Автор уверен, что больше всего власть боится не разоблачений и призывов к сопротивлению, а смешно выглядеть в глазах народа, поэтому его оружие — ирония
Известный бард исполнил в Саратове песни из нового альбома «О чем молчал Герасим». Основной его частью является мумузикл «Играем Тургенева», представляющий собой музыкально-политический ремейк по мотивам известного произведения русского классика. Все партии Шаов поет сам и считает, что в моноварианте мюзикл звучит более выигрышно. Автор уверен, что больше всего власть боится не разоблачений и призывов к сопротивлению, а смешно выглядеть в глазах народа, поэтому его оружие — ирония. Борцом с режимом он себя не чувствует, но считает, что дело художника — честно говорить о том, что происходит вокруг. Его песни срывают маски, побуждают отстаивать общекультурные ценности и личные представления, заставляют смеяться над глупыми ситуациями, возникающими в стране.
- Тимур, вы пишете для себя, а получаются песни для всех. Есть ли в этом какой-то секрет?
- Никогда не надо писать для кого-то – это мое кредо. В последнее время стал себя ловить на мысли: «Ведь ты пытаешься кому-то понравиться!» Практика показывает, что ничего хорошего из этого не выйдет. Будь естественным как ветер, пиши для себя. Путь это будут даже аллюзии, которые ты один понимаешь – себе не надо изменять. Вообще, главный «секрет» в творчестве - не стараться понравиться публике. Когда честно делаешь то, что тебе хочется, тогда все получится.
- Когда вы решили оставить медицину и сделать песню своей профессией?
- Перед переездом, году в 1997-м. В 1995 году я был на «Груше», но это мне ничего не дало вообще. Успех окрылил в том смысле, что пора завязывать песни петь, уже всего достиг – стал лауреатом Грушинского фестиваля, что еще надо? Потом, слава богу, жена сказала, что не стоит этого делать и заставила меня отослать кассеты на конкурс…
- Жена - ваша муза и идейный вдохновитель?
- Я бы не сказал, что она муза. Муза - это Беартиче. У меня немножко стиль другой, зачем мне дома муза? Жена - это как Пушкин - мое все, больше, чем муза.
- С вашими песнями связаны реальные истории, к примеру, песня об опасности пьянства во время игры в шахматы. Вы не злоупотребляете спиртным?
- Иногда встает вопрос: пить или не пить? И я все чаще выбираю в пользу не пить. Это очень тревожно - так не попьешь день, два, три - и начинает нравиться. Надо точно к врачу обращаться. Песня «Пора, брат, пора» посвящена моему куму. Мы с ним любим в шахматы поиграть, он профессионал - закончил институт физкультуры, отделение «Шахматы и бокс». Как их так сочетали?! Все здоровые, не поймешь, кто из них кто. Когда драки случались, боксеры кричали: «Шахматисты наших бьют». Когда мы с кумом играем в шахматы, ничем хорошим это не заканчивается. Жена говорит: «В твоем возрасте опасно в шахматы играть!»
- Правда, что вы были на похоронах одного «авторитета» и написали об этом песню «Хоронила мафия»?
- Она интересна тем, что я написал ее в стиле «блатняк», который у нас красиво называется «русский шансон». Я был свидетелем, когда хоронили убиенного (не могу сказать, что невинно), смотрящего за Кавминводами, который отвечает за базар и за все, что там происходит. Пацан был конкретный, но что-то случилось - и его грохнули.
- Вы не ограничиваете себя строгими литературными нормами. В «Нужных словах» посылаете всех, пардон, в жопу. Зрители этот посыл адекватно воспринимают? У вас бывают сложности с отбором песен для телевидения?
- Песни встречаются разные, и для телевидения трудно что-то выбрать – там не должно быть двух вещей: ничего о политике и слова «жопа». Так вот, начинаешь листать - ну нет ничего. Эту песню я всегда откладывал на потом, чтобы не шокировать - в ней встречается слово «жопа» и неоднократно, причем не ради эпатажа – это необходимо, так как она посвящается великому могучему русскому языку. После я обычно извиняюсь и рассказываю байки в свое оправдание. Фаина Раневская любила это слово, и когда ее доставали на улице детишки с «Муля, не нервируй меня!», она им говорила: «Пионэры, идите в жопу!» Чехов писал: «В Ялте нынче холодно и Жозефина Павловна мерзнет». Чехов пошутил, он не ожидал, что советские люди будут его так пристально изучать. Когда издавали академическое собрание сочинений, чехововеды рылись в архивах, ничего не нашли и к этому письму составили комментарий: «Жозефина Павловна - неизвестная ялтинская знакомая Чехова».
- Автолюбители считают, что «Включайте, гады, поворотники» очень актуальна во время дорожного движения». Говорят, вы ее должны были спеть в Кремле?
