Она знает намного больше, чем говорит. Она непосредственный участник расследования самых громких дел на территории нашего региона. У дверей ее кабинета всегда толпа мужчин. Ее боятся, ненавидят и уважают. Наш корреспондент Тимофей Бутенко взял эксклюзивное интервью у заместителя руководителя следственного управления Следственного комитета при прокуратуре РФ по Саратовской области Татьяны Сергеевой.
Она знает намного больше, чем говорит. Она непосредственный участник расследования самых громких дел на территории нашего региона. У дверей ее кабинета всегда толпа мужчин. Ее боятся, ненавидят и уважают. Наш корреспондент Тимофей Бутенко взял эксклюзивное интервью у заместителя руководителя следственного управления Следственного комитета при прокуратуре РФ по Саратовской области Татьяны Сергеевой.
- Татьяна Андреевна, в центральных СМИ время от времени проходит информация о том, что между руководством Генеральной прокуратуры России и Следственного комитета РФ существуют весьма натянутые отношения, если не сказать больше - неприязнь. У нас в Саратовской области есть подобная проблема?
- Споры-то, конечно, возникают. Я надеюсь на то, что в них рождается истина. Не все гладко происходит, трения есть, потому что период становления был достаточно сложным. Ведь следствие в прокуратуре существовало давным-давно, на протяжении десятилетий, и вдруг его выделили в отдельную структуру.
Когда создавался Следственный комитет, прокурором области был Евгений Федорович Григорьев. Тогда было полное взаимопонимание, которое осталось и с приходом Степанова. Но не обходится и без споров.
- А по какому поводу спорите?
- По процессуальным вопросам, по уголовным делам. На первоначальном этапе не все до конца было урегулировано в наших отношениях, поэтому и возникали несостыковки. В целом же отношения нормальные. Того, что выплескивалось на страницы центральных средств массовой информации, у нас, конечно, нет.
- Сейчас уже можно сказать, есть ли польза от разделения прокуратуры на две структуры?
- Наверное, есть какие-то положительные моменты.
- В чем они заключаются? А то все гадают...
- Мы стали самостоятельными. Но эта самостоятельность чисто условная. Принято решение руководством нашего государства - и мы претворили это решение в жизнь. Я думаю, еще недостаточно времени прошло, для того чтобы делать радикальные выводы о его правильности или неправильности.
Когда в Казахстане создавали Следственный комитет, он просуществовал год, а потом вернули все на круги своя, то есть к первоначальному варианту. У нас 7 сентября будет уже два года разделению, и пока никаких намеков к возвращению следствия обратно в прокуратуру нет.
- А такое в принципе может случиться?
- Периодически в средствах массовой информации появляются сообщения о готовящемся создании федеральной службы расследований, в которой будут объединены следователи прокуратуры, милиции, наркоконтроля, ФСБ. Но это пока находится в стадии обсуждения, то есть может быть, а может и не быть.
- Каково ваше мнение о реформах в силовых ведомствах? Они назрели со временем? Может быть, не стоит ничего менять в той системе, которая работает и, во всяком случае, понятна простым смертным? Сейчас, например, после отделения следственного комитета получается, что и те вроде бы прокуроры, и другие, а куда, к кому обращаться, по каким вопросам - бывает непонятно...
- О создании федеральной службы расследований я слышу со студенческой скамьи, а институт я окончила в 1981 году. Еще с тех времен шло обсуждение - нужна или нет подобная структура. Возможно, в этом и есть рациональное зерно, но мы не поймем, так это или нет, пока не попробуем. Реформы все-таки двигают вперед.
- Саратовские СМИ в целом и наше издание в частности регулярно сталкиваются с такой проблемой: публикуется острый материал, где выявляются признаки нарушения закона, а от правоохранительных органов нет никакой реакции. И наоборот: на ровном месте правоохранители развивают бурную активность. Почему к публикациям подходят избирательно?
