Жаль, что лишь немногие журналисты нашего города сочли возможным посетить гражданский процесс «Ландо против Фейтлихера», проходивший в Октябрьском районном суде Саратова под председательством судьи Галины Матросовой. Мне довелось попасть на открытое судебное заседание - оно наполнило меня искренней радостью. Правда, теперь я в цирке не смеюсь.
Ландо так и не удалось убедить суд в том, что высказывания Фейтлихера на заседании «круглого стола» 30 июля 2007 года не соответствуют действительности, унижают его честь и достоинство. Вот в каком виде эти фразы были указаны в исковом требовании Ландо: «Это нормально, когда ректоры злоупотребляют своим служебным положением, мягко говоря, занимаются сексуальными домогательствами до студенток или студентов...», «Все здесь присутствующие об этом человеке последние 12-15 лет писали... да все средства массовой информации. Да, не иначе как шутом, а это так», «Почему все озвучивает Ландо, как какая-то там... не хочу сказать, что гнусь?», «Ландо... активный член в прямом и переносном смысле».
Диалоги между истцом и ответчиком получились яркими, порой даже экспрессивными - привожу их в том виде, в котором они были мною услышаны и записаны.
Жаль, что лишь немногие журналисты нашего города сочли возможным посетить гражданский процесс «Ландо против Фейтлихера», проходивший в Октябрьском районном суде Саратова под председательством судьи Галины Матросовой. Мне довелось попасть на открытое судебное заседание - оно наполнило меня искренней радостью. Правда, теперь я в цирке не смеюсь.
Ландо так и не удалось убедить суд в том, что высказывания Фейтлихера на заседании «круглого стола» 30 июля 2007 года не соответствуют действительности, унижают его честь и достоинство. Вот в каком виде эти фразы были указаны в исковом требовании Ландо: «Это нормально, когда ректоры злоупотребляют своим служебным положением, мягко говоря, занимаются сексуальными домогательствами до студенток или студентов...», «Все здесь присутствующие об этом человеке последние 12-15 лет писали... да все средства массовой информации. Да, не иначе как шутом, а это так», «Почему все озвучивает Ландо, как какая-то там... не хочу сказать, что гнусь?», «Ландо... активный член в прямом и переносном смысле».
Диалоги между истцом и ответчиком получились яркими, порой даже экспрессивными - привожу их в том виде, в котором они были мною услышаны и записаны.
Ландо: Уважаемый суд, 30 июля 2007 года состоялась пресс-конференция Фейтлихера, она проводилась, но суть ее состояла в том, что заобозначил тему борьбы с коррупцией. Вопросы представляли, стояли журналисты, были представлены в большом количестве практически все средства массовой информации. Как снимающие каналы, представители сайтов, достаточно большое количество. Он начал разъяснять проблемы, связанные с журналистикой. Неожиданно для присутствующих, лично для меня нет, посвятил 10 минут, рассказывая обо мне вещи, которые не соответствуют действительности, давал мне оценки, делал утверждения, унижающие мое честь и достоинство. Я хотел бы сказать, с чем это было связано: буквально за несколько дней до того, как состоялась пресс-конференция, я имел, ну как сказать, прокомментировать на ГТРК «Саратов» то предупреждение, которое Фейтлихеру было сделано о недопустимости вмешательства в личную жизнь депутата городской думы Лобанова. Я посоветовал Леониду Натановичу сломать над собой кредо. Что личная жизнь неприкосновенна, сославшись на международные правовые документы. В ответ на это, он посчитал, что не может пройти мимо, и собрал пресс-конференцию и нашел возможность. Никакого экспромта не было, все было подготовлено, принес издание журнала, выписки, которые держал перед собой. И буквально в присутствии такого большого количества людей там была переоценка и делается заключение о том, что в частности, что назвал меня шутом, член в прямом и переносном смысле слова, я просто опускаю контекст, пока это трудно себе представить, точно нам будет все это представить, и говорил, какие у меня сексуальные домогательства до студентов и студенток. Это касалось меня, потому что в это время он комментировал обо мне, показывая фотографии мои из этого журнала, и вот эта фраза прозвучала, она касалась лично них. Это что касается тех оскорблений. И вся речь его была направлена, чтобы унизить мое честь и достоинство. И он сам об этом сказал, что делаю вывод в следующем порядке. А может человек с подобной биографией, с подобными теми оценками, которые он мне дал, может писать законы Саратовской области, в депутаты областной думы выдвигался.
