Расходы на Ландо

Елена Кобзаренко:
«И обвинителю может понадобиться защитник»

31 мая в нашей стране отмечали День российской адвокатуры, который прошел как-то незаметно, без праздничных мероприятий, концертов и поощрения лучших. Широко и всенародно празднуются в нашей стране другие праздники - День милиции, прокуратуры, чекиста и даже сотрудников УИН. Не сложилась, как видно, еще традиция чествовать тех, кто избрал профессию адвоката - защитника прав и законных интересов граждан. Об адвокатах вспоминают лишь столкнувшись с необходимостью противостоять произволу и беззаконию. Ваши шансы победить возрастают многократно, если рядом окажется профессиональный защитник. Защитник человека.
29.05.2009 года судебная коллегия по уголовным делам Саратовского областного суда, рассмотрев кассационные жалобы представителей стороны обвинения, оставила без изменения оправдательный приговор в отношении депутата Саратовской городской думы, бизнесмена Леонида Фейтлихера. Об этом процессе, о современной судебной системе, о трудностях адвокатской профессии и многом другом корреспондент «Газеты Наша Версия» Денис Лебедь побеседовал с адвокатом Еленой Кобзаренко.

- Елена Михайловна, позвольте поздравить вас с прошедшим праздником и пожелать, как принято, профессиональных успехов. Упрямство обвинителей Фейтлихера для многих наблюдающих за этим процессом, по меньшей мере, выглядело странным. И тем не менее, он длился два года. Почему?
- Благодарю за поздравления. Что же касается вашего вопроса, то абсурдность обвинения, которое было выдвинуто против Леонида Фейтлихера, была очевидна с момента возбуждения этого уголовного дела. Я была уверена в том, что мой подзащитный не совершал ничего предосудительного. И оказалась права. Но одной моей убежденности в том, что он невиновен, было недостаточно. Сколько сил и времени потребовалось для того, чтобы очевидное для меня стало явным для всех! Почти два года. Видимо, карательную машину очень легко было запустить, а остановить ее ни у кого смелости не нашлось.
Зато сегодня я могу сказать, что получила самый лучший подарок к профессиональному празднику - вступивший в законную силу оправдательный приговор в отношении моего подзащитного.
- Фактически дело частно-публичного обвинения длилось беспрецедентно долго. Вы сожалеете о потерянном времени?
- Нет, напротив, участвуя в рассмотрении этого дела, я узнала много нового, приобрела поистине бесценный опыт. А сожалею я, пожалуй, о том, что интервью супруги Ландо, опубликованное в одном из номеров журнала «Общественное мнение», я не прочитала до начала процесса. Реализуя права защитника в суде, я искренне надеялась убедить потерпевшего в том, что позиция, которую он так горячо отстаивал, не имеет ничего общего с логикой и здравым смыслом, но все мои усилия были тщетны. Как следует из ее интервью, никому еще не удавалось убедить в чем-либо Александра Соломоновича.
- Я был на пресс-конференции Ландо, которую он провел после оглашения первого оправдательного приговора в отношении Леонида Фейтлихера. Отвечая на вопросы журналистов, он недвусмысленно дал понять, что крайне недоволен тем, как проходил суд, усомнился он и в том, существуют ли для вас моральные ценности, коль скоро вы посмели выступать в процессе против своего учителя. Что вы можете сказать по этому поводу?
- Мне остается только сожалеть, если для Александра Соломоновича мерилом моральных ценностей является отношение к нему самому. У всех, кто позволяет себе негативно высказываться против него или его позиции, отсутствуют, по мнению Ландо, моральные нормы. В свою очередь хочу отметить, что не ожидала, что этот убеленный сединами господин во время судебного заседания будет вскакивать с места и, перебивая участников процесса, выкрикивать неуважительные реплики. Впервые в жизни мне довелось увидеть заслуженного юриста, который показывал бы подсудимому конфигурацию из трех пальцев или заявлял бы в адрес свидетеля, который давал нелицеприятные показания о нем: «Да пошёл ты!» При этом, в свойственной Александру Соломоновичу манере, он поучал всех участников процесса, в том числе и мирового судью, как судить, как защищать, как обвинять.
- Каким образом на такое поведение Ландо реагировал судья?
- Поначалу мировой судья робко делала ему замечания, но и ее терпению пришел конец. Для обеспечения порядка были приглашены судебные приставы. Видимо, представления о порядке у Александра Соломоновича сводятся к тому, что только он один ведет себя правильно, все знает, умеет и понимает.