- И в прокуратуре, и у нас есть старшие помощники по связям со средствами массовой информации, которые в силу своих должностных обязанностей перечитывают все публикации в газетах и на интернет-сайтах. Уже потом, в зависимости от подследственности, определяем - проводить проверку или нет. Если действительно в материале сообщается о преступлении, то мы либо поручаем провести проверку органам внутренних дел, либо сами этим занимаемся. То, что не все довольны результатами нашей работы, - это естественно. Есть закон, которым мы руководствуемся, в том числе и по этому направлению деятельности.
- Еще один интересный момент. Вы, возможно, заметили, что в последнее время так называемые «партийные СМИ» выдают жителям Саратовской области практически одинаковые публикации, направленные против того или иного человека. Ему приписывают небылицы, нагнетают вокруг него негатив, причем высосанный из пальца. Как рассматриваются подобные материалы? Как на них реагируют следователи?
- Эти публикации также прочитываются. Конечно, смотрим их на предмет наличия признаков преступления. Если явных признаков нет, то все зависит от людей, которые фигурируют в этих публикациях: рассматривают ли они это как клевету либо как оскорбление, пишут ли заявления. По клевете и оскорблениям физическому лицу можно напрямую обращаться в суд. Кто-то обращается, кто-то - нет.
- Допустим, человека уже до такой степени «достали» подобными материалами в ряде СМИ, что он и не хочет связываться с теми людьми, которые за ними стоят. А сами следователи, если видят, что опубликованные сведения не соответствуют действительности, могут быть инициаторами расследования?
- По поводу того, клевета или не клевета, конечно, должен высказаться тот человек, который фигурирует в материале. Мы самостоятельно не можем прийти к такому однозначному выводу. Клевета - это ложь, и читатель должен уметь отличать ее от правды.
Если написали, допустим, что у человека есть хвост, мы не будем по своей инициативе проверять - есть ли он на самом деле. Вот когда этот фигурант подаст заявление о том, что хвоста у него нет, то, пожалуйста, мы расследуем и подтвердим.
- Как вы оцениваете современную российскую тенденцию, когда за многомиллионные расхищения бюджета чиновники отделываются условным наказанием, а обычные работяги по нескольку лет «сидят» за украденный с завода чермет?
- Считаю, что это несправедливо. Я не сторонница того, чтобы у нас определенная категория лиц обладала каким-то исключительным статусом. Конституция России предусматривает, что перед законом все равны. Действительно, каждый должен нести заслуженное, а не какое-то избирательное наказание, будь то простой селянин, бизнесмен, депутат или должностное лицо, занимающее высокий пост.
- В чем тогда проблема?
- Наверное, в судебных актах, поскольку именно суд определяет меру наказания. А что там принял во внимание суд, когда выносил решение, - это нужно в каждом конкретном случае разбираться отдельно. Да, не всегда у населения складывается впечатление о том, что наказание справедливое. Это плохо, и такого не должно быть.
- Кстати, о судах. В последнее время мы могли наблюдать грязную кампанию, развязанную так называемыми саратовскими «партийными СМИ» в отношении председателя областного суда Александра Галкина, который впоследствии был вынужден уйти в отставку. Что вы можете сказать по этому поводу?
- Могу сказать, что средства массовой информации - это тоже сила. Из ситуации, которая сложилась вокруг Александра Ивановича Галкина, видно, что если журналисты зададутся целью изложить негатив в отношении того или иного лица, финал, при наличии этого негатива, может быть неутешительным.
- Уж очень многие СМИ «выстрелили» в один промежуток времени схожими публикациями... Журналисты ли задались целью в этом случае?
- Или другие лица?
- Да.
