Перефразируя Карла Маркса и Фридриха Энгельса, сегодня можно сказать: призрак бродит по России, призрак худсоветов. То, что еще год назад казалось лишь поводом для шуток, иронии и фантазий, стремительно обретает опору в реальности. Скандалы в учреждениях культуры последнего времени, а также изменившееся отношение к понятию госзаказа и общая политика закручивания гаек делают почти неизбежным возрождение художественных советов. Саратов вряд ли встанет в авангарде этого движения, но и проигнорировать его не сможет.
До недавнего времени казалось, что духовные скрепы в стране прочны как никогда. За последний год общество активно и почти в едином порыве поддержало курс и действия власти, несмотря на санкции, кризис и прочие проблемы. Но беда пришла, откуда не ждали — из культуры.
Сначала выяснилось, что снятый частично на бюджетные деньги фильм "Левиафан" не вписывается в картину мира многих граждан страны и вообще изображает жизнь в России в неприглядном свете. Затем на всю страну прогремел скандал в Новосибирске, где неудачно поставили оперу "Тангейзер" Рихарда Вагнера. Митрополит Новосибирский и Бердский Тихон пожаловался на спектакль в прокуратуру. Та возбудила в отношении режиссера и директора театра административные дела. В марте мировой судья прекратил их в связи с отсутствием события правонарушения. Но потом в конфликт вмешалось министерство культуры. В результате постановку запретили, директора театра уволили, а театр посреди сезона закрывают на ремонт.
В начале этой недели страна бурно обсуждала видеозапись танца "девочек-пчелок из Оренбурга", который многие взрослые тут же осудили как пошлость и "порнографию". (Школу танца на фоне скандала уже закрыли.) А на днях актеры псковского театра написали письмо министру культуры России Владимиру Мединскому с просьбой обратить внимание на готовящуюся к выпуску постановку пьесы про современных псковичей. В ней зрители, мол, услышат нецензурную брань, увидят обнаженных пьющих женщин в бане и прочие элементы "современного искусства". "Не хотим быть невольными сторонниками похабщины", — возмущаются актеры.
Какой вывод может и, наверное, должен сделать из всего этого отечественный обыватель? Караул! Культура распоясалась! Компас художественного чутья и вкуса сломан! Кто-то должен возглавить процесс возвращения культуры в "нормальное русло"!
Логично? Не то слово. И вот уже замаячили на горизонте сознания обывателя слова и выражения "экспертиза", "комиссия", "определить, что хорошо, а что плохо". Какой следующий закономерный шаг в этой ситуации? Возрождение старых добрых худсоветов.
Тем более что в их пользу есть еще один весомый фактор — деньги. Бюджет большинства театров (частных в России почти нет) в основном составляют казенные средства. Помимо финансирования из бюджетов (через субсидии или напрямую) театры также получают специальные гранты от государства.
Судя по оценкам и комментариям не только чиновников, но и общества, отношение к госзаказу резко изменилось. Особенно после заграничных успехов фильма "Левиафан". В последние месяцы оно стремительно дрейфует к формулировке: "Государство дает вам бюджетные деньги на проекты — оно имеет право судить о том, насколько хорош (красив, душевен, патриотичен — ненужное зачеркнуть) итоговый культурный продукт". Важно, что речь идет не о законности использования средств — для контроля за этим есть другие органы. Дело именно в смыслах и их художественном воплощении.
Тот, кто не согласен с этим подходом, отмечает, что у государства попросту нет критериев, чтобы определять, что хорошо, а что плохо. Искусство — это не производство кефира, гвоздей или зерносушилок. Оперу, балет или выставку картин невозможно сверить с ГОСТом, потому что его не существует. А понятия морали и нравственности сейчас в стране настолько относительны, что об этом смешно даже говорить. Кроме того, государство, финансируя театры, тратит не личные деньги чиновников, а средства налогоплательщиков.
Многие нынешние и бывшие саратовцы традиционно ругают город за то, что он, мол, глубоко провинциален. Однако если припомнить премьеры последних 10-15 лет, то станет понятно, что по части театра Саратов был в авангарде актуального искусства. Причем настолько, что некоторые постановки сегодня, возможно, запретили бы.
В Саратове еще в лихие 90-е поняли, что голыми женщинами зрителя не удивишь, поэтому первый голый мужчина появился на сцене саратовского театра драмы еще в 1999-м (в спектакле "Роберто Зукко"). А в 2013-м такого персонажа можно было увидеть уже и на сцене саратовского тюза (в "Чучеле солнца" по Хемингуэю). Юлия Ерофеева в ту пору уже занимала должность уполномоченного по правам ребенка в Саратовской области и умудрилась проворонить роскошный повод устроить скандал на всю страну. А ведь предпосылки-то были отличные: голый мужик на сцене детского театра — караул!
