Кришна перед битвой обучал одного из воинов созерцанию, являющемуся одним из способов познания мира, учил его видеть божественное в простой действительности. В современном же Саратове его ученику было бы значительно труднее абстрагироваться от бросающихся в глаза социо-бескультурных реалий...
Кришна перед битвой обучал одного из воинов созерцанию, являющемуся одним из способов познания мира, учил его видеть божественное в простой действительности. В современном же Саратове его ученику было бы значительно труднее абстрагироваться от бросающихся в глаза социо-бескультурных реалий...
Довелось мне недавно ожидать конца спектакля в Саратовском ТЮЗе, который недавно был замечен в престижном журнале "Форбс" - в списке тех провинциальных театров, что, по мнению журнала, непременно нужно посетить. У меня в тот вечер сделать это не получилось, хотя лет пять уже желаю сходить и посмотреть на Ошерова: просто прийти в кассу и взять билет на любой спектакль с ним в главной роли. Ибо чересчур сильны детские впечатлениям от его игры и хочется их освежить.
Где-то минут за двадцать до заявленного окончания спектакля "Мнимый больной" по Мольеру я оказался у входа в театр, где заметил еще несколько ожидающих, в основном - родителей. Стоило приоткрыть дверь, как пожилая женщина, сидящая на вахте, приложила к губам палец и шёпотом сказала, что окончание действа откладывается ввиду неких вполне себе естественных причин, о которых она упомянула вскользь, но как-то уважительно, мол, только что-то действительно серьезное может помешать спектаклю вовремя начаться и закончиться.
Холода с отопительным сезоном, к которому наши чиновники уже почти готовы, тогда еще не наступили, поэтому я остался ожидать человека, сидящего в зале и наслаждающегося спектаклем, на улице. У входа, прямо напротив него, стояли две дорогие машины с дорогими же номерами: на одном одинаковыми были все буквы, на другом — все цифры. Водители терпеливо слушали музыку, периодически ворочаясь в кожаных креслах элитных салонов, а рядом с машинами стояли встречающие попроще. Родители обсуждали задержку окончания спектакля, одна, видимо супружеская, пара предположила, что ехать "в их даль", возможно, придется на такси, глава семейства обеспокоенно заглянул в бумажник и убрал его снова в карман, вздохнув с небольшим облегчением.
Дожидавшийся в одиночку усатый мужчина, как водится, курил от скуки одну за одной. Даже не курил, а просто занимал себя неким действом: прикуривал, медленно ходил взад-вперед с сигаретой, периодически попыхивая ей, затем тщательно тушил её, недокуренную, о стенку урны, и выбрасывал. Минут через десять, не без колебаний, доставал следующую и подносил к её кончику огонь зажигалки.
Тут достаточно шумно из театра вывалилась группа подростков класса, наверное, из восьмого. Человека четыре. Самый прыткий сразу же спросил у меня закурить. Сигарет не было, следующим объектом "стрелков" стал усатый, который не без неудовольствия выдал школярам сигаретку. Те, взглянув на фильтр, сразу обсудили её принадлежность к далеко не трендовой марке. Кстати говоря, не было ожидаемого мною передавания сигареты по кругу. Только один из них единожды попросил "перетянуться", остальное же выкурил тот самый прыткий. Долговязый его товарищ громко и с видимо кажущейся ему забавной интонацией беспрестанно произносил фразу "Кажется мы обосрались", очевидно, позаимствованной из очередного псевдо-юмористического телевизионного проекта. После оглашения им очередной скабрезности товарищи дружно смеялись. Словом, ничего нового мне эта компания не принесла, полностью оправдав скорбные ожидания. Обсуждение камеди клабов, роликов из ютюба и прочего за сигареткой, скорее всего, нравилось им больше, чем спектакль, на который их, естественно подневольно, загнали.
Однако один, к сожалению, тоже не новый момент в их, если так можно выразиться, суждениях, меня в очередной раз задел. Родителей у театра становилось все больше, подростки спросили еще одну сигарету, а я стоял и думал о тотальной антипопулярности искусства. Когда современное поколение успело его так возненавидеть и главное - за что? Прогнившая система образования, которая сейчас своим состоянием напоминает трухлявый пол в сельском туалете, который скрипит и в любой момент может сломаться, действительно не может привить любви ни к кинематографу, ни к театру, ни к книгам. Естественно, речь идет не об индивидах, а об основной массе школьников и студентов. Вопрос о том, кто насадил эту ненависть, например, к литературе, и противопоставление увлечения ей нормальному течению жизни, является скорее риторическим, но постоянно свербит в мозгу, который масс-медиа захламляют потребительскими фичами и гаджетами.
Эти же парняги стоят и с гордостью заявляют о том, что их сюда загнали, а если не загнали бы — ни за что их ноги здесь бы не было. У меня есть небольшое увлечение — я иногда лазаю по социальным сетям и сайтам знакомств, где вычитываю с пристрастием заполненные анкеты. Сайты знакомств, кстати, в этом отношении более продуктивный источник информации — в соцсетях многочисленные юзеры пытаются сделать свой аккаунт отражением собственного пыльно-обывательского "Я", а здесь люди хотят себя продать, выставить напоказ в лучшем свете, тщательно продумывая маркетинговые стратегии. Колоссальное количество девушек с пылающей гордостью и порой включенным КАПС ЛОКОМ заявляют о том, что они "ВООБЩЕ НЕ ЧИТАЮТ", "НЕНАВИДЯТ КНИЖКИ" и так далее. Ненависть к ставшим немодными увлечениям стала уже почти воинственной антирелигией, которая, подобно научному атеизму, демонстрирует столь же нарочитое отрицание, веру в отсутствие веры. Минкульты и минобразы же популистским бэкграундом всему этому беспрестанно вещают о проделанной работе, повышении информатизации образования и зарплат работникам культуры. Я же, как и завещал Владимир Путин, абстрагируюсь от вала отчетов с заседаний и, стоя у ТЮЗа, верю реальным делам...
Школота, поглядывая на часы, засуетилась, собираясь зайти обратно в зал, чтобы их отсутствие осталось незамеченным. Шустрый курильщик, естественно храбрился: "Да чё она сделает! Если спросит — скажу, что выходил. Ну выходил, и чё?". Под его хорохористые рулады молодежь вернулась в помещение, игнорируя палец вахтёра, вновь приложенный к губам. Родители стали занимать точки обзора, с которых будет проще увидеть своих чад, водители принялись прогревать машины, а седая вахтерша под доносящиеся из зала аплодисменты опускала и поднимала шпингалеты, открывая дополнительные двери, чтобы зрителям было удобней покидать здание.
И вот двери распахнулись, на улицу хлынула пёстрая разномастная толпа. Выходящие школьники вздыхали: "Ну наконец-то!" и расталкивали своих коллег по несчастью, чтобы быстрее покинуть театр. Взрослых, которые, видимо, не читали "Форбс", на представлении было немного. Это меня удивило, еще когда я наблюдал за терпеливо ожидающими родителями, так и не поняв, почему они в значительной своей массе не составили детям компанию. В один из автомобилей запрыгнула шустрая девочка в легком платьице — для перемещения от крыльца до машины она даже не стала брать куртку. Подростки курили, матерились, грызли семечки. Другие, которых тоже было немало, но далеко не большинство, радостно или сухо делились впечатлениями с встретившими их родителями. Третьи собирались в плотное кольцо вокруг классного руководителя, а на крыльце стояла и улыбалась вахтерша, подслушивая разговор двух комично смотрящихся друг рядом с другом школьников: одного крайне полного, а другого — худого и длинного, которым спектакль понравился.