- Конечно, за такими публикациями нередко стоят влиятельные люди. И не всегда журналист по собственной инициативе собирает ту или иную информацию и публикует ее. Но деятельность Александра Ивановича в любом случае должны оценивать не мы, а Верховный суд. В данной ситуации Александр Иванович Галкин сам подал прошение об отставке, добровольно принял такое решение. Хотя он длительное время работал председателем облсуда, и особых нареканий к нему не было.
- Можете представить такую ситуацию, что вы оказались на месте Александра Галкина? Вы - объект многочисленных публикаций в прессе, испытываете жесткий прессинг в СМИ... Как бы вы повели себя в подобной ситуации?
- Не хотелось бы такого представлять, но, наверное, тоже подала бы в отставку. Кто его знает? Мне кажется, что Александр Иванович принял правильное решение...
- Вы сегодня, пожалуй, единственная женщина, которая занимает такой высокий пост в силовых структурах. Вам по роду службы гораздо чаще приходится общаться с мужчинами. От этого легче работать или, напротив, - тяжелее?
- Легче. Если честно, мне нравится работать с мужчинами больше, чем с женщинами. Может, оттого, что я по жизни привыкла к этому.
- Вам довелось работать при прокурорах области: Макарове, Бондаре, Григорьеве и Степанове. Можете с точки зрения совокупности личностных и деловых качеств выделить кого-то из них?
- Это не совсем корректно. Я не достигла такого уровня, чтобы давать оценку прокурорам области, но хочу сказать, что каждый был хорош по-своему, и у каждого было чему поучиться. Психологи и философы говорят: любое явление нужно рассматривать с двух точек зрения - что в нем есть положительного и отрицательного. В каждом человеке есть и то и другое, и они - не исключение.
- Хорошо, тогда не будем трогать отрицательное и поговорим о положительном. Отметьте самую важную для вас черту каждого из облпрокуроров - чему у них можно было поучиться? Макаров...
- Макаров - спокойствие, уравновешенность, взвешенность...
- Бондар...
- Той хватке, которой он обладал, можно только позавидовать. Если он намечал цель, то шел к ней до конца.
- Григорьев...
- У меня не изменилось мнение о Евгении Федоровиче после его трагической гибели. Мы были единомышленниками, соратниками. С ним было очень приятно, интересно и комфортно работать. Это однозначно.
- И уже, наверное, по поводу Степанова мнение сформировалось?
- Здесь немножко другая ситуация. Когда я работала следователем в прокуратуре, а Макаров, Бондар и Григорьев были прокурорами области, - я трудилась под их началом. Сейчас, после гибели Евгения Федоровича, когда пришел Степанов, мы уже работаем с ним в разных ведомствах. Но, тем не менее, взаимодействуем нормально.
- Если кратко - что положительного можно выделить в качествах нынешнего облпрокурора?
- Спокойный, уравновешенный, взвешенный человек. Он может принимать решения... И все-таки оценку я дала! (смеется)
- Как вы считаете, насколько накалена политическая обстановка в Саратовской области?
- Область у нас сама по себе непростая. Политические движения очень ярко выражены, но в любом случае органы следствия - вне политики.
- А на самом ли деле прокуратура и следствие вне политики? Вам не приходилось сталкиваться с такими случаями, когда представители власти, высокопоставленные люди просят инициировать следствие по тому или иному делу, более активно подойти к расследованию или, наоборот, - «проявить человечность»? Есть такое?
- Люди, конечно, могут жаловаться и инициировать разные расследования...
- Но случалось ли такое, чтобы именно высокопоставленный человек обращался с подобного рода просьбой?
- Ко мне - нет! (смеется)
- Как давно вы знакомы со своим начальником Николаем Никитиным и какие между вами сложились отношения?
- Знакомы давно, с 80-х годов, когда я после окончания института была распределена следователем в Ленинский райотдел милиции. Он в это время уже работал в прокуратуре того же района. Знали друг друга, но не слишком часто общались, а здесь вот пришлось трудиться вместе. Отношения у нас рабочие.
- Вы по своей сути злопамятны?