- Судя по многочисленным комментариям в СМИ, Ландо был возмущен активностью защиты в процессе. Причем даже не позицией Фейтлихера, а вашим натиском. С чем это связно?
- Я думаю, это связано с тем, что он просто не ожидал, что кто-то посмеет ему перечить. Действительно, едва ли не каждое судебное заседание начиналось или заканчивалось выступлением потерпевшего Ландо, который негодовал относительно моей профессиональной деятельности и требовал привлечь меня к дисциплинарной, административной, уголовной ответственности. В какой-то момент у меня сложилось впечатление, что он напрочь забыл, что не я привлекаюсь к уголовной ответственности, а мой подзащитный. Мне лично Ландо на полном серьезе заявил, что я понесу ответственность за свои действия и после процесса буду лишена статуса адвоката. Вряд ли ожидал Ландо, что в результате его угроз силы мои утроятся, но именно так и произошло.
Ландо просто не оставил мне иного выхода, кроме как победить. Мой подзащитный дважды оправдан судом. Кассационная инстанция согласилась с этим. Оправдательный приговор вступил в законную силу. Странно, что после этого Ландо не заявил о завершении своей политической карьеры.
- А при чем тут политика?
- Я тоже поначалу наивно полагала, что политика не имеет отношения к этому уголовному делу. Сейчас я просто убеждена в обратном. Предварительное расследование и судебное рассмотрение сопровождалось политическими акциями, пикетами, обращениями и выступлениями. Практически каждодневно в подконтрольных местным единороссам СМИ, в том числе федеральных, появлялись публикации о Фейтлихере, которые, на мой взгляд, были направлены на возбуждение против него вражды и ненависти, на демонизацию его образа. Такие вещи без политического решения не делаются. Подобные приемы зомбирования населения широко применялись когда-то доктором Геббельсом. Как оказалось, востребованы они и сейчас. Для меня совершенно очевидно, что Фейтлихер был просто назначен виновным. Что бы ни происходило в Саратове, у партийных PR-технологов ответ один: «Виноват Фейтлихер». Да и сам Александр Соломонович предпринимал отчаянные попытки назначить Фейтлихера врагом всего саратовского народа. Приведу такой пример. В своем выступлении в прениях сторон я напомнила суду и участникам процесса, что дело по обвинению Фейтлихера - это последнее уголовное дело, которое возбудил лично прокурор Саратовской области Григорьев. Ландо тут же выкрикнул: «А может быть, его за это и убили?» Даже не знаю, чего тут больше - цинизма или низости.
- Как вы полагаете, почему сложилась такая ситуация? В чем же истинная причина уголовного преследования депутата Фейтлихера?
- Причина уголовного преследования Фейтлихера, скорее всего, кроется в межличностном конфликте, но не с Ландо. Я думаю, что механизм его преследования был запущен после того, как Леонид Натанович позволил себе 3 июля 2007 года обратиться с открытым письмом к Вячеславу Викторовичу Володину. Таков, видимо, был ответ на письмо. Впрочем, это уголовное дело было необходимо и самому Ландо. Следуя шахматной терминологии, в случае победы над Фейтлихером произошло бы «превращение» Ландо в серьезную фигуру.
- А в кого превратился Ландо после оправдания Фейтлихера?
- Это провокация! (смеется) Мне проще охарактеризовать положение, в котором он оказался. Пытаясь всеми правдами и неправдами организовать гонения на Фейтлихера, Ландо сам себя загнал в ловушку и оказался в цугцванге. И это положение возникло не сейчас, когда Фейтлихер оправдан, а в момент возбуждения уголовного дела против него. С 6 сентября 2007 года все ходы Ландо приводили к ухудшению его собственной позиции. И вот она превратилась в безнадежную.
- Опять шахматные термины?
- А вы как хотели? Я два года защищала шахматиста.
- Елена Михайловна, Ландо неоднократно утверждал, что вы были его ученицей. Причем, судя по характеру процесса, не самой лучшей для него. Может быть, у него к вам что-то личное?
- У нас с Ландо нет личных отношений и быть не может. В ответ на его упреки я была вынуждена заявить ему буквально следующее: «Уважаемый Александр Соломонович, несколько уроков советского уголовного процесса, которые Вы мне преподали, ничему меня, слава Богу, не научили». Насколько мне известно, я не первая его ученица, кем он так недоволен. Первой была Любовь Константиновна Слиска. А это уже тенденция.
