Дед Николай рассказывал, как восемь часов провел в воде в обрушенном доме, пока соседи не достали его через окно. На вытянутых руках он держал своего злющего пса, который вовремя его разбудил. Так оба и спаслись.
Трагедия в Крымске не оставила равнодушным почти никого из россиян. Маленький город на юге России с населением чуть более полусотни тысяч жителей в одночасье стал известен на всю страну. Кто-то обсуждал случившееся с друзьями на кухне, кто-то ожесточенно спорил по поводу причины трагедии на форумах, кто-то передавал вещи или перечислял деньги пострадавшим. А некоторые решили отправиться прямо на место ЧП, чтобы оказать посильную помощь. Саратовский волонтер Антон Наумлюк провел в разрушенном Крымске шесть дней. О том, что сейчас происходит в пострадавшем от наводнения городе, он рассказал ИА "Версия-Саратов".
- Как настроены сейчас жители Крымска? По отношению к властям, в частности. Что планируют делать дальше? Собираются ли переезжать оттуда?
- Когда на месте дома или магазина, в который всю жизнь вкладывал, груда битого кирпича и мебели в мульке, вопрос "Как жить дальше?" становится как никогда актуальным. Многие крымчане пьют. В эвакогоспитале в Доме культуры живет дед, который днем помогает другим разбирать развалины, а к вечеру напивается до беспамятства, потому что у него самого ничего не осталось. Совсем. И это уже работа психологов, которых катастрофически не хватает. Психологи МЧС и МВД, кажется, сидят в специально оборудованных палатках и не особо горят желанием ходить по развалинам, в которые превратилось большинство домов в затопленной части. На днях приехали волонтеры из Питера, в том числе девчонки-психологи. А вчера их уже выгнали из лагеря на Тельмана. И ни одного священника не встретил, кроме батюшки из Свято-Михайловского храма, в котором кубанские казаки организовали пункт приема гуманитарной помощи. С другой стороны, жители немного приободрились, когда увидели, как много людей готово бросить все дела и приехать, чтобы помочь им. Совершенно бескорыстно и с огромной жертвенностью.
Власть в Крымске ненавидят просто. Причем всех уровней – городскую, краевую с «нетонущим» Ткачевым, и федеральную. Властям не верят и не надеются на нее нисколько. Быть там - это не то, что на камеру сказать, что все восстановлено, как во вторник заявила пресс-служба МЧС. Ну ведь вранье же! С Луначарского только начали воду откачивать, и большинство домов, например по Троицкой и ее переулкам, не разобраны вообще. С выплатами материальной помощи творится что-то совсем уж запредельное – ревизионная комиссия до многих дворов просто не дошла, выплаты урезаются, как только возможно, многих в списках вовсе не значится. Как после этого люди должны к власти относится?
Уезжать собираются немногие. Понятно, что большинство домов просто не подлежат восстановлению. Власти обещают квартиры в Новороссийске, Краснодаре… Но люди на это уже не рассчитывают – веры нет. Они пережили наводнение 2002-го года, пережили его в этом – будут отстраиваться.
- Много ли там сейчас волонтеров?
- Волонтеров, очевидно, много, но точное количество даже примерно определить трудно. По городу несколько крупных лагерей. Есть те, кто ездит каждый день из Новороссийска и Краснодара. Люди постоянно приезжают-уезжают обратно, меняются. В самом, наверное, крупном волонтерском лагере на площади Тельмана – до 350 человек. Там же жили ребята из Демвыбора, с которыми мы работали. Организатор лагеря – Антон Смирнов. Представляю, как обидно ему слышать через десяток дней адского труда, что они больше не нужны и должны убраться из города (Напомним, волонтеров попросили покинуть лагерь в центре города и переселиться на окраину к трассе на Славянск-на-Кубани - прим. авт.). Все эти дни только волонтеры не допустили в заваленном мусором, трупами животных, жарком и влажном городе эпидемии. Замминистра МЧС на днях раздал майки МЧС-овские. На следующий день можно было снимать на камеры, как ребята в этих майках работают по всему городу. Если судить по официально представленному количеству отрядов МЧС, 15-го их должно было быть в городе около 8 тысяч человек. А уже во вторник пресс-служба говорит - 5,3 тысячи. В самом городе их точно было меньше. Расчищали русла рек, прежде всего Адагума, искали унесенных волной. Но в домах их не было. Там работали волонтеры.
- А что насчет мародеров?
- Мародеры появились, когда в город пришла гуманитарная помощь. До этого грабить было просто нечего. Внутри домов как будто смерч прошел: обломки мебели, поднятые полы, вырванные куски стен, все смешано с огромным количеством ила и грязи. Над всем тяжелый трупный запах. Поэтому воровать стали уже помощь. Люди стараются, по возможности, не жить в затопленных домах. Они стали высыхать и рассыпаться. Это просто опасно. Но гуманитарку складывают там. Ночью ее воруют. Ко вторнику одиночные случаи уже превратились в рядовое событие. В Нижнебаканской пришлось к пункту приема гумпомощи ставить охрану из местных казаков. Иначе цыгане воруют буквально машинами.
- Рассказывают о том, что в городе на улицах валяются трупы животных и их почти не убирают. До сих пор?
- Нет, конечно. Все трупы, которые удалось найти, уже убраны. Иначе эпидемии было бы не избежать. При этом в завалах периодически находят останки и животных, и людей. В понедельник ребята-волонтеры из лагеря на Тельмана откопали человеческий труп. И живую черепаху. Над некоторыми разрушенными полностью домами, еще не разобранными, трупный запах очень явственный. Живых людей там, конечно, уже нет. Одну ночь в эвакогоспитале ночевал мужчина, двое суток просидевший под завалом в воде. Но сейчас уже десяток дней прошел…
- По поводу человеческих жертв... Ваши оценки и что лично вы видели.
