Изо всех сил отечественные законотворцы тянут своих избирателей к светлому, доброму, вечному. Ни перед чем не останавливаются. Но не всегда избиратель понимает, что стараются ради него, ропщет, протестует, не ведая, что все законы, выходящие из-под пера депутатов Государственной Думы, существуют только для того, чтобы сделать мир лучше. Вот и еще один такой документ родился в недрах ГД РФ. В третьем, окончательном, чтении принят законопроект о штрафах за мат на телевидении, в кино, в театре и литературе.
Вот теперь мы полностью защищены от мата. Нецензурная брань в СМИ уже некоторое время жестоко наказывается. Даже если ругнулся в кадре не журналист и не его собеседник, а случайный прохожий где-то на заднем фоне, СМИ все равно получает от Роскомнадзора предупреждение. И не стоит думать, что предупреждение — это ерунда и совсем несерьезно. Два предупреждения — и СМИ закрывают. Вообще, у нас принято считать, что строгость законов в России компенсируется необязательностью их исполнения. Но в этом конкретном случае Роскомнадзор действительно бдит и старательно отыскивает хотя бы что-то похожее на мат во всех появляющихся в СМИ видеозаписях.
Теперь же штрафовать будут еще и за обсценную лексику на телевидении, в кино и литературе. Вот что решили законотворцы: использование нецензурной брани запрещается при публичном исполнении произведений литературы, искусства, народного творчества, посредством проведения театрально-зрелищных и культурно-просветительных мероприятий. Нарушение этой нормы карается штрафом от 2 тысяч до 2,5 тысячи рублей для граждан, от 4 тысяч до 5 тысяч — для должностных лиц и от 40 тысяч до 50 тысяч рублей — для юридических лиц.
Аудиовизуальная продукция и фонограммы на любых видах носителей, а также печатная продукция, содержащие мат, будут продаваться в специальной упаковке с надписью «содержит нецензурную брань». За нарушение этого требования предусмотрен штраф от 2 тысяч до 2,5 тыс. рублей для граждан, от 4 тыс. до 5 тыс. — для должностных лиц и от 40 тыс. до 50 тыс. рублей — для юридических лиц.
Как пишут «Известия», законопроект также запрещает выдавать фильмам прокатные удостоверения в случае использования в фильме нецензурной брани. Ну а чтобы выяснить, является брань нецензурной или все-таки допустима в нашем приличном обществе, будет проводиться специальная экспертиза. Закон должен вступить в силу с 1 июля 2014 года. К счастью, документ не будет распространяться на выпущенную ранее продукцию. Впрочем, некоторые телеканалы рьяно взялись за исполнение закона, еще в ту пору, когда он был всего лишь законопроектом. Помните, в фильме Эльдара Рязанова «Гараж» звучит предложение переселить обезьян в таежные леса, а один из героев в исполнении великолепного актера Георгия Буркова говорит в ответ: «Что это за хреновина?»? Так вот телеканал ТВЦ мужественно «запикал» слово «хреновина» при показе «Гаража» в вечернем эфире 11 апреля.
Борьба с матом — это, может, и хорошо. Но о народе наши законодатели, как обычно, подумали в последнюю очередь. За чей счет будут проводиться многочисленные экспертизы? Если верить Роскомнадзору, к нецензурным относятся лишь четыре слова, которые всем нам известны. Меж тем толковый словарь русского мата (составитель Ахметова Т.В.) включает в себя 5747 слов и выражений. А как быть с вульгаризмами и грубыми просторечными выражениями? Значит, экспертам придется как следует потрудиться. За чей счет диски и книги будут упаковываться в пленку со специальной наклейкой? Конечно, в итоге платить за это придется потребителю, ведь все дополнительные затраты будут просто-напросто включены в цену продукта.
Взять, к примеру, книги Ирвина Уэлша, изобилующие всеми четырьмя словами, которые Роскомнадзор официально признал матерными. Ну, будут они продаваться в упаковке с наклейкой. Ну, будут стоить на 50 рублей дороже. Но ведь из оборота их не изымут. А значит, любой школьник, придя в книжный магазин, сможет приобрести, скажем, «Экстази» или «На игле». И, возможно, наклеечки с надписью «содержит нецензурную брань» еще больше привлекут внимание подрастающего поколения. Тогда уж стоит пойти дальше. Внести поправки, согласно которым при покупке книги нужен будет паспорт, подтверждающий совершеннолетие. К надписи «содержит нецензурную брань» со временем можно добавить устрашающие фотографии, ну, по аналогии с сигаретной пачкой. Показать на этих картинках, к чему приводит чрезмерное употребление нецензурной лексики. Можно сфотографировать ставших уже фольклорными парнишек в кепочках, спортивных костюмах, с семками и пивасиком. Для пикантности можно подобрать моделей с выбитыми зубами и явными признаками деградации на лице. Это поможет?
