Ловушка для адвоката: из уголовного дела юриста Темура Даврешяна подозрительным образом «исчез» основной свидетель — федеральный судья (об этом расскажут Генпрокурору РФ)

Почему в ходе расследования и судебных разбирательств по делу Темура Даврешяна не был допрошен основной свидетель — федеральный судья Павел Кулагин? И как следователи умудрились «перевести» разговоры фигурантов дела с езидского языка на русский, при помощи… хирурга из Краснодарского края? Эти и многие другие вопросы теперь прозвучат на федеральном уровне — член СПЧ при президенте РФ Александр Брод намерен досконально разобраться в этом деле и поделиться информацией с руководством федеральных органов власти.

Фатальные последствия

Напомним, ранее ИА «Версия-Саратов» рассказывало о критической ситуации, в которой оказался адвокат Даврешян. Его супруга — Телли Даврешян — была вынуждена обратиться с экстренными заявлениями в УФСИН по Саратовской области и к прокурору региона Сергею Филипенко.

Оказалось, что у юриста ещё во время следствия резко ухудшилось самочувствие. А в промежутках между судебными заседаниями ему проводилась срочная операция для восстановления нормальной сердечной деятельности. Уже после вынесения приговора осуждённого дважды госпитализировали из ФКУ «Тюрьма» в Балашовскую районную больницу и в ГУЗ «Областной клинический кардиологический диспансер».

У адвоката, как заявила его супруга, сохранились «нестабильная стенокардия и высокое артериальное давление». В июле 2022 года мужчине стало хуже, тюремный врач подтвердил необходимость госпитализации. Но с переводом в ОТБ-1 регионального УФСИН возникли сложности.

«Отказ от госпитализации моего супруга может привести к фатальным последствиям», — рассказывала ответственным должностным лицам Телли Даврешян. В итоге, лишь обращение к областному прокурору помогло родственникам добиться своевременной медицинской помощи для адвоката.

В свою очередь защитники Даврешяна — адвокаты Андрей Морозов и Алексей Саломатов — уверены, что состояние здоровья их подзащитного исключает возможность применения к нему такой меры, как реальное заключение. Об этом они заявляли в первой инстанции — в Аткарском городском суде.

Однако, несмотря на представленные медицинские данные, приговором от 18 апреля мужчину решили отправить на 3 года и 6 месяцев в колонию общего режима. При этом запретив ему три года заниматься адвокатской деятельностью и взыскав «материальный ущерб» — 1 миллион рублей.

О возможных губительных последствиях такого сурового приговора защитники позже заявили в апелляционной жалобе, поданной в Саратовский областной суд. «После вынесения приговора состояние Даврешяна Т.М. дестабилизировалось», — отмечали адвокаты. Они продолжали настаивать на невиновности подзащитного. А назначенное наказание по вменённым статьям сочли излишне суровым.

«Суд, назначая наказание в виде лишения свободы, не привел должных доводов о применении наиболее строгого вида наказания, и не мотивировал свое решение о невозможности назначения Даврешяну Т.М. наказания более мягкого, чем лишение свободы, хотя такие (более мягкие) виды наказания предусмотрены санкцией инкриминированных преступлений», — отмечали юристы.

В июле апелляционная инстанция отменила дополнительное наказание — запрет адвокатской деятельности. Также было отменено и взыскание миллиона рублей. Однако реальное заключение осталось в силе. А значит сохранилась и реальная угроза жизни человеку, испытывающему серьёзные проблемы со здоровьем.

«Исчезновение» судьи

Добиваясь пересмотра материалов уголовного дела, защитники Даврешяна приводят множество доводов, свидетельствующих о возможных нарушениях уголовного и уголовно-процессуального законов РФ при производстве предварительного следствия. Особенно выделяется в этом потоке «исчезновение» основного свидетеля — федерального судьи.

Как мы рассказывали ранее, Темура Даврешяна обвиняют в мошенничестве, которое тот якобы совершил в отношении Артура Шавояна. По версии следствия, Шавоян провернул фиктивную сделку, чтобы уйти от уплаты налогов. Он переписал на другого человека земельный участок со зданиями и сооружениями, тогда как, по устной договорённости, продолжал оставаться истинным владельцем этого имущества. Однако новый собственник в какой-то момент решил распорядиться попавшим в его руки добром, и Шавоян остался ни с чем.

Следователи заявили в суде, что Даврешян якобы пообещал Шавояну вернуть его собственность за миллион рублей. Мол, деньги предназначались судье Ртищевского районного суда, который будет рассматривать гражданский иск бывшего владельца имущества к новым приобретателям. Соответствующий материал попал в производство судьи Павла Кулагина.

