопоставлять разные ситуации, надо по каждой конкретной ситуации смотреть. Проблема заключается в том, что закон в этом плане у нас имеет большой пробел. И знаете, я думаю, это идет от того, что у нас человек с его чувствами и переживаниями очень долгое время не ставился во главу угла. Взять тех же самых американцев, там кофе на себя пролил, ногу обжег, всё - моральный вред. А здесь тебе докажут, что ты сам дурак, и подтвердят судебным решением.
- То есть у нас сегодняшнее судопроизводство во главу угла интересы человека не ставит?
- В ситуации с оценкой морального вреда - нет. У нас нет критериев оценки, а раз нет критериев оценки, значит, решение дается на откуп конкретному судье. А оно во многом, естественно, субъективно. Но пока не будет четкой трактовки в законе, судей упрекать будет не за что.
Полную версию беседы скоро читайте на нашем сайте.