- Нет, не злопамятная, но память у меня хорошая.
- В саратовских СМИ прошла информация, что экс-мэр Аксененко рассматривается как возможный заказчик убийства прокурора Григорьева. Можете прокомментировать это?
- Вообще, на первоначальном этапе, сразу после убийства Евгения Федоровича, было много версий. В том числе и эта, которая имела право на существование и требовала проверки. Отвергать ее сразу было неразумно. Могу сказать, что она не нашла подтверждения.
- Но информация об этом появилась сравнительно недавно. Произошла утечка или целенаправленный вброс?
- Может быть, захотелось кому-то напомнить о том, что есть Аксененко и что он, возможно, причастен к этому убийству. Только и всего.
- А кто может захотеть такое напомнить?
- Не знаю. Насколько мне известно, интервью по этому поводу давал адвокат Аксененко. Мы такой информации СМИ не предоставляли.
- А вообще по «делу Аксененко» есть что-то новое? Уже более года человек под стражей. Почему так долго длится следствие?
- В конце 2008 года Юрию Аксененко было объявлено об окончании предварительного следствия, и он приступил к ознакомлению с материалами уголовного дела. Оно состоит из 46 томов, и он их до сих пор читает. Так что уже не от нас зависит, как скоро мы направим уголовное дело в суд.
Поэтому мы и заявили ходатайство об ограничении времени для ознакомления с материалами уголовного дела для Аксененко до 2 июня 2009 года. Процесс, на котором рассматривался этот вопрос, проходил достаточно напряженно. Он начался в 14 часов, а решение в нашу пользу было вынесено в седьмом часу вечера.
Несмотря на то, что Юрий Аксененко сам обещал ознакомиться с материалами дела до 20-25 мая текущего года, в суде он выступал против введения подобного регламента, причем очень напористо. Хотя, по нашему мнению, это вполне разумные сроки.
Более того, в самом начале ознакомления обвиняемого со своим делом мы пошли ему навстречу. Аксененко жаловался на то, что в СИЗО и в изоляторе временного содержания он не может нормально читать материалы. Мы создали ему для этого все условия, разрешив знакомиться с делом прямо в здании Следственного управления.
- Не рассматривался вопрос выпуска экс-мэра под залог, ведь у него дети, да и убегать, наверное, он никуда не собирается?
- При последнем продлении срока содержания под стражей защита и сам Аксененко действительно заявили ходатайство об изменении меры пресечения с ареста на залог. Суд в этом отказал.
- А почему? Есть какая-то опасность того, что он скроется от правосудия?
- На первоначальном этапе, когда Аксененко избирали меру пресечения, была информация, что он собирается уехать за пределы Саратовской области. Здесь суд принимает во внимание не совершенные действия, а намерения обвиняемого. Следствие располагало информацией, что он намерен скрыться. Думаю, что основания, которые послужили заключению Аксененко под стражу, сейчас не утратили своей актуальности.
- Еще одно «громкое» дело - по Михаилу Макеенко. Это была взятка или провокация?
- Мое мнение - взятка.
- Все-таки странно выглядит завершение процесса. Оно больше похоже на компромисс: и судимость получил, и на свободу вышел.
- Это заслуга защиты, которая работала с Макеенко. Я не хочу делать им рекламу, но, тем не менее, его адвокат ставил под сомнение все доказательства, которые были добыты следствием. Возможно, это и компромисс по вынесенному наказанию, но для следственных органов интересно - обвинительный или оправдательный приговор будет вынесен в итоге.
Если оправдательный, то следствие совершило ошибку, а если обвинительный, значит, все нормально. Просто суд посчитал, что Макеенко не обязательно лишать свободы для его переисправления, а достаточно и такого наказания. Он же у нас тоже примерный семьянин, у него трое детей... Но в том, что была взятка, у меня никаких сомнений нет.