Защитники Даврешяна отмечают, что Шавоян во время следствия и суда неоднократно заявлял об активном участии во всей этой истории самого судьи Кулагина. Так, по его словам, служитель Фемиды присутствовал на встрече фигурантов уголовного дела и даже якобы находился рядом в момент передачи денег за «решение вопроса». Эти показания не были опровергнуты Шавояном до сих пор. Таким образом логично, что судья должен был стать основным свидетелем по уголовному делу. Но как бы не так!

Оказалось, что следственные органы провели отдельную проверку в отношении судьи Павла Кулагина и не нашли повода для возбуждения уголовного дела. В ходе судебных разбирательств в отношении Даврешяна было лишь озвучено соответствующее отказное постановление следователя. Ни опроса судьи-свидетеля, ни вызова его на рассмотрение уголовного дела в отношении адвоката не последовало.

«Однако, как следует из постановления об отказе в возбуждении уголовного дела (в отношении судьи, — прим. авт.), в нем анализируются доказательства, абсолютно аналогичные с доказательствами виновности Даврешяна Т.М., а также анализируются фактические обстоятельства, аналогичные обстоятельствам, изложенным в постановлении о привлечении Даврешяна Т.М. в качестве обвиняемого.

Так, в данном постановлении проведен подробнейший анализ показаний Шавояна А.С. относительно описываемых им событий, а также аудиозаписей, аналогичных имеющимся в данном уголовном деле. Учитывая, тот факт, что данное постановление не отменено, уголовное преследование Даврешяна Т.М. по тем же фактическим обстоятельствам невозможно», — уверены защитники осуждённого адвоката.

По словам юристов, Кулагин является не только основным, но и единственным свидетелем якобы произошедшего преступления, которое вменили их подзащитному. Но судью не допрашивали ни в ходе предварительного следствия, ни в судебном заседании.

«Сторона защиты была лишена возможности самостоятельно обеспечить явку свидетеля Кулагина П.В. в суд, в силу отсутствия у стороны защиты полномочий по обеспечению обязательной явки, а также в силу служебного положения федерального судьи. При этом показания свидетеля Кулагина П.В. являются важнейшими для установления объективной истины по данному уголовному делу, и они могут как подтвердить показания потерпевшего Шавояна А.С., так и опровергнуть их, что, безусловно, может повлиять на решение, которое суд будет принимать по результатам рассмотрения данного уголовного дела», — отмечали адвокаты в апелляционной жалобе.

Отвечая на запрос нашего издания, судья Павел Кулагин сообщил, что в отношении него действительно проводилась проверка силами региональных СУ СК и УФСБ из-за показаний Шавояна. В связи с отсутствием состав преступления дело возбуждать не стали. Кроме того, судья отметил, что рассматривал гражданское дело по иску Шавояна о возврате имущества, и решение было вынесено не в пользу заявителя.

В свою очередь председатель Ртищевского районного суда Павел Мозгунов в ответе ИА «Версия-Саратов» добавил, что внутренняя проверка по этому поводу не проводилась.

Защитники Даврешяна настаивают на том, что никаких договорённостей о «решении вопроса» судьёй Кулагиным между их подзащитным и заявителем Шавояном не было и быть не могло. Они отмечают, что потерпевший действительно передавал определённую сумму осуждённому, но делалось это в рамках достигнутых договорённостей о предоставлении юридических услуг. Ведь Темур Даврешян был не просто адвокатом, но и руководителем юридической конторы.

Хирургический язык

Второй интересный момент — привлечение следователями в качестве переводчика врача хирурга хирургического отделения Новокубанской ЦРБ МЗ Краснодарского края. Дело в том, что, помимо показаний заявителя, в основу доказательств виновности Даврешяна были положены аудиозаписи, сделанные Шавояном на мобильный телефон и полученные в рамках оперативных мероприятий. Так вот, беседы происходили в основном на езидском языке (оба собеседника по национальности являются езидами).

Сторона защиты настаивала на том, чтобы разговоры были переведены на русский язык специалистами. Например, сотрудниками Московского лингвистического университета имени Мориса Тореза. В январе 2021 года следователи даже направили в это научное учреждение запрос и получили ответ, что в качестве специалиста возможно привлечь Лазгияна Рзгана Джангоевича, который является носителем языка и обладает специализацией в области лингвистики.

Тем не менее, по какой-то причине переводить разговоры в итоге доверили хирургу из Краснодарского края Рустаму Шамилову, который, по данным стороны защиты, владеет диалектом курманджи, сильно отличающимся от езидского языка.