***
Ландо: И вот стала вся информация доступной, которую Фейтлихер излагал в 2007 году. Следовательно, не могу не оценить тех студентов, которые находятся в моей юрисдикции как директора института законотворчества, вообще академии права, это не могло не пройти мимо моей семьи, которая в общем-то не очень была посвящена в те мероприятия, и, как было установлено в судебном заседании, функцию лечащего врача. Было зафиксировано, что несколько дней после пресс-конференции моя жена и я оказались в больнице на лечении с гипертоническим кризисом, который у нас с помощью Фейтлихера настал. Это не могло сказаться на моем здоровье, поэтому та сумма, которую я указал, это чисто в моральном плане, это за те последствия, которые наступили в связи с этой пресс-конференцией, те высказывания негативного характера. Вот то, что я хотел бы сказать.
***
Фейтлихер: Александр Соломонович, вы как заслуженный юрист скажите: рамки допустимой критики в отношении политического деятеля, представителя тех или иных партий, государственных служащих по сравнению с критикой в адрес простого гражданина должны быть расширены?
Ландо: Я не случайно прошу длительного судебного разбирательства, в уголовном разбирательстве я приводил дело принцессы Ганноверской, где Европейский суд по правам человека на эти вопросы дал очень ясный ответ, который состоит в следующем, что независимо от того, что человек имеет какую-то публичность, занимает определенную должность, он имеет право на свою личную жизнь; личная жизнь заключается в том, что человек имеет какие-то хобби, какие-то пристрастия, это все относится к предмету его личной жизни, и одно дело - фотография, снятая на заседании областной думы; что касается остального, где я пошел в театр, ресторан, в гости к кому-то, то это моя личная жизнь, она охраняется Конституцией, она охраняется международным правом.
Фейтлихер: Вы ответили на вопрос, который я вам не задавал. А теперь прошу вас ответить на мой вопрос.
Ландо: Я не могу ответить на данный вопрос однозначно. Расширенно.
Фейтлихер: Считаете ли вы нормальным, чтобы избиратели перед тем, как сделать свой выбор, знали, кого они избирают, что из себя представляет кандидат, какие у него пристрастия, любую информацию, кроме строго засекреченной? При этом надо учитывать, что выборы проходят по спискам, т.е. выбирают людей, которых не знает избиратель. Только одномандатники встречаются с избирателями и сами агитируют.
Ландо: Что касается избирателей, конечно, они должны знать все о кандидате, весь его жизненный путь, они должны знать, чем он занимается, какой партии он принадлежит, каких принципов и взглядов он придерживается. На встречах могут спросить, какое хобби, что любите читать и так далее, и так далее. Все в пределах того, что позволяет закон. Но есть избиратели, которые хотели бы знать, есть у меня любовница или нет, какой сексуальной жизнью я живу. Исходя из вашего посыла, я им должен на это ответить. Есть определенные рамки, границы, за которые заходить нельзя.
***
Фейтлихер: Должны ли избиратели знать, что вы делаете в публичных местах с публичными людьми?
Ландо: Люди должны знать, если речь идет об официальных мероприятиях, потому что если я туда пришел в нетрезвом виде, естественно, это может стать достоянием общественности. Но на изображенных фотографиях в анонимном журнале не идет речь об официальных мероприятиях. Все участники, допрошенные в судебном заседании, об этом говорили. Если речь идет о публичных местах, то это ресторан. Но пример принцессы Гановерской говорит, что она пришла в ресторан, это публичное место, но это была ее личная жизнь, и суд сказал, что не имели права делать фотографии.
Фейтлихер: Почему вы в данном случае себя ассоциируете с принцессой Гановерской, а не со Скуратовым, например?
Ландо: Потому что есть решение Европейского суда. По Скуратову нет решения Европейского суда или другого суда. Это дело Скуратова.
***
Фейтлихер: Вы видеозапись моего выступления смотрели?
Ландо: Конечно, смотрел много раз, вместе с вами.
Фейтлихер: Сколько раз?
Ландо: Около 10 раз.
Фейтлихер: У вас хорошая память?