И те же средства массовой информации, думаю, не без заказа определенных лиц, постоянно муссировали в ходе судебного процесса то, какой хороший Макеенко, и какой плохой старший помощник прокурора. Ставили под сомнение его честность и порядочность. Мол, зачем он написал рапорт о том, что ему предлагалась взятка?
С другой стороны, никто не рассматривал вопрос: что же у нас депутат городской думы, с таким опытом работы и положительной характеристикой, обнаглел до такой степени, что пришел в прокуратуру области и дал взятку? Это что, такая безнаказанность царила в его жизни?
- Кстати говоря, нередко в СМИ работа следствия ставится под сомнение: «дело Макеенко», «дело Григорьева», другие громкие преступления. С чем это связано: с уровнем работы следствия или с резонансностью дел?
- Я думаю, что здесь все в совокупности. Такая категория уголовных дел особо популярна и среди журналистов, и среди населения. Все следственные действия, которые проходят по уголовному делу, находятся под прицелом СМИ. Сохранять ход расследования в какой-то тайне в принципе невозможно. Одни публикуют, другие читают.
Мы по определенной категории таких дел берем подписку о неразглашении информации, однако бывает, что не успеваем этого сделать, и люди комментируют или трактуют факты, но в выгодном для себя свете. Конечно, здесь присутствует и «элемент защиты», поскольку ее представителями формируется определенное общественное мнение. Хотя на профессиональный суд это никакого влияния оказывать не должно.
- Почему оперативное сопровождение многих «громких» дел находится на таком низком уровне, что они зачастую «разваливаются» в судах?
- Да, действительно, мы потерпели фиаско, например, по делу Тимохиной, но я считаю, что вина ее была доказана. Там была замечательная доказательная база, но суд присяжных вынес оправдательный вердикт. Это тоже достаточно спорный вопрос. Моя точка зрения - у нас население еще не готово к суду присяжных.
Я говорила и говорю, что если у нас возникают какие-то проблемы, то мы обращаемся к специалистам, профессионалам. Мы же не идем к дилетантам. По крайней мере, зубы мы не лечим у слесаря, и не заставляем того же слесаря делать хирургические операции. Здесь же у нас непрофессионалы начинают судить и давать фактам свою оценку.
Яркий пример - еще одно «громкое» дело по взятке, связанное с главой администрации Питерского района Виктором Дерябиным. Здесь получилась юридическая казуистика. Сначала и Дерябина, и Решетникова (глава администрации Краснооктябрьского муниципального образования - прим. авт.) осудили, а когда Верховный суд отменил приговор и вернул дело на новое рассмотрение, подельник Дерябина взял всю вину на себя. Мы такого поворота не предусмотрели, а суд дал свою оценку.
Собственно, на ошибках учатся. Работа на этом и строится. Нельзя предугадать на двадцать шагов вперед, как поступит обвиняемый и сторона защиты, какие они выдвинут доводы. Сражаемся, нарабатываем практику и пытаемся победить.
- Вы принимали так или иначе участие практически во всех «громких» делах на территории Саратовской области. Вам есть о чем сожалеть? Что сегодня сделали бы по-другому?
- Ни один человек, в отношении которого мною были направлены уголовные дела в суд, не привлекался к ответственности незаслуженно. По крайней мере, в своей деятельности я всегда придерживалась одного принципа - подследственный должен понимать, что я выполняю свою работу, а не свожу личные счеты. Я никогда не унижала и не оскорбляла никого из подозреваемых или обвиняемых. Но создавала у человека мнение о том, что он справедливо находится под следствием и справедливо понесет наказание.
- Как оцените качество следствия в регионе?
- На «четверку».
- А если эту оценку немного расписать? Почему именно «четыре»?
- Говорить о том, что мы еще учимся, вроде бы не совсем серьезно, поскольку мы всегда занимались следствием. С другой стороны, мы проводили годовую коллегию, и руководитель отдела кадров докладывал о том, кто у нас работает. 60-70 процентов следователей - моложе 30 лет. То есть коллектив постоянно обновляется.
