Толстые литературные журналы всегда чуть-чуть не поспевают за календарем, и это нормально: мы уже плотно вошли в июльский зной, а журналы только-только завершили первое полугодие. В этом смысле саратовская «Волга» оперативнее многих. Сетевая версия журнала была вывешена в срок, а теперь подоспел и традиционный бумажный вариант майско-июньской журнальной книжки
Толстые литературные журналы всегда чуть-чуть не поспевают за календарем, и это нормально: мы уже плотно вошли в июльский зной, а журналы только-только завершили первое полугодие. В этом смысле саратовская «Волга» оперативнее многих. Сетевая версия журнала была вывешена в срок, а теперь подоспел и традиционный бумажный вариант майско-июньской журнальной книжки.
О том, что скрывается за бело-голубой обложкой, мы поговорим чуть позже; пока же следует упомянуть об одном печальном событии в жизни российских литературных «толстяков». Нет, никто, по счастью, не умер и не закрылся, однако новость неприятная. Один из старейших журналов, «Дружба народов», лишен крова и выселен практически в никуда московскими писательскими чиновниками. Практика показывает, что журнал можно делать даже при помощи одного старенького компьютера на пяти квадратных метрах кухни, но зачем создавать творческим людям трудности? Из вредности?
Понятно, что столичным литературным функционерам наплевать на издание, выходящее с 1939 года, - им нужны квадратные метры в центре Москвы. Плевать литчиновникам и на то, что на страницах «Дружбы народов» печатались многие достойнейшие произведения, давно вошедшие в учебники. Среди наиболее известных - романы Юрия Трифонова, увидевшие свет еще в годы брежневского застоя, или романы Анатолия Рыбакова, с которых, собственно, и началась перестройка. Выходят здесь также произведения современных писателей: Дины Рубиной, Светланы Алексиевич, Леонида Юзефовича, Дениса Гуцко, Инны Кабыш, Владимира Некляева, Резо Габриадзе, Асара Эппеля, Александра Тимофеевского, Афанасия Мамедова... Список можно продолжать и продолжать. Заметим, что в «ДН» публиковались (и публикуются) и наши земляки - например, Светлана Кекова, Алексей Слаповский, Алексей Колобродов и другие. Хотя в поддержку журнала выступили сотни писателей со всех концов бывшего СССР и из стран «дальнего зарубежья», никакой реакции не воспоследовало. И теперь неизвестно, где найдет пристанище редакция журнала, и найдет ли она его вообще.
Помимо сочувствующих голосов нашелся, однако, и один вполне злорадствующий. Петербургский критик Виктор Топоров, с некоторых пор сочетающий привычно-брюзгливые критические интернет-штудии с охранительной газетной публицистикой, сообщил миру с чувством глубокого удовлетворения, что его прогнозы сбылись: время толстых журналов кончается и скоро кончится совсем. И Топорову, который сам после неприятной истории с петербургским журналом «Постскриптум» в подобных литературных изданиях не печатается (работы много, навара мало, да и не приглашают), ни чуточки не жаль. Потому что, дескать, никакой роли толстые журналы в российской культурной жизни не играют, столичным читателям не нужны (а в провинции их, мол, читают по бедности) и нужны лишь сотрудникам этих изданий - чтобы претендовать на премии, бесплатные международные турне и престижные иностранные гранты.
Понятно, что из Виктора Топорова такой же барометр литературной жизни, как из киселя пуля. Но, если вдуматься, суетливые сарказмы петербургского зоила - хороший знак. Если бы толстые журналы (и «Дружба народов» в том числе) действительно были бы только сухими ветками на древе словесности, эдакой уходящей приметой советских времен, Топоров вряд ли удостоил бы их даже пары ругательных строк. На самом деле все журналы, переживающие непростые времена (как, собственно, и издательства, выпускающие «некоммерческую» литературу), были и остаются сегодня тем якорем, который не позволяет кораблю российской литературы унестись в водоворот прибыльной бульварщины. Если бы в природе не было «толстяков», огромный пласт современной культуры, категорически не попадающей в пресловутый издательский «формат», вряд ли бы пробился к нынешнему читателю: все-таки простые интернет-площадки, не подкрепленные хотя бы малотиражными бумажными версиями, у нас по привычке пользуются куда меньшем признанием, чем издания традиционные. Так уж заведено. Все же иметь дело с бумагой читателю удобнее, чем с компьютерным монитором или даже с букридером. Да и всякому нормальному автору, согласитесь, куда приятнее взять в руки журнальную книжку как «материальное подтверждение» сделанной работы.