- Вопрос этот сложный даже не от того, что количество жертв подсчитать сложно – далеко не все раскопаны, найдены в окрестностях, куда их волна унесла, но прежде всего из-за того ажиотажа, который создала вокруг этого сама власть. Город – 60 тысяч человек, затопило большую часть города в районе трех ночи, когда люди спали, оповещения не было никакого… И кто должен был поверить официальным цифрам? Ни один человек из местных жителей, с которыми я разговаривал, не называл цифру меньше чем полторы тысячи человек. МЧС-овцы и казаки неофициально называли совершенно жуткие три с половиной тысяч погибших и две тысячи пропавших без вести. Конечно, когда прошло больше недели, говорить что-то определенное сложно. Но если не сидеть в лагере, а встречаться с людьми, входить в их разрушенные дома, помогать им, они начинают делиться - рассказывать и про забитые морги, причем не только в самом Крымске, но и вплоть до Новороссийска, и про «магнитовские» рефрижераторы, в которые штабелями складывали трупы в первые дни, и про то, что могил новых на кладбище всего 150, а хоронят в них по несколько человек – это, кстати, могильщики тоже неофициально сообщили. Мы пытались как-то определить хотя бы примерно, сколько человеческих жертв могут утвердительно назвать на той или иной улице. И сначала, по Речной, Советской, Серафимовича, называли не так уж много. По десять фамилий знакомых и соседей. А потом мы приехали работать на Троицкую. А там люди, увидев фотоаппарат у меня в руках, выходили рассказать, что произошло. Плакали и называли погибших соседей уже десятками и целыми семьями.
И еще, знаете, если после митинга у крымской администрации людям за распространение сведений о количестве жертв, больше чем официальных, давали по 15 суток, то там всех жителей нужно посадить. Никто властям не верит.
- Как относитесь к новому законопроекту о волонтерах?
- Пока что это, конечно, не сам законопроект, а только его концепция, но по опыту могу сказать точно: чем больше нынешнее государство во всех его проявлениях – администрация, правящая партия, силовые структуры, вмешивается в общественные отношения, тем хуже становится ситуация. Законы пишут совершенно не те, кто живет по этим законам. Понятно же, что введение прослойки между волонтером и пострадавшим в виде «организатора деятельности волонтера», то есть юридического лица с финансовой и организационной ответственностью, убивает сам принцип добровольности и бескорыстности волонтерской помощи. Это как законодательно закрепить любовь матери к собственному ребенку. Сложно представить себе что-то абсурднее. После вынесения на общественное обсуждение законопроекта «О волонтерстве», думаю, и я, и ребята из Демвыбора, с которыми мы работали в Крымске, постараемся внести в него хоть что-то разумное.
- И напоследок, быть может, была чья-то конкретная история, которая вас больше всего зацепила?
- Историй, как и жутких фотографий, много, конечно. У каждого спасенного есть своя история и - еще несколько о том, как не смогли выжить соседи и знакомые. У самого Адагума, в Первом Троицком переулке, дед Николай рассказывал, как восемь часов провел в воде в обрушенном доме, пока соседи не достали его через окно. На вытянутых руках он держал своего злющего пса, который вовремя его разбудил. Так оба и спаслись. Шутит: «Наверное, Николай Чудотворец помог, раз сам Николай». А потом подумал и добавил: «А вообще – соседям-спасителям спасибо, а не Богу». На Коммунистической, 1А – полуразрушенный дом без двух стен. Здесь живет Валентина Леонидовна Бабынина – руководитель местного «Союза солдатских матерей». Как положено - оппозиционна, а оттого не находит себя ни в списках на материальную помощь, ни вообще в списках живых. А во дворе у нее сложенный сарай – там жил сосед-погорелец, которого она приютила. Там же и утонул. Люди выбирались в окна, их будили и спасали лаем собак, которых в городе почти не осталось. Матери тонули с маленькими детьми – не могли отпустить. Таких историй множество.
Одну вот не могу не рассказать – обещал. Она не про смерть, а про человеческую глупость и черствость. В Нижнебаканской один из пунктов приема гуманитарной помощи находится в местном Доме культуры. Только после ремонта, стульчики новенькие. А сейчас все завалено вещами, едой, водой, коробками и пакетами. Все разрушается. Директор – Елена Александровна Купцова, плачет. Это ее личный потоп и боль. А рядом стоит пустой огромный ангар с баннером «Единой России». Железные ворота продавлены волной, как бумажные. Нужно всего лишь вынести мульку и не убить Дом, где культура живет. Только с местной администрацией легче не связываться. Приехала фура с гуманитаркой от правящей партии. Директор умоляет – не складывайте в ДК, ну ведь не восстановлю же ничего. А в ответ - здоровенный координатор: «Сейчас будешь возмущаться, позвоню в Москву, тут же снимут тебя». Она сначала просила не рассказывать никому, а потом уже говорит: «Уж лучше, наверное, чтобы уволили, чем видеть, как разрушают то, что своими руками создавала. Напиши».
У меня после Крымска осталась карта, которую я, кажется, наизусть знаю, и майка МЧС-совская от замминистра на память. Теперь буду ждать следующего пожара, наводнения, куда сначала прибудут волонтеры - помогать, а уже потом власть – врать и мешать людям".