Ландо: Да.
Фейтлихер: Тогда с чего вы взяли, что я вас назвал шутом?
Ландо: Да там это есть. Вы сказали, что средства массовой информации в течение 10-15 лет называли шутом, а это так. Дальше вы делаете такое утверждение. Я считаю, что вы меня так назвали.
Фейтлихер: Называли ли вы сами себя шутом?
Ландо: Я не помню.
Фейтлихер: Известно вам, что в материалах дела есть публикация вашего интервью, где вы сами себя назвали шутом?
Ландо: Я там не шутом себя называл.
***
Фейтлихер: Почему вы сделали такой вывод, что я вас обвинил в сексуальных домогательствах?
Ландо: Я это взял из видеозаписи. Об этом говорит и эксперт в своем заключении, что когда вы говорите эту фразу, вы листаете журнал с моими фотографиями. Вот это все в этом контексте имеет отношение ко мне.
***
Фейтлихер: Про меня в газетах пишут?
Ландо: Пишут.
Фейтлихер: Вы читаете про меня?
Ландо: Читаю.
Фейтлихер: За последние два года про меня много написано?
Ландо: Я не знаю, какое это имеет отношение к делу?
Фейтлихер: То, что пишут обо мне в течение последних двух лет. Я тоже являюсь публичным человеком, являюсь политиком, депутатом. Обо мне пишут каждый день по несколько газет одновременно. Вы читаете это? Это сопоставимо с нашим процессом, с теми невинными высказываниями? Ответьте на вопрос.
Ландо: На все ситуации вы реагируете, и правоохранительные органы занимаются вашими жалобами очень тщательно. Дают вам отрицательные ответы. Отказывают в возбуждении уголовного дела, но это ваши проблемы.
Фейтлихер: Закон должен быть одинаков для всех. Я написал примерно 250 жалоб на чудовищную клевету обо мне, и на все мои жалобы ответили отказом. Я обращался не в суд, я это подчеркиваю, а только в прокуратуру и в следствие, и на все ответили отказом.
Ландо: Вас оправдали, а вы говорите - необъективно.
***
Представитель ответчика: Вы как истец считаете, что в выражении «Это нормально, когда ректоры злоупотребляют своим служебным положением, мягко говоря, занимаются сексуальными домогательствами до студенток или студентов» содержатся сведения о вас. На каком основании вы делаете такой вывод?
Ландо: Десятиминутный сюжет, который записан на диске, полностью посвящен мне. Потом он перешел на другие личности. В это время он держал в руках журнал с моими фотографиями. Он говорил обо мне. Все было посвящено мне. Там ничего не прерывалось. Журнал он показывал, журнал с этими фотографиями. Фотографии, на которых речь шла о сексуальных вещах. И в рамках этого, показывая этот журнал, говорил о сексуальных домогательствах, и это касалось только одного меня. Еще одну фамилию он озвучивал, но не было никакой фотографии, не было никаких документов. Он просто говорил, что есть еще один ректор, который тоже к этому причастен. Эксперт, который проводил исследование, однозначно сделал вывод, что это касается меня.
Представитель ответчика: В своем выступлении 30.07.2007 года Фейтлихер говорил только о вас?
Ландо: В 10-минутном сюжете он говорил обо мне. Дальше он называл и другие фамилии. Россошанского, Березовского. Цель выступления была, чтобы разделаться с Ландо, там и фраза была: «Ну что, с Ландо покончено».
Представитель ответчика: Вы хорошо помните запись этой пресс-конференции и сам ход выступления?
Ландо: Да.
Представитель ответчика: Фраза Фейтлихера: «О Ландо я все сказал», которую он произнес раньше, не является ли подтверждением того, что, сообщая последующие сведения, Фейтлихер не имел в виду вас?
Ландо: Не считаю, потому что в разговорной речи есть возможность возвратиться к персонажу, сюжету, несмотря на такие утверждения.
Представитель ответчика: На основании чего вы делаете выводы, что, произнося эту фразу, Фейтлихер возвращается к сведениям именно о вас?
Ландо: Потому, что он держал журнал с этими фотографиями, где есть девушки полуголые, и именно говорил обо мне. Он не держал в руках другого ректора или вообще ничего не держал. Вот если бы так было, то можно было представить что-то иное. А он держал мой журнал и все это продолжал.