Ну а потом можно ввести штрафы за матерщину в публичных местах. Да, за мелкое хулиганство, сопровождающееся нецензурной бранью, у нас и так положено штрафовать. Но почему бы в КоАП, а то и в УК, не появиться специальной статье за матерщину? Уронил рабочий на стройке кирпич на больную мозоль, матюгнулся — штраф 2,5 тысячи рублей. Малолетки у подъезда общаются исключительно с помощью мата — штраф 5 тысяч рублей с родителей. В час пик на остановке кто-то выругался, не сумев влезть в автобус, — плати 7 тысяч рублей, а так много, потому что поблизости школа и дети. Так мы точно оградим подрастающее поколение от мата. Да и бюджет можно хорошо пополнить. Если полиция возьмется за исполнение такого закона со всей ответственностью, ежедневно в государственную казну будут поступать миллионы рублей! Полицейским, правда, придется забросить все остальные дела и заниматься исключительно хождением по общественным местам. Но это мелочи, когда речь идет о такой важной для нашей страны проблеме, как мат.
О том, действительно ли на российском ТВ, в литературе и на отечественной сцене так много обсценной лексики, что пришла пора бороться с ней радикальными методами, мы поговорили с известными в Саратовской области творческими деятелями.
Роман Арбитман, писатель:
— Этот закон надо распространить и на чиновников, и на депутатов. Если чиновник где-то в кулуарах высказался матерно, он должен быть непременно арестован, посажен в тюрьму, ну или подвергнут какому-то административному воздействию. Потому что если страдает Пушкин, то почему не должен страдать Пупкин? Практически любой классик хотя бы раз употреблял в своих произведениях нецензурную лексику. И если наши пустоголовые законодатели решили таким образом наказать русскую литературу, то у закона должно быть дополнительное измерение. Если депутата уличили в том, что он выразился матерно, к нему должны быть применены санкции. Если они окажутся в таком же положении, как и искусство, на которое они накинулись безосновательно, может, что-то изменится. В конце концов, да, иногда матерная речь совершенно в литературе неприемлема, но иногда без нее нельзя обойтись.
Другой вопрос, кто будет проводить экспертизы, чтобы выяснить, что является нецензурной бранью? В общем, все наши законодатели и законоисполнители должны применить к себе все то, что применяют к кино и литературе. Ну, например, обернуться в целлофан и наклеить на себя наклеечку. Мы сейчас вступаем в пору избирательного применения закона. Если человек нужен власти, то что бы он ни говорил, какие книги ни выпускал, это останется незамеченным. Если человек чем-то мешает, ему припомнят все.
— В ваших произведениях можно найти нецензурную лексику?
— Можно. Я вообще этого не люблю, но два-три слова, наверное, есть. Потому что у меня есть отрицательные персонажи, которые иногда выражаются. Если закон применять буквально, то практически всю литературу надо упаковывать в целлофан. Ощущение повсеместного бреда, честно говоря. Нормальной реакцией на все эти законы было бы несколько крепких выражений, но сейчас лучше не рисковать. Будем говорить как дипломаты: «Хотелось бы выразить недоумение».
Анатолий Катц, художественный руководитель Саратовской областной филармонии имени Альфреда Шнитке, композитор:
— Действительно, много стало мата. Я, честно говоря, это не очень люблю. Хотя бывают вещи, которые меня потрясают, потому что другими словами этого сказать нельзя, в том же театре, в том же кино. Но когда это становится признаком времени, даже не знаю, как об это судить. Я недавно прочел новый роман своего любимого современного писателя Всеволода Бенигсена. У него первый роман был «ГенАцид», что означало «государственная единая национальная идея», замечательная книга, которая начинается с анекдота, а заканчивается бессмысленным и беспощадным русским бунтом. Новая его книга «Чакра Фролова» содержит несколько страниц, где идет безостановочный мат совершенно ни к месту. Но еще до решения думы были книги, на которых было написано предупреждение «используется нецензурная лексика». Но это, по-моему, ни на что не повлияет. Я не уверен, что с этим стоит бороться таким образом. Есть другие пути. Надо на редакторском уровне останавливать такие вещи. Оставлять только то, что крайне необходимо, а такие случаи действительно бывают. Но это уровень редактора и, может быть, корректора. Я считаю, что запрещать окончательно не надо. Ну, пусть продают в упаковках, если я знаю автора, я все равно его куплю.
— У нас ведь иногда доходит до абсурда. В фильме «Гараж» запикали слово «хреновина», например.