Были времена, когда тиражи толстых журналов зашкаливали за миллионы, а сейчас они уменьшились до нескольких тысяч или даже нескольких сотен экземпляров. Но зато издателям журналов не надо высчитывать «взвешенный» средний курс, чтобы привлечь побольше читателей, не надо думать о прибыли (ее в этой отрасли нет и в ближайшие годы не будет). Главное в другом: если тот или иной текст понравится всего тремстам литгурманам, он имеет право на публикацию, и это право может быть реализовано при наличии доброй воли редакции журнала (либо, заметим в скобках, НЕ реализовано, поскольку всякий редактор еще и субъективен, и пожаловаться на него некому - ну разве что в Страсбургский суд или в Спортлото). Никто не знает, из какого сора растут стихи и будущие шедевры. Спрогнозировать ничего нельзя, и все же... Если у авторов, не обделенных талантом (пускай и своеобычным, не похожим на то, что мы встречали прежде), не будет площадки для публикации, а у издателей журналов - свободы воли, мы никогда не узнаем, прозевали мы будущий шедевр или нет...
А теперь, как и было обещано, вернемся собственно к «Волге». Номер экспериментальный, непростой. К большинству публикаций майско-июньского номера трудно подобрать критические дефиниции. Каким образом, например, оценить жанр произведения из наследия Павла Павловича Улитина (1918 - 1986)? Как объяснить будущему читателю, о чем идет речь, если сюжета в обычном смысле нет? К счастью для читателей, текст под причудливым названием «Татарский бог и симфулятор» (отсылка к записным книжкам Ильи Ильфа) снабжен обстоятельными комментариями Ивана Ахметьева и Олега Рогова. «Чтение ППУ, как он себя именовал, - занятие столь же трудное, сколь и благодарное, - пишет Олег Рогов в предисловии. - Есть такие фильмы, которые смотреть очень тяжело, они кажутся невероятно занудными. Но по прошествии некоторого времени ты ловишь себя на том, что часто и заинтересованно думаешь об этой ленте. Нечто подобное происходит и с прозой Улитина (...) Комментировать у него можно каждую строчку - настолько текст спрессован, настолько в нем много реалий, подчас скрытых во вторых и третьих смыслах». Понятно, что комментаторы - не дешифровщики, ибо однозначного ответа у головоломки нет. У каждого из читателей улитинское сочинение может вызвать свои ассоциации, отличные от прочих. Тем и хороша подобного рода проза, что даже если она просто раздражает читателя, она одновременно и будит нечто потаенное в душе. Таким образом, текст Улитина - не столько загадочный «симфулятор», сколько очевидный стимулятор нашего с вами воображения...
Нелегко читать прозу Улитина, непроста для восприятия повесть «Барка» Сергея Соловьева, специфична потенциальная аудитория рассказа Натальи Черных «Язва, или Русский панк 1989 года». А вот «Разнобой» Алексея Слаповского (текст опубликован в рубрике «В своем формате») обманчиво прост: формально это нечто вроде коллажа, который ведущий блога в ЖЖ выклеивает из первых под руку подвернувшихся газетных кусочков и обрывков. Однако раз за разом мозаика складывается в цельное полотно; наша жизнь, увиденная сквозь иллюминатор блогосферы, кажется еще более безумной и безысходной, чем она есть на самом деле. Хотя, не исключено, этот тревожный взгляд сегодня, быть может, - самый адекватный, и ничего иного нынешняя реальность не заслуживает.