Представитель ответчика: А этот журнал находился на столе в течение какого времени?
Ландо: Журнал находился в течение всего времени. Сначала журнал находился на столе. Затем он держал его в руках и демонстрировал в то время, которое было посвящено мне, включая сексуальные домогательства в отношении ректоров.
***
Представитель ответчика: Вам известно о том, что местоимение «это» среднего рода?
Ландо: Нет, неизвестно.
Представитель ответчика: Как вы считаете, Фейтлихер, владеющий русским языком, мог применить местоимение среднего рода, говоря о вас, лице мужского пола?
Ландо: Я утверждал, как утверждаю о том, что есть утверждение Фейтлихера, который назвал меня шутом в присутствии всех журналистов.
Представитель ответчика: Мы к своим возражениям приобщили публикации СМИ, из которых следует, что вас, еще до выступления Фейтлихера 30.07.2007 года, в прессе называли шутом. Вы признаете, что такие публикации действительно были, и обстоятельства, которые в них отражены, имели место?
Ландо: Такие публикации были.
Представитель ответчика: Вы обращались за судебной защитой по этому поводу?
Ландо: Не обращался.
Судья Матросова: Леонид Натанович, вы согласны с исковыми требованиями?
Фейтлихер: С исковыми требованиями я не согласен категорически и считаю, что они со здравым смыслом ничего общего не имеют. Не согласен категорически ни по одному из пунктов, даже по нюансам. Потому, что Ландо и вся его позиция не имеет под собой объективной почвы. Он ссылается на мнение эксперта Ахмадулина и цитирует его, но абсолютно молчит о том, что эксперт Ахмадулин пишет, что в видеозаписи видны явные признаки склейки и монтажа. Ландо об этом умалчивает. Я вообще не понимаю, как заслуженный юрист может обвинять человека, который не называет конкретных имен? Я естественно и до судебного заседания, и после буду задавать этот вопрос, потому что он меня беспокоит. Я считаю, что это ненормально, когда ректоры занимаются сексуальными домогательствами до студентов или студенток. Этот вопрос я и адресовал к аудитории, не называя никого конкретно.
Ландо: В адрес ректоров Саратовской области продолжают звучать оскорбления, прошу это заметить.
Фейтлихер: Ваша честь, он опять передергивает. Кто-нибудь слышал слово «Саратовской области»? Мы в мировом значении говорим. Я считаю ненормальным, когда ректоры, используя свое служебное положение, занимаются сексуальными домогательствами до студентов или студенток. Еще раз подчеркиваю, я не называю ни фамилии, ни страну, ни город, ни вуз, никого. Мне непонятно, почему три ректора написали заявления, считая, что в этой фразе они увидели себя. Это были Суровов, Синюков и Глыбочко. Им, правда, отказали в возбуждении уголовного дела. Ландо об этом молчал. Он ректором-то не является, он директор института. Даже по формальным признакам Ландо тут никак не подходит. Все фрагменты, которые он мне инкриминирует, все вырваны из контекста. Это видно. Все здесь присутствующие последние 12-15 лет об этом человеке писали и иначе как шутом не называли, а это так. «А это так», что все здесь присутствующие, многие писали и иначе как шутом не называли.
***
Ландо: Чем были вызваны ваши комментарии о моей деятельности как личности 30.07.2007 года?
Фейтлихер: Очень хороший вопрос. Начнем с того, что Ландо я знаю давно. И до определенного времени я к нему относился достаточно хорошо. Более того, очень часто, в предыдущий отрезок жизни, до нашего столкновения по уголовщине, я его защищал. Я выпускал газету, и меня другие просили его защищать. У меня есть такой принцип: слабых не обижать. Если задираться, то к большим дядям, а маленьких не трогать. Почему я уделил его персоне такое внимание? Небольшое, но, тем не менее, внимание. Первое. Человек определенного образа, который он сам себе создал, когда работал вместе с Аяцковым. И возникает серьезный вопрос - образ неоднозначный. На мой взгляд, в этом образе ничего предосудительного нет. Человек, как я уже говорил в ходе «круглого стола», и сейчас могу повторить, немного подустал, но раньше был яркий, креативный, интересный, театральный, без особых комплексов, но не до крайностей, естественно. Нормальный человек. У него был вот такой образ. И тут возникает серьезный политический вопрос. Какой бы серьезный вопрос ни возникал в Саратовской области, везде появляется Ландо с серьезными комментариями. Я считаю так, Александр Соломонович: давайте определимся, если у вас такой образ, так вы этим и занимайтесь. Он в какой-то момент стал серьезным и стал заниматься серьезными делами с серьезными дядями, в том числе начал комментировать мои действия. Я в ходе «круглого стола» сказал: «Александр Соломонович, ну что же вы мне советуете перечитать «Золотого теленка», я же не советую ему перечитать «Блеск и нищета куртизанок».