- Помнится, та история с Любовью Константиновной отразилась на репутации господина Ландо. Для многих своих товарищей по партии он тогда выглядел как герой. Как вы полагаете, скажется ли на имидже Ландо, на его авторитете факт оправдания Фейтлихера?
- Вряд ли какое-либо событие способно изменить его имидж, сложившийся за последние 12-15 лет. Думаю, что сейчас сторонников Ландо поубавится, а заодно и тех сотрудников правоохранительных органов, которых «ослепляют» настойчивые требования заслуженных юристов. Оказывается, и на солнце бывают пятна, и заслуженные юристы могут ошибаться. Только их ошибки очень уж дорого обходятся - в прямом и переносном смысле. По имеющимся у меня сведениям, один день судебного заседания обходится казне РФ в 23 тысячи рублей. Умножим эту сумму на количество дней судебного разбирательства по делу «Ландо против Фейтлихера» и получаем порядка миллиона рублей. Год шло предварительное следствие - это тоже бюджетные деньги, и немалые. За счет бюджета оплачено и несколько лингвистических и культурологических экспертиз. Следователь был в командирован в Москву - это тоже деньги. Организация федерального розыска - весьма значительные расходы для бюджета. Но и это еще не все. У моего подзащитного есть право на реабилитацию, и думаю, что он им обязательно воспользуется.
- В связи с этим вопрос: скажите, а будет ли привлечен к ответственности Ландо, который являлся инициатором неправомерного уголовного преследования вашего подзащитного?
- Нет. О чем я лично очень сожалею. Если бы закон предусматривал возможность компенсации расходов бюджета путем взыскания с потерпевшего или с тех должностных лиц, которые с такой легкостью возбуждают подобные дела, продлевают сроки следствия, то количество уголовных дел сократилось бы в разы.
- Разделяете ли вы мнение, которое бытует в нашем обществе, что наши суды работают с обвинительным уклоном?
- Кто бы и как бы ни критиковал судебную систему РФ в целом и ее отдельных представителей, суд - это лучшее, что есть в правоохранительной системе. Только в суде каждый может открыто высказать свою позицию и быть услышанным. Очень многое зависит от профессионализма сторон. Наиболее ярко равенство и состязательность сторон проявляются при рассмотрении гражданских дел. В уголовном процессе все намного сложнее. Защитник в одиночку противостоит системе, у которой огромные возможности. Адвокат лишь имеет смелость заявить о своих знаниях и посеять разумные сомнения относительно законности и обоснованности обвинения.
- Иными словами, вы считаете, что государственный обвинитель и защитник во время рассмотрения уголовных дел неравноправны?
- Я считаю, что в уголовном процессе равенство сторон пока остается пустой декларацией. Да и судейское сообщество тяготеет скорее к стороне обвинения. Не раз приходилось наблюдать, как судьи за рюмкой чая обсуждают возможные перспективы процесса с представителями стороны обвинения, а от адвоката разве что не шарахаются как от прокаженного.
- Елена Михайловна, вы закончили судебно-прокурорский факультет Саратовского юридического института. Почему же вы стали адвокатом, а не судьей?
- Я стала судьей, а поработав в суде, поняла, что судить - это не моё. Психология судей мне известна не понаслышке. Адвокатура - это мой сознательный выбор, потому что только адвокат имеет возможность проникнуть во все сферы жизни. Многие, занимая высокое должностное положение, пребывают в иллюзиях, считая, что окружающие относятся к ним с уважением, почтением, считают себя эдакими небожителями. Истинное же отношение к ним проявляется сразу после того, как по тем или иным причинам они лишаются своей должности. И не всегда по своей воле (смеется). Вот тогда они начинают искать защитников и вспоминают, что есть такая профессия - адвокат.
- Мне не раз приходилось слышать не только от адвокатов, но и от представителей правоохранительных органов, что адвокатское прошлое закрывает путь в судейский корпус, в органы прокуратуры. Получается фактический запрет на профессию?