Сама по себе работа следователя сложная, очень большие эмоциональные перегрузки. В прошлом году, например, был вал убийств и обнаружений трупов по Энгельсу. А коллектив там достаточно небольшой, и получалось, что одни и те же сотрудники изо дня в день ездят «на трупы». Это какую устойчивую психику нужно иметь, чтобы работать...
Естественно, мы не застрахованы от ошибок, и они бывают. Поэтому и «четверка».
- Вы говорите, что среди следователей много молодых. Вопрос по этому поводу. Сейчас в какой ресторан или молодежный клуб ни зайдешь, всегда можно увидеть молодых представителей прокуратуры, Следственного комитета или милиции. Причем все на очень приличных машинах. Такого раньше не было. Что это за явление?
- Я считаю, что это не совсем нормальное явление, если родители покупают детям такие дорогостоящие автомобили. Думаю, что детей можно баловать, но в меру, чтобы их не портить.
Могу сказать, что при Бондаре в прокуратуре был издан приказ, запрещающий нам посещать вечерние и ночные игорные и питейные заведения. Это все отслеживалось. Приказ не отменен, и мы тоже стараемся, чтобы наши сотрудники не появлялись в злачных местах и не порочили честь и достоинство следственного управления.
- Получается, что в силовых ведомствах в основном работают дети обеспеченных родителей? Это что - совпадение? Или туда работники попадают не просто так, а за деньги, по блату?
- Не знаю ни одного случая приема на работу в СУ за деньги. Следственный комитет РФ требует от нас не набирать сотрудников из числа адвокатов, бизнесменов и так далее. Ведь трудно представить, чтобы люди, познавшие вкус денег, пришли и работали у нас здесь на общих основаниях за ту заработную плату, которую назначило государство.
В основном мы смотрим на деловые качества претендентов в следователи. Если они соответствуют предъявляемым требованиям, то берем на работу. У нас разработана целая программа по приему сотрудников. То есть люди, которые приходят к нам трудоустраиваться, - не обязательно дети знаменитых и состоятельных мам и пап.
Сегодня у меня были на собеседовании семь человек. Я задаю элементарные вопросы, поскольку на первоначальном этапе моя задача - установить, есть ли у них базовые знания для работы следователем. А говорить о том, что у нас в органах работают одни «блатные», нельзя. Я так не считаю.
- Что это за базовые знания, необходимые для желающих стать следователями? Например, когда я поступал на журфак, у нас тоже было собеседование. Там задавался один простой вопрос: «Какие газеты вы читаете?» Некоторые индивиды отвечали очень лаконично: «Те, которые мама покупает». А у вас каким образом беседы с соискателями проходят?
- Я вот задаю элементарный вопрос (можно даже посчитать это издевкой): «Знаете ли вы, чем отличается УК от УПК?» Это основные законы, которыми мы руководствуемся в своей деятельности, и если человек говорит, что знает, я прошу рассказать о них подробнее. Это такая разгрузка для меня... Или наоборот - загрузка, когда соискатели не знают, чем отличаются эти кодексы, и начинают фантазировать и всякий бред нести.
В таких случаях я человеку говорю правду: при отсутствии базовых знаний мы его никогда на работу не возьмем, по той простой причине, что трудиться за него никто не будет.
- Много претендентов, которые УК от УПК отличить не могут?
- Это, конечно, горько, но достаточное количество. Обидно, что люди пять лет проучились в вузе и не знают элементарных вещей. Я не задаю сложных вопросов, а просто пытаюсь понять - есть знания или нет. Сегодня один отвечал - просто в шок меня поверг. Это пытка!
- Так это пытка для вас или для соискателя?
- Не знаю, как для него, а для меня точно пытка (смеется). А он, я не думаю, что понимает весь ужас сложившейся ситуации.