Ландо: Тогда, когда было выдвижение в кандидаты в депутаты Саратовской области, мы были с вами противниками на выборах?
Фейтлихер: А зачем говорить про меня? У вас вообще соперников не было. У вас было намерение стать кандидатом в законодательное собрание области. Вопрос на тот момент, когда я был участником «круглого стола», не был окончательно решен. Более того, я считаю, что в список кандидатов от «Единой России» вы попали только за то, что вас бросили мне под ноги, и я стал, как говорится, буксовать. У них была проблема со мной, и на это был брошен Ландо. Думаю, что без особого желания, но Ландо, как я думаю, эту роль выполнил, и был включен в список. Ну, какие мы с вами противники? Вы мне и сейчас не противник, Александр Соломонович. Объяснить, почему?
Ландо: Нет, не надо. Мне все понятно.
Фейтлихер: И что бы вы ни сделали, я никогда вас своим врагом считать не буду.
***
Ландо: В своих комментариях обо мне вы давали положительную или отрицательную характеристику?
Фейтлихер: Однозначно на ваш вопрос ответить нельзя. Там все сказано. Я могу слово в слово повторить. Однозначно к такой личности, как Ландо, подходить нельзя. Если его образ и поведение рассматривать относительно к несерьезным вещам, то, конечно, я к его личности отношусь положительно. Когда человек с подобным образом по любому серьезному вопросу появляется и дает свои комментарии, у меня возникает вопрос - почему? И мне не очень нравится, когда возникает какой-нибудь скандал и появляется Ландо, и я отрицательно к этому отношусь. К вам лично, к вашим выходкам, к вашему образу я всегда относился положительно. И если бы вы все время пребывали в нем и не портили свои таланты об эту грязную политическую деятельность в кавычках, вы были бы номер один в Саратовской области. Я к вам замечательно отношусь, Александр Соломонович.
Ландо: У меня тогда другой вопрос, раз вы ко мне относитесь отрицательно, как к партийному лидеру. На чем был основан ваш вывод о том, что мне нельзя доверять и учить детей?
Фейтлихер: Если мы обратимся к записи, то было сказано, что еще этот человек учит наших детей. Считаю, что если бы моя дочь училась в вашем вузе, то, учитывая ваше поведение, в вечернее время, скажем так, у меня было бы определенное беспокойство. Я высказывал собственное мнение. И я спросил у аудитории: «Вы считаете это нормальным? Если да, то пусть они скажут, что это нормально». Моей целью было не сказать, что вы ведете себя как-то плохо, нестандартно. Если ваши руководители, я к ним обращался, скажут, что это нормально. Чтобы все избиратели знали, что определенная манера поведения, вне зависимости от чего, нормальная, и мы все из этого будем исходить. Из этого люди исходят, когда идут на выборы. Они хотят максимально знать о кандидате все, чтобы легче было сделать выбор. Вот и все. Если моя дочь учится в вузе, где ректор с голыми девками вытанцовывает, я как мужчина, может быть, к этому нормально отношусь, но как отец девочки я буду относиться к этому человеку с большой настороженностью. Я и сейчас об этом говорю. И в тех вузах, где были случаи сексуального домогательства, если бы моя дочь в них училась, я бы думал, как ей ставят экзамены, заставляют ее там что-то делать или нет. Думаю, что любая мать об этом думает. Не каждая девочка расскажет, как она получает зачеты, особенно не городские, а из сельской местности, где девочки бесправные, за которых некому заступиться. Для которых обучение в вузе является самым главным в жизни.