- Да, мне известно, что такая кадровая политика проводится некоторыми недальновидными руководителями. На мой взгляд, она, мягко говоря, не соответствует позиции Президента и Председателя Правительства Российской Федерации. Например, должность первого заместителя Председателя Правительства занимает бывший адвокат Игорь Шувалов. На должность заместителя Председателя Правительства назначен бывший адвокат Дмитрий Козак, полномочным представителем Правительства РФ в Верховном и Конституционном судах РФ является адвокат Михаил Барщевский. Этот список можно продолжить многими достойными именами. То же мы увидим, если обратиться к мировому опыту. Например, в США, Канаде, Великобритании и ряде других стран необходимым условием получения судейской должности является 10 лет безупречного адвокатского стажа. Уверена, что со временем и в России будет именно так.
- Что вы можете сказать о представителях адвокатского сообщества? Много ли в Саратове высокопрофессиональных адвокатов?
- Я с уважением отношусь к представителям адвокатского сообщества. В большинстве своем это компетентные, смелые, самодостаточные люди. Адвокаты преданы своей профессии, несмотря на то, что, на мой взгляд, в России сделано все, чтобы независимая адвокатура прекратила свое существование. Ведь у адвоката нет оплачиваемого отпуска, отсутствуют социальные гарантии. Единственное, чего у адвоката в избытке, так это неприятностей, которые ему с такой легкостью обеспечивают представители правоприменительной системы. Уж и не знаю, с чьей это легкой руки адвокаты носят своеобразную «черную метку». Родственные отношения с адвокатом или, не дай Бог, законный брак почти всегда означают конец карьеры в правоохранительных органах.
- Что вы можете сказать о деятельности следственного управления Следственного комитета при прокуратуре РФ по Саратовской области в ходе расследования уголовного дела в отношении Фейтлихера?
- Защищая Фейтлихера, я от души порадовалась за наше следственное управление. Полностью искоренив преступность в области, мудрое руководство направило все высвободившиеся силы на защиту чести и достоинства и псевдотайн г-на Ландо. Комитетчики работали, как говорится, не покладая рук. Был период, когда вызовы на допрос были каждодневными, и никакие уважительные обстоятельства во внимание не принимались. После неявки на очередной допрос мой подзащитный, тогда еще обвиняемый по делу частного обвинения, был объявлен в федеральный розыск. В постановлении о розыске было указано: «Объявить в федеральный розыск и поручить Управлению уголовного розыска криминальной милиции ГУВД по Саратовской области розыск и задержание обвиняемого Фейтлихера Л.Н.». А далее следовала скромная подпись следователя по особо важным делам отдела по расследованию особо важных дел следственного управления Следственного комитета при прокуратуре РФ по Саратовской области. Каждый следователь, принимая дело к своему производству, всем своим видом демонстрировал нам, что от него ничегошеньки не зависит, все решается на самом верху.
- Судебный процесс по делу «Ландо против Фейтлихера» оказался затяжным. Какие отношения у вас сложились с представителем государственного обвинения?
- Рабочие, но не конструктивные. Я не переставая удивлялась действиям представителя государственного обвинения. Сначала он настаивал на том, что защита не имеет права делать заявления в ходе процесса, а потом потребовал наложить на меня денежное взыскание, поскольку, по его мнению, мои заявления в ходе процесса мешают проведению судебного разбирательства. Суд не согласился с его требованиями, и тогда он заявил мне отвод и потребовал, чтобы меня допросили в качестве свидетеля. Такое активное сопротивление всем моим действиям в ходе процесса подсказывало, что я на верном пути. Защитник и должен быть неудобен стороне обвинения, хуже, когда происходит наоборот.
- Вы говорили о непростых взаимоотношениях обвинения и защиты в процессе судебного разбирательства. Где истоки сложившейся практики этого противостояния, нередко доходящего чуть ли не до враждебного отношения стороны обвинения к адвокату? К чему может привести такая позиция правоохранителей?
- Правоохранительная система является необходимым в любом государстве аппаратом принуждения. Многие, кто сегодня являются «винтиками» этого аппарата, отождествляют себя с ним и поэтому думают, что защищены от произвола. А зря! Если в обществе не будут созданы механизмы защиты от незаконных действий правоохранительных органов, то эта бездушная машина способна уничтожить и подавить все вокруг. После этого она примется пожирать себя изнутри. И тогда «винтики» поймут, как же они ошибались, но будет поздно. И обвинителю может понадобиться защитник. Неэффективность механизмов защиты и восстановления прав - это серьезное препятствие в деле построения правового государства. Если, конечно, мы все еще строим именно правовое государство. Общество вправе требовать от власти создания эффективных механизмов защиты от произвола и признания, что наивысшей ценностью является человек, его права и свободы.