- Поговорим об этих самых знаниях, точнее, о тех, кто их дает... Совсем недавно произошла несколько необычная кадровая перетасовка - бывший ректор Саратовского юридического института МВД Владимир Синюков был назначен министром культуры области. Как вы оцениваете это назначение?
- Думаю, что он не первый. Например, министр обороны РФ имеет торговое образование. Хотя я считаю, что каждый должен находиться на своем высоком профессиональном уровне и выполнять ту работу, которую ему поручило государство.
Синюков, конечно, высокообразованный человек, но он проработал всю жизнь в определенной отрасли. Он научный работник. Конечно, такое решение вызвало недоумение у многих. Так что время покажет - какой министр культуры из него получится.
В книжках и фильмах мы часто видим разделение на добрых и злых следователей. А вы какая?
- Я бы хотела себя позиционировать справедливым следователем. Конечно, бывают разные ситуации по уголовным делам, и по-разному складываются взаимоотношения с обвиняемыми, потерпевшей стороной и со свидетелями. Не все приходят и охотно рассказывают то, что интересует следствие. Кто-то откровенно лжет, кто-то упирается, пытается запутать следствие.
Хотя по своим делам я, как правило, расставалась с обвиняемыми по-доброму, когда направляла материалы следствия в суд. Но были и конфликтные ситуации. Вспомнить того же Джлавяна, который встал в суде и сказал: «Что там Сергеева насочиняла? Что ей - пенсионерке? Бросила помаду в сумочку и ушла на пенсию, а мне здесь все расхлебывать...»
Причем этому предшествовал вопрос, который он мне задал: «А у вас выслуги сколько?». Я говорю: «Достаточно». «Вы можете уйти на пенсию?». Я сказала, что могу. Из чего он заключил: «Понятно. Значит, вам терять нечего». Как будто это играло какую-то роль...
- А жестоким человеком приходится быть?
- Хирурги, наверное, тоже жестокие, раз они делают больно, что-то разрезают, удаляют, зашивают. И у нас бывают подобные моменты. Мне сложно говорить об этом, поскольку я все время нахожусь по одну сторону баррикады. Какие эмоции захлестывают людей по другую сторону - можно только догадываться. По всей видимости, некоторые считают, что я принимала достаточно жестокие решения. Я же думаю, что они соответствовали закону и были справедливыми.
- Есть ли у вас настоящие друзья на работе и вне ее?
- Вне работы - есть.
- А на работе?
- На работе - единомышленники, соратники, приятели. Я считаю, что друг - это понятие объемное, глубокое. Друг есть друг.
- Что вы ненавидите в людях больше всего?
- Предательство, наглость, глупость.
- Часто с такими людьми в процессе работы приходится сталкиваться?
- Трудно дать оценку тому, что побудило того или иного человека на конкретный поступок, поэтому однозначно сказать нельзя. Все зависит от его воспитания.
- В приятелях таких людей точно нет?
- К счастью - нет.
- Коснемся «дорожной» тематики. Должны ли представители правоохранительных органов пользоваться привилегиями на дорогах? Я о парковке в неположенных местах, полной тонировке стекол, особых номерных знаках, нарушениях правил дорожного движения... Естественно, сотрудники ГИБДД либо не тормозят такие авто, либо останавливают, но тут же отпускают. А ведь перед законом теоретически все равны. Как вы считаете, есть такая проблема?
- Такая проблема действительно существует, что тут скрывать? Я, например, пользуюсь машиной с прозрачными стеклами, и это не мешает мне спокойно передвигаться по городу. Хотя многие говорят: «Что вы ездите с нетонированными стеклами, как в аквариуме?». Меня это не напрягает. От кого и от чего скрываться?
По поводу парковки и остального - естественно, все должны быть равны.