Ландо: Леонид Натанович, вы напрасно так распаляетесь. После того, как вы продемонстрировали журнал с моими фотографиями, и девочки учатся в вузе, и мамы их туда отпускают. Вы еще задавали риторический вопрос, могу ли я с подобной личной жизнью писать законы для Саратовской области. Это отрицательная мне характеристика или положительная? Вы это говорили? И признаете ли вы, что речь шла о моей личной жизни?
Фейтлихер: Я не говорил, а спрашивал у аудитории: «Хотите ли вы, чтобы этот человек писал законы для Саратовской области, чтобы мы по ним жили? Лично я не хочу». Я спрашивал и говорил свое мнение. Я и сейчас говорю, что не хочу жить в городе, области, где для меня законы, по которым мне жить, пишет Ландо, по многим причинам. Я хочу жить в городе, где есть театры, открытые площадки, на которых выступает Ландо.
Ландо: Леонид Натанович, вот так случилось, что я пишу эти законы. Чего же вы здесь живете?
Фейтлихер: Я не сказал, что я не буду жить, я сказал, что я не хочу. Я поэтому и не уезжаю, потому что вы пытаетесь писать законы. Я считаю своим гражданским долгом воздействовать законным способом на вашу деятельность.
Судья: Уважаемые участники процесса! Хотелось бы еще раз вернуться к мировому соглашению. Леонид Натанович, может быть, какая-то другая форма мирового соглашения вам приемлема? Дело в том, что когда состоялась беседа с вашим представителем, я сказала, что желательно прийти к мировому соглашению. Вы готовы это обсудить с Ландо?
Фейтлихер: Я начну с того, что когда до этого заседания были беседы, то адвокат мне все это передала. У меня есть условия по мировому соглашению, и я готов их высказать в суде, поэтому я посчитал нужным прийти в суд самому. Но насколько я понимаю, мировое соглашение - это некий компромисс сторон. Я готов простить Ландо за причиненные мне неудобства, мягко говоря, на протяжении двух лет. Ландо - человек небогатый, и я готов простить ему мои судебные издержки. Я абсолютно уверен в своей правоте.
Судья: Леонид Натанович, исходя из того, что я выслушала обе стороны, которые достаточно подробно все поясняли, Александр Соломонович понял о том, что те высказывания, которые были, они каким-то образом оскорбляют его честь, достоинство, вмешательством в его личную жизнь. Как я сегодня услышала, вы не хотели и не желали так высказываться. Может быть, вам в этом заключить какое-то мировое соглашение? Насколько я поняла, между вами отношения в принципе нормальные.
Фейтлихер: Нет, это не так. На мой взгляд, Александр Соломонович меня очень сильно не любит. Он считает, что я ему нанес вред. А я считаю, что он сам себе нанес вред тогда, когда изменил собственному образу. У него был нормальный образ, и, исходя из этого, к нему очень многие люди нормально относились. Он этот образ сменил. Начал всех преследовать. Я понимаю, что Ландо зависимый человек, поэтому я его прощаю.
Судья: Я поняла вашу позицию. Я так поняла, что в принципе вы по-разному смотрите на ситуацию. Как я поняла, вы не желали никаким образом оскорбить Ландо как человека, вмешиваться в его личную жизнь. Я правильно поняла?
Фейтлихер: Я вообще не говорил о человеке Ландо, я говорил о политике.
Судья: Александр Соломонович говорит, что он это воспринял как личное.
Фейтлихер: Он и про сексуальные домогательства воспринял на свой счет, но речь была не о нем, и он знает, о ком была речь.
Ландо: Вы зря тратите время. Вы ничего не достигнете абсолютно.
Фейтлихер: Александр Соломонович, вы перебиваете судью.
Ландо: У нас все процессы проходят под диктовку Фейтлихера.
Фейтлихер: Это в законе написано.
Ландо: Это степень давления на суд. Я понимаю, что когда люди слушают Фейтлихера, они находятся в плену его ораторского мастерства. Этот человек очень двуличный. Он говорит об одном, думает другое, а делает третье. Приведу пример. Он беседовал с человеком один на один, а сам записывал разговор, а потом эту запись отдал в прессу. Это Панков Николай Васильевич.
Фейтлихер: Ваша честь, я не согласен на мировое соглашение ни при каких обстоятельствах.
Судья: Хорошо, мне понятна ваша позиция.
Продолжение следует