- Недавно барду Виктору Третьякову исполнилось 50 лет. Он мне звонит - у меня в Кремле концерт, будет Кобзон и ты. Телевидение будет снимать (я поморщился), спой про поворотники, это наиболее политкорректная песня. Через два дня перезванивает – не пойдут поворотники: наш оркестр дружит с КНДР, их делегация будет на первом ряду сидеть, а там затронуты Ким Чен Ир и десять машин. Я спел
«По классике тоскуя» и симфонический оркестр мне аплодировал.
- Как получилось, что вы замахнулись на крупную форму?
- Я давно этого хотел, но не мог найти тему. Думал что-то пушкинское написать о старике и рыбке, но «Сказки нашего времени» у меня уже были и как-то случайно на Муму набрел.
- И какая там политическая подоплека?
- Ну, ребята, это вам решать. Я туда свое заложил, а вы уж смотрите. Чего увидите, чего не увидите – все о нас, все сказано.
- А вы не хотели бы, чтобы ваш мюзикл был поставлен на сцене с певцами и декорациями?
- Я не тщеславен, в этом смысле я буду оценивать, насколько это органично, нужно и могло быть хорошо. Мне кажется, эта вещь так специально написана, что если ее ставить в лицах, она от этого только потеряет. Монологи Жванецкого только Карцев и Ильченко могли поставить, но он специально писал для них двоих. Минимализма достаточно. Говорят, мумузикл ставят где-то, своими силами. Не театр, конечно, вы что! Я вообще автор не для профессионалов, и не дай бог…
- Даже так? Вы думаете, режиссеры исковеркают вашу подачу?
- Это выходит на уровень какого-то серьеза, который противопоказан этим вещам. Все равно, что КВН будут ставить где-нибудь во МХАТе или в Малом. Только Фоменко может поставить. Если бы мне предложили — хочешь, Фоменко поставит, я бы сказал - это было бы классно. У него есть чувство стиля, он – великий.
- Надо, чтобы Фоменко об этом узнал. Скажите, зачем вы смотрите телевизор? Вам необходим для творчества свежий глоток идиотизма?
- Когда-то я гордился нашим телевидением. В последнее время абсолютно невозможно продираться сквозь эти сериалы. Выхватываешь какие-то глотки свежего воздуха: Познера, Диброва с Губиным, Прошутинскую – единичные вещи, канал «Культура» стал гораздо интереснее и новости на Рен-TV. Остальные «новости» надо делить на восемь.
- Коллег по цеху не отслеживаете?
- Тех, кто меня интересен – отслеживаю.
- Где вас можно услышать в эфире? Что попадает под формат?
- Радио «Шансон», «Эхо Москвы», телевизионные каналы «Ля минор» и «Шансон TV». Они молодцы – вот у меня есть видеодиск, они его ставят и гонят весь концерт. Мне многие звонят потом - мы вас видели и оторваться от экрана не могли. Там-то можно.
- За эфиры не приходится платить?
- Кому, мне? С «Шансоном» я давно дружу – это было единственное радио, которое крутило меня в свое время.
- Ваши тексты - не то, чтобы просто ирония, а сплошная политическая сатира. У вас не было неприятностей с теми, кто «там, наверху»?
- У нас ведь сейчас такие подлые времена, что им плевать. Меня ведь нет на центральных каналах, и все. А что люди делают в Интернете, что поют по концертам – это совершенно не отразится ни на их рейтингах, ни на выборах, которые они делают так, как им надо. Им плюй в глаза – божья роса, они совершенно бесстыдны и бессовестны. Главное, чтобы первый, второй, третий и четвертый каналы были под контролем, а в своем Интернете, на своих концертах, куда приходит интеллигенция с жидкими бороденками - пожалуйста, ребята, делайте что хотите - это ваша резервация.
- Не мешают и не помогают?
- И слава богу, как писал Грибоедов: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь».
- По поводу тех же времен: когда вам интереснее жилось и легче писалось - в 90-е или потом?
-В 90-е, конечно, было лучше, именно потому, что я был моложе, жил в горах Карачаево-Черкесии, работал доктором и не был обязан писать песни. Сейчас я обязан писать песни, потому что это моя работа. Эта профессия, несомненно, многое у меня забирает: нет той степени свободы и той радости, которая была.
- Появилась ответственность перед слушателем?
- Ответственность обязательно чувствую – знаю, чего от меня ждут, но я еще настолько не потерял совесть и если мне не пишется - я не пишу. Я не делаю конвейер, я не гоню, ну не выйдет диск – извинюсь.
- Есть обязанности перед продюсером?
- Никаких обязанностей, просто люди ждут, спрашивают, когда выйдет новый диск. Когда напишется, тогда и будет.
- Вы собираете зрительские записки, расскажите какой-нибудь неординарный случай женской логики?
- Записок тысячи, вот женщина пишет: «Я выбросила ваш диск, когда увидела, что муж ночью сидит на кухне и слушает, а потом купила – должны же быть и у него минуты отдохновения».
- Ваш концерт состоялся 1 апреля, в этот день вы кого-нибудь разыграли или кто-нибудь разыграл вас?
- Никого не разыграл. В нашем возрасте уже никого не надо разыгрывать – все может инфарктом закончиться. На этот раз обошлось без жертв.