— Да, я слышал об этом. Мы вообще попали во время, где ограничительные условия ведут к исчезновению очень многих произведений классики. Можно подумать, что мы живем в каком-то дистиллированном мире, а мы живем в нормальном мире, где иногда кроме нецензурной лексики и применить ничего нельзя.
Игорь Гладырев, художественный руководитель театра драмы, музыки и поэзии «Балаганчикъ»:
— Не могу судить, нужен такой закон или нет. Мы в своих постановках никогда не пользуемся нецензурной лексикой. Для нашего театра она не нужна. А приемлема ли она вообще, даже не знаю. Тут в принципе у меня нет каких-то резких оценок. Да, целиком и полностью разделяю или же нет, безобразие, нельзя запрещать. По крайней мере, в том, что мы делаем, всегда возникают какие-то деликатные моменты, но мы стараемся решить их потоньше, не грубо.
— Законодательные методы помогут отучить россиян материться?
— Думаю, да. В советское время был закон, что за нецензурную ругань штрафовали, да, это не очень применялось, но народ на улицах не матерился. А сейчас матерятся. Если говорить о классиках, то, например, Шукшин писал без нецензурщины. Можно же этого избежать. Но когда в театрах используют какие-то вещи ниже пояса, то всегда это, с моей точки зрения, должно быть оправдано и мотивировано, то же самое и в литературе. А раздеваться и грубить ради эпатажа и привлечения к себе какого-то интереса — это плохо.
Дмитрий Козенко, главный редактор «Газеты недели в Саратове»:
— Я не так часто хожу в театры. Но надысь побывал на спектакле «Паника, или Мужчины на грани нервного срыва». Да, там говорят и употребляют. Но тут вопрос в другом. Не хочешь — не смотри и не читай. Поэтому, я считаю, если страна разговаривает матом, а современный прозаик должен писать, как в известном анекдоте, «извините, сэр, что я уронил на вас кувалду», то это бред. Я считаю, что у нас в думе уже давно сложились запретительные тенденции, она кроме как на повышение себе зарплаты никаких разрешений еще не выдала. Я считаю, что это напрасно. Потому что литература, кино, искусство должны отражать жизнь такой, какая она есть. Ежели фарисействовать и ограждать подростков от нецензурной лексики, то давайте маркировать. Это никому вреда не принесет, а совесть депутатов будет чиста.
— Такая маркировка тоже предусмотрена.
— Расскажу забавную историю. Я меломан, собираю коллекцию дисков. Покупаю всегда в одном и том же месте, с продавцом сложились дружеские отношения. Один раз прихожу и вижу, что на MP3 дисках стоит маркировка «12+», «6+». Я спрашиваю, что за фигня, чуть не выразился так, как запрещено. Продавец говорит: «А пацанам, которые в Подмосковье печатают эти диски, прислали наклейки, ну, они от фонаря и наклеили». Ну какой смысл на сборник группы Queen с участием великого Эрика Клэптона вешать «12+»? Это что?
На самом деле у нас любой закон исполнением или неисполнением доводится до абсурда: фактически не исполняется, но все делают вид, что исполняют. В целом скажу, что отображать нашу жизнь без употребления табуированной лексики невозможно. Поэтому все запреты носят формальный характер и в любом случае они будут обойдены. Как может писать Орлуша без употребления ненормативной лексики? В конце концов, всегда есть прекрасный пример о запрете употребления пива в общественных местах. Как этот закон соблюдается? Правильно, никак.
Дмитрий Олейник, главный редактор газеты «Глас народа»:
— Я думаю, на самом деле есть произведения, которые исходя из своего жанра и тех картин, которые описываются, предполагают использование ненормативной лексики. Но их крайне мало. Вполне достаточно введения возрастного предупреждения и предупреждения об использовании ненормативной лексики на обложке или на афише. Само понятие «закон» в данном случае, на мой взгляд, девальвируется. Такие явления можно вполне регулировать, например, приказами. А у нас получается, что скоро законом будем регулировать совершенно простые, бытовые вещи, которые всем очевидны. Так что, я думаю, что закон в данном случае не нужен. Конечно, ограждать детей и тех, кто не приемлет такие формы общения, надо, но предупреждения в данном случае вполне достаточно. Другое дело, что надо штрафовать тех, кто, к примеру, в машине очень громко слушает песни с ненормативной лексикой. А так каждый сам принимает решение, будет он читать данное произведение или смотреть фильм. Все-таки это элемент культуры. В культуре есть масса элементов, которые люди могут не принимать, например, кому-то кубизм не нравится.
— Такой закон отучит россиян материться?