- Каким образом у нас можно добиться этого равноправия? Сейчас реальный штраф в отношении того же следователя или сотрудника ГИБДД могут выписать, наверное, если только тот «попадется» журналистам во время съемки телевизионного сюжета о работе милиции. Тогда, под видеокамеру, нерадивого нарушителя пожурят. Как добиться, чтобы такое отношение оставалось и после ухода телевизионщиков с поста?
- Думаю, что сотрудники ГИБДД должны жестче подходить к нарушениям такого характера и предъявлять всем одинаковые требования. Конечно, святых на свете нет, и те или иные нарушения закона все равно допускаются, но за грубейшие должно быть соответствующее наказание.
Здесь еще многое зависит от самого человека. Если он законопослушен, то не станет нарушать установленные правила.
- Вы мстительный человек?
- Конечно, нет. Я с пониманием отношусь к разным жизненным ситуациям. Думаю, жажда мести - не совсем положительное качество, поэтому стараюсь быть справедливой.
И потом, как отомстить? Кнопку дверного звонка намазать краской, чтобы человек перепачкался и огорчился? Или еще что-то сделать?
- Тому же Геворгу Джлавяну не хотелось колкостью какой-нибудь ответить?
- Он-то был обвиняемым, и мог себе позволить что-то сказать, разозлить, завести следователя. А я представляю в суде не свое лицо, а лицо системы, поэтому хочешь не хочешь, а необходимо искать слова, подходы, чтобы с человеком были нормальные взаимоотношения. Ведь если ответить взаимностью на что-то неприятное, то это лишь покажет твою беспомощность и никчемность.
Конечно, эмоции бурлят, захлестывают. Я такой же живой человек, как и все, с теми же недостатками и достоинствами. Когда-то удается хорошо справляться с эмоциями, когда-то - не очень.
- Вы всю жизнь в Саратове. На ваш взгляд, почему у нас такой бардак практически везде и во всем?
- Наверное, у нас нет хорошего хозяина города, который рачительно заботился бы о людях и любил Саратов. Взять ту же точечную застройку, которая непонятным образом процветает. Есть же, наверное, какой-то генеральный план города, где предусмотрено, чтобы ветхие дома сносились, а на их месте строились нормальные микрорайоны, с подъездами, уютными дворами. Однако налицо совсем другое.
- За последнее время у нас сменилось достаточно много городских «завхозов». Не подобрали нужного человека?
- Во всяком случае, пока положительный результат не виден.
- Каждый день вы на работе сталкиваетесь с преступлениями, постоянно получаете порцию негатива. Характер портится? Как вы себя чувствуете в этом плане?
- Если бы мой характер был ангельским, то не получился бы, наверно, из меня следователь. Есть же разные характеры и нравы. Кто-то белый и пушистый, робкий и застенчивый, а кто-то боевой и шустрый.
- И все-таки, думаю, нужно искать какую-то отдушину после напряженного дня следователя. У вас такая есть?
- Да, можно полистать хорошую книгу, посмотреть новости по телевизору, почитать газету...
- В новостях сейчас тоже мало положительного...
- Можно в пасьянс сыграть на компьютере. Отвлечься прогулкой по парку...
- Только не думайте, что следующий вопрос в пику заявлениям Джлавяна, но вам никогда не хотелось плюнуть на все и уйти сажать цветочки на даче?
- Ну, в общем-то, я всегда чувствовала себя аграрием ввиду того, что приходится сажать, но не деревья, а людей. Да, бывают такие моменты, когда хочется бросить все и уйти, а потом задумываешься: ведь следствие - это мое.
- Есть ли у вас вне работы какие-то необычные увлечения, хобби? Не забросили тренировки в бассейне? Сами готовите результаты своих грибных вылазок в лес?
- Готовлю сама, но только очень осторожно - те грибы, в которых уверена. В бассейн продолжаю ходить, ну а необычных хобби как-то нет. Кактусы не собираю, собак, кошек не завела. Я в быту - среднестатистический, обычный человек.