В оперном театре тоже появлялись спектакли, которые доводили ревнителей традиционализма до белого каления. Лет десять назад в театре поставили оперу "Евгений Онегин". По советским меркам — с новаторскими костюмами, режиссурой и сценографией, хотя сейчас она, наверное, смотрелась бы уже вполне заурядно. Автору довелось посмотреть спектакль в рамках Собиновского фестиваля. Один из зрителей был так впечатлен, что по окончании первого действия закричал на весь зал: "Позор Кочневу!" (Юрий Кочнев — художественный руководитель и главный дирижер театра оперы и балета — авт.) В своем осуждении тот зритель был, кстати, не одинок.
Не далее как в 2013 году наш оперный театр отметил 200-летие композитора Рихарда Вагнера (рокового для Новосибирска) постановкой его оперы "Риенци". Юрий Кочнев во время общения с прессой и зрителями отмечал тогда, что постановщик Алексей Степанюк "менее всего хотел соблюсти условности 16-го века". Напротив, по словам Кочнева, создатели поставили задачу показать вневременной характер проблем римского трибуна Риенци, что история "разочарования народа в лидере крайне актуальна".
Удалось бы блюстителям традиций найти в этой постановке основания для скандала? Наверняка. В увертюре главный герой Риенци лежал, сидел и бегал по сцене в черной майке-"алкоголичке" и красных трусах (еще точнее было бы выразиться по-модному, по-современному: "в труселях"). Затем на сцене можно было увидеть людей с черепами вместо голов, ребенка в маске, жутковатого хромого официанта и прочих страшных персонажей. А хор, состоящий из лысых певцов, в одной из сцен вообще изображал оргию. Постановка так сильно изобиловала эротическими сценами, что многие обрушились на режиссера с критикой за излишний натурализм и даже "порнографию".
Два года назад это не было основанием для большого скандала. Но вот если бы "Риенци" поставили в Саратове теперь, наш театр вполне могли бы закрыть — "за компанию" с новосибирским. Особенно если бы "возмущенная местная общественность" подсуетилась.
До недавнего времени по умолчанию считалось, что уж классику-то можно и нужно ставить всегда. Причем сценические инновации и эксперименты там в целом приветствовались. Ведь классика такова, что в наш век постоянно взрывающихся визуальных бомб (в телеэфире, рекламе, интернете) при излишне традиционном прочтении она становится для массового зрителя дико скучной. Ведь что такое традиционный оперный спектакль? Ходят люди по сцене в костюмах (чаще даже стоят). Поют. Где "движуха"?
Если бы "Риенци" поставили в Саратове как трагедию из жизни Рима 16-го века, следуя канонам спектаклей 19-го, декорациями неизбежно стали бы колонны, портики и прочие проявления "высокого стиля". Это было бы пафосно и, возможно, элегантно. Но, скорее всего, предсказуемо и скучно. Ультрасовременная трактовка произведения — конечно, не обязательное условие для того, чтобы зритель не зевал и проникся смыслами. Однако она делает спектакль, по крайней мере, жизнеспособным для восприятия сегодняшних избалованных зрителей. Хотя и это, разумеется, не означает, что любая клоунада или неуместная эротика должны быть символами нашего времени.
В драматическом театре появились риски другого свойства. Достаточно вспомнить хотя бы бессмертную пьесу "Ревизор". В некоторых городах России, говорят, зрители аплодируют стоя, когда актеры произносят легендарные фразы Гоголя про воров во власти. И главное, никаких голых людей на сцене не надо, достаточно лишь не исказить текст. А уж если сделать некоторых актеров внешне похожими на актуальных городских (региональных, федеральных) персонажей, то публика будет в восторге, даже если пьесу показывать вообще без декораций. В саратовском театре юного зрителя на "Ревизоре", говорят, тоже хорошо аплодировали, когда со сцены вещали про казнокрадов. И как такое, извините, разрешать? В этой ситуации худсоветы просто обязательно надо возродить, чтобы фильтровать, направлять и запрещать.
Смогут ли саратовские деятели искусств, в первую очередь руководители театров, музеев, учебных заведений, сопротивляться возрождению худсоветов? Маловероятно. Их декларации о доходах, а также другие подобные данные, ставшие достоянием гласности, отчетливо дают понять, что им есть что терять. Зарплаты по месту службы многих из них значительны по меркам региона, их годовые доходы намного превышают планку в миллион рублей. При этом театры (читай — зарплаты) находятся в подчинении у областного министерства. Неужели их руководители будут сопротивляться, если министр Светлана Краснощекова ласково предложит им создать худсоветы?
Кроме того, многие руководители культуры в губернии — это люди, не просто родившиеся в СССР, но и успевшие поработать в прежней системе. Иными словами, им даже не придется ничего изобретать, достаточно будет просто хорошо вспомнить, как "согласования" происходили тогда, и перенести немеркнущий совок в новую реальность.
Потеряет больше всего зритель. Но о его интересах, похоже, пока думают меньше всего.