Эта цитата из поэмы Владимира Маяковского «Хорошо!» украшала фасад Саратовского военного института ВВ МВД России еще в ту пору, когда институт назывался просто училищем МВД. Однако времена изменились, СССР распался, коммунизм перестал быть единственно верным учением, а у партии, ныне претендующей на звание нашего рулевого, - уже немножечко другой пантеон
«Юноше,
обдумывающему житье,
решающему -
сделать бы жизнь с кого,
скажу не задумываясь - «Делай ее
с товарища Дзержинского».
Эта цитата из поэмы Владимира Маяковского «Хорошо!» украшала фасад Саратовского военного института ВВ МВД России еще в ту пору, когда институт назывался просто училищем МВД. Однако времена изменились, СССР распался, коммунизм перестал быть единственно верным учением, а у партии, ныне претендующей на звание нашего рулевого, - уже немножечко другой пантеон.
В наши дни процитированные строки - не руководство к действию, а просто часть истории и элемент дизайна (как и портрет самого Феликса Эдмундовича на том же фасаде). Так вышло, что «Железный Феликс» сегодня - не из самых популярных персонажей: одним не нравится, что он был большевиком и руководителем ВЧК, а другим - что родился поляком и был крещен по католическому обряду.
Речь, собственно говоря, не о самом Дзержинском. А о том, что возникшая вакансия человека-образца, на которого можно было бы сориентировать подрастающее поколение, до сих пор не занята.
А хочется, очень-очень хочется. У некоторых просто свербит.
В прошлом году обозреватель еженедельника «Глобус», кандидат филологических наук Иван Пырков уже попробовал явить народу такого героя, долженствующего служить примером современному юношеству. Этим образчиком, по мысли Ивана Владимировича, мог стать писатель-земляк Михаил Алексеев. Но вышла незадача: осетрина оказалась, мягко говоря, с душком. Выяснилось, что земляк вел себя не слишком образцово - к примеру, активно участвовал в компании травли поэта и главного редактора журнала «Новый мир» Александра Твардовского, а после смерти автора «Василия Теркина» распускал слухи о том, что сам-де Твардовский перед ним же, Алексеевым, и извинялся...
В общем, нехорошо вышло, некрасиво, непорядочно. Какой уж там образец! Какой уж там пример для подрастающего поколения! Одно разочарование.
Больше Иван Пырков к этой кандидатуре, кажется, ни разу не возвращался - почти год искал другого и. о. Дзержинского. А на прошлой неделе нашел!
И превознес найденного героя уже в другом местном, притом вполне официальном, издании - газете Саратовской областной думы «Неделя области» (№52 от 12 сентября 2012 года).
Напомним, что с некоторых пор газету возглавляет бывшая издательница бывшего «ПолитДозора» небезызвестная Елена Столярова, а господин Пырков принадлежал и принадлежит к числу любимейших и преданнейших ее авторов. Едва только пламенный трибун Дмитрий Чернышевский освободил - в силу некоего политического стечения обстоятельств - даже не успевшее толком нагреться местечко колумниста «НО», как шустрый разумом Иван Владимирович тотчас же заступил на трудовую вахту, и уже в третьей или четвертой по счету своей еженедельной колонке, под характерным заголовком «Ревизия памяти», предложил саратовцам новый пример для подражания.
Вот он, извольте: «Одухотворенное, благородное лицо, удивительно проясненные глаза с необъяснимым внутренним светом». Для Ивана Пыркова сей чудо-пастырь со светящимися глазами - олицетворение «утраченного когда-то духовного фундамента, духовных ценностей», альтернатива «политическим маскам модных балаклавингов».
Кто же этот мощный старик, фигурой которого наш публицист побивает «кощунниц» из группы Pussy Riot? Георгий Долганев, он же иеромонах Гермоген, в 1903 - 1912 годах епископ Саратовский и Царицынский, казненный большевиками в 1918 году. Автор статьи так подробно, с такими деталями пишет о гибели Гермогена, словно сам был ее свидетелем: «поднимают пленника из тесного и грязного трюма плавучей тюрьмы, выводят на палубу, привязывают к шее тяжелую гранитную плиту и бросают в непроглядно-темную, как их черное дело, воду реки Тиры». Для справки, Ваня: Тира - мелкая речка в Германии, там трудно утопить даже котенка. А иеромонаха бросили в воды Туры - левого притока Тобола. Что, конечно, ничуть не отменяет драматичности вышеописанного эпизода.