«Все разговоры происходили не только на езидском языке, но и на армянском языке, которым Шамилова Р.А. не владеет. Это еще раз доказывает, что Шамилов Р.А. не осуществлял перевод, т. к. переводя армянские слова, он указывал, что это курдский язык. Пользуясь тем, что ни следователь, ни прокурор, ни судья не знают езидский, армянский и курдский языки, истинные переводчики добились желаемого», — предполагают адвокаты.

Они, сопоставив объём разговоров, сложность языка и время якобы потраченное на перевод пришли к выводу о возможной фальсификации доказательств. Более того, по данным юристов, хирург Шамилов порой изучал записи разговоров прямо… на рабочем месте — во время приёма пациентов в родной больнице.

Корреспонденту нашего издания удалось связаться с Рустамом Шамиловым в соцсетях. Мы попытались узнать, каким образом именно он стал переводчиком в этом сомнительном уголовном деле. Хирург прочёл вопросы журналиста, но отвечать на них не стал.

Не исключено, что истину могла бы установить проверка по факту возможной фальсификации данных, положенных позже в основу обвинения. Но такая проверка, по словам юристов, не проводилась. А суд, по их мнению, вовсе не стал обращать внимания на такие несостыковки, коих в уголовном деле уж слишком много.

Как такое вообще возможно? По мнению родственников, Даврешян попросту мог угодить в «ловушку» — стать жертвой наговора. И в отношении него заработала «палочная система», в которой люди, попавшие в жернова следствия, уже едва ли имеют возможность выбраться обратно. Тем не менее, его родные не теряют надежду и бьют во все колокола. В частности, они обратились в СПЧ при президенте РФ и нашли там отклик.

Комментарий члена Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека Александра Брода:

«Ко мне обратились родственники осужденного Темура Даврешяна. Право на судебную защиту является краеугольным камнем любого правового государства. Тем более, когда речь идет о защите самих адвокатов. Недаром юристы в любой стране имеют особый охраняемый статус. В нашей практике, увы, это не всегда так.

Александр Брод / © president-sovet.ru

Тем, кто знал этого уважаемого человека, признанного адвоката и юриста, сложно поверить в предъявленное обвинение: якобы он выманил у неоднократно судимого гражданина крупную сумму. После вынесения приговора состояние здоровья Даврешяна резко ухудшилось, появились серьёзные проблемы с сердцем, что повлекло его госпитализацию в медицинские учреждения. Это обстоятельство, как я считаю, не учтено правосудием.

Обращают на себя внимание многочисленные процессуальные нарушения в ходе следствия и суда. Следствие в качестве доказательной базы ссылается на аудиозаписи переговоров юриста с доверителем. Но диалог ведется на смеси езидского и армянского языков. Согласитесь, что при переводе такого диалога важно каждое слово, которое может быть интерпретировано по-разному. Очевидно, что ни следователь, ни рассматривавший дело судья этих языков не знали.

Защита обратилась с ходатайством к следствию о проведении экспертизы в ведущем высшем учебном заведении России, готовящем специалистов по иностранным языкам — в Московский лингвистический университет имени Мориса Тереза. Профессиональные переводчики смогли бы четко указать, звучало ли хоть что-то, что могло иметь признаки мошенничества. Вместо этого, «переводом» занимался не профессиональный переводчик, а некий хирург из Новокубанской районной больницы в Краснодарском крае. В материалах дела нет каких-либо доказательств, свидетельствующих о его достаточной квалификации. Этот нонсенс заслуживает внесения по юриспруденции как вопиющий пример непрофессионализма.

Потерпевший заявляет, что деньги предназначались судье Ртищевского районного суда Саратовской области, который, со слов потерпевшего, присутствовал при обсуждении вопроса передачи денег и при самой передаче. Он стал единственным свидетелем обвинения. Но допрашивать столь ключевую фигуру для выяснения обстоятельства дела в ходе судебного следствия почему-то отказались. А ведь при его опросе можно было легко установить, правду ли говорит потерпевший или нет.

Показания данного свидетеля являются важнейшими для установления объективной истины по данному уголовному делу. Не удивительно, что родственники и защита настаивают на полном пересмотре дела.

Со своей стороны, как член СПЧ я готовлю обращения на имя Генерального прокурора РФ, Уполномоченного по правам человека в РФ, а также к руководству Федеральной палаты адвокатов с целью защиты прав известного адвоката. Планирую как член Общественного совета при ФСИН России посетить обвиняемого, проверить условия его содержания, а также посетить судебное заседание, где будет рассматриваться кассационная жалоба на приговор».

Мы продолжим следить за развитием событий.