— Я думаю, те, кто матерятся, не читают законы. Тут неправильно выбрана целевая аудитория, закон для писателей, сценаристов и режиссеров, а они если и матерятся, то где-то у себя в узком кругу. А широкий круг вряд ли узнает об этом законе, кроме как из телевизора, но это забудется на следующий день. Есть Административный кодекс, который наказывает нецензурную брань в общественных местах. Это надо просто применять, и все. У полиции есть достаточные полномочия.
— Вам часто приходилось вырезать из журналистских статей нецензурную речь?
— Нет, у нас этого не появлялось изначально. Может быть, если только в комментариях спикеров. Но все это заменяется литературными словами на стадии расшифровки аудиозаписи.
Александр Авдонин, художественный руководитель и режиссер театра «Куклы Папы Карло»:
— Я за свою жизнь видел один спектакль, в котором была нецензурная лексика и она была к месту. Все остальное — это не художественное выражение идей автора, а просто очередная «мулька», на которую пойдут зрители. И режиссеры начинают этим пользоваться налево и направо. Я не знаю, нужен ли закон, потому что мне всегда казалось, что есть некая режиссерская внутренняя этика. Все-таки должна быть некая экология культуры. А когда есть закон, начинаются попытки обойти его. Многое, кстати, зависит от внутренней культуры тех людей, которые ответственны за исполнение закона. Я приведу пример. У нас проходила эстафета паралимпийского огня. Захожу я в Дом офицеров, где находилась филармония. Там сидят греются наши полицейские, и стоит мат на весь коридор. Я говорю, вы кто вообще, вы какое имеете право так разговаривать? У нас те, кто должен по идее одергивать, останавливать, сами такие же. Это все одна страна. Они прежде всего не являются носителями культуры. Я все к одному говорю. У нас часто принимают законы, которые не работают. Был принят закон о запрете распития пива в общественных местах, но ведь никто же не одергивает. И все опять превращается в лишний повод кого-то наказать. Причем не тех, кого действительно надо наказывать.
У любого закона физики есть крайности. Когда создают атомную станцию, выясняется, что можно создать и атомную бомбу. Всегда есть две границы. Все зависит от культуры тех людей, которые должны отвечать за то, что выносят на суд зрителя. Вот спектакль «Не Гамлет». Там был персонаж прапорщик. Он не мог по-другому выражаться, только матом. И это не вызывало неприятия. Но когда в нашем тюзе репетируют спектакль с нецензурной лексикой, я считаю, что это просто криминал. Вот за это, я считаю, надо наказывать, потому что вывеска у вас другая, этого не может быть по определению. Вот как найти грань и позволит ли закон такую грань определить, я не уверен.
Александр Каспаров, артист Саратовского государственного академического театра драмы им. И.А.Слонова:
- Публичный мат - это признак бескультурья! На ТВ и на публичных мероприятиях нет гарантии, что его не услышат дети, для которых это может показаться нормой общения. В этих случаях запрещающие законы не помешали бы.
Что касается театра и литературы, то конечно должны быть рамки приличия. И в первую очередь должны быть возрастные и социальные ограничения на аудиторию. Чтобы человек не стал невольным заложником неожиданного для него действия. Если мат ради мата - это жутко и пошло.
- Нужна ли нецензурная лексика в театре? Или без нее можно с легкостью обойтись? Вам часто приходилось выражаться нецензурно в спектаклях?
- В любом случае наш язык богат и мат всегда можно заменить другим словом. Чрезмерно пошлые слова в своей роли всегда стараюсь заменить, чтобы не вызвать к себе отвращения части зрителей.
- Поможет ли такой закон отучить россиян материться?
- Что касается законов, то у нас часто некому следить за их реальным исполнением... А чтобы поменялся менталитет наших граждан, надо хотя бы сделать ровными дороги в нашей стране.
Руслан Дивлятшин, артист Саратовского академического театра юного зрителя им. Ю.П. Киселева:
- Говоря о саратовском ТЮЗе, проблемы с матом на сцене нет, если в драматургии присутствует мат, его либо заменяют различными эвфемизмами, либо вообще убирают. Это, как вы понимаете, своего рода этика детского театра. Есть некоторые произведения и драматургия, которая немыслима без мата. Я не думаю, что так много матерятся, что пора бороться с этим с помощью законов. Также я не уверен, что этот закон сможет отучить материться наших соотечественников.
- Нужна ли нецензурная лексика в театре? Или без нее можно с легкостью обойтись? Вам часто приходилось выражаться нецензурно в спектаклях?
- Нецензурная лексика в театре должна присутствовать в рамках драматургии, которая берется в работу. Сейчас в моем репертуаре нет спектаклей, в которых звучит мат. Есть одно слово в спектакле «Очень простая история», которое было заменено и сейчас звучит как «в лоб твою мать», в пьесе, разумеется, оригинальное выражение.