Насколько Пырков детален в описании смерти иеромонаха, настолько же он лаконичен и скуп на подробности, когда речь заходит о жизни героя. Но из истории, как и из песни, слов не выкинешь: что было, то было. Вот, например, автор газетной статьи сообщает о том, что Гермоген «публично обличает могущественного Распутина», но аккуратно умалчивает о том, что в конфликт со «старцем» епископ вступил далеко не сразу, а до того долго его поддерживал. «Это он, не боясь осмеяния, выступает против постановки на саратовской сцене богоборческих пьес Леонида Андреева», - с пафосом пишет о своем персонаже Пырков, сильно преувеличивая степень героичности названного поступка. Чего уж было бояться влиятельному поволжскому иерарху, доносившему на столичного писателя? Панк-молебна в Троицком соборе? Виктора Шендеровича (физическое лицо, выполняющее функции иноагента) на радио «Эхо Москвы»? Церковь в ту пору не была отделена от государства, и неприятности могли быть как раз-таки у Андреева, чью пьесу «Анатэма» Гермоген пытался запретить через Святейший Синод.
Допускаю, что примерному прихожанину Пыркову по душе борьба епископа с «неблагочестивым» христианином Андреевым, но заметка все-таки подписана членом Союза писателей Пырковым, которому как будто не к лицу радоваться бедам, постигшим коллегу. Тем более что Леонид Николаевич - все же классик, родоначальник русского экспрессионизма. Или автор знаменитого «Рассказа о семи повешенных» - для Пыркова никакой не классик, а так, уличная шпана? Или не классики «серебряного века» Дмитрий Мережковский с Василием Розановым, которых тот же Гермоген пытался, как и Андреева, отлучить от церкви? (Об этом эпизоде Ваня деликатно умалчивает.) Или не классик Лев Толстой, чье имя было присвоено двум саратовским школам - к великому негодованию епископа? (Тот яростно оспаривал «кощунственную» инициативу саратовских властей, и об этом писатель Ваня тоже стыдливо не упоминает). Или Вера Комиссаржевская, панихиду по которой Гермоген отменил в кафедральном соборе, - вовсе не гордость русского театра, а подозрительная стрекулистка, и за ней, даже мертвой, нужен особый пригляд? (О некрасивом поступке епископа Ваня тоже осторожно умалчивает, чтобы не расплескать елей и не поцарапать сусальную позолоту.)
Мученическая смерть епископа не отменяет того печального обстоятельства, что при жизни герой пырковской хвалебной статьи в «Неделе области» считался весьма одиозным общественным деятелем. Он, между прочим, был вождем и идейным вдохновителем саратовских черносотенцев и ближайшим сподвижником погромщика Илиодора. Сохранились публикации, в которых Гермоген протестует против «еврейского засилья», скорбит о судьбе «нашей захватываемой евреями родины», отстаивает идею неравноправия народов России, восхваляет запретительную «черту оседлости», требует «стоять на страже народных интересов, систематически ограждая их от еврейских покушений и поползновений». И тому подобное - назовем хотя бы его статью в «Саратовском Духовном Вестнике» (№17, 1908 г.). Ее текст выложен в Интернете, любой желающий может легко с нею ознакомиться.
Если Ваня Пырков тоже считает, что еврейские погромы, «вызванные плутнями евреев и их эксплуатацией производительного русского населения», были делом богоугодным, то отчего бы обозревателю «Недели области» не солидаризоваться открыто со своим героем? К чему лукавство? Зачем фигуры умолчания? Смелее, Иван Владимирович! Редактор вас поймет и не накажет, а, может, и премирует. В конце концов, разве не в «ПолитДозоре» у Елены Столяровой, нынешнего главреда думского еженедельника, печатались шуточки про концлагеря и Холокост?
Понятно, что при прежнем спикере облдумы Марине Алешиной, чьими стараниями мадам Столярова, надо полагать, и получила руководящее кресло в редакции «Недели области», авторам этой газеты могли бы сойти с рук и не такие публикации. Но уж теперь, после властной рокировки, когда Марина Владимировна благополучно задвинута на третьестепенную инспекторскую должность и на облдумские дела влиять уже не может, для чего продолжать сохранять статус-кво? Какой смысл?
Уважаемый Владимир Васильевич Капкаев, почему бы вам не начать свою карьеру спикера с доброго поступка? Почему бы, например, не вернуть обратно в «Неделю области» ее прежнего редактора Ирину Жиганову? В ее лояльности и профессионализме ни у кого, кажется, нет причин усомниться. За время, пока она возглавляла тишайшее думское издание, в нем, может, и не наблюдалось журналистских взлетов, но зато не было очевидных и обескураживающих падений.
Что уже само по себе - несомненный плюс.