Использовать спелые колосья в качестве фона для общения с электоратом любят все политики. Когда близятся очередные выборы, незабвенный Николай Панков начинает шустро рассекать в пшеничных зарослях, позабыв о столичных удобствах и привилегиях. Валерий Радаев, в бытность свою депутатом, также испытывал непонятную тягу к яровым и озимым культурам раз в несколько лет, а нынче, став губернатором с неясной перспективой народного одобрения, и вовсе прикипел к зерновым всем сердцем...
Использовать спелые колосья в качестве фона для общения с электоратом любят все политики. Когда близятся очередные выборы, незабвенный Николай Панков начинает шустро рассекать в пшеничных зарослях, позабыв о столичных удобствах и привилегиях. Валерий Радаев, в бытность свою депутатом, также испытывал непонятную тягу к яровым и озимым культурам раз в несколько лет, а нынче, став губернатором с неясной перспективой народного одобрения, и вовсе прикипел к зерновым всем сердцем...
Поля Юго-Востока мы с друзьями полюбили с детства - на местном диалекте это место почему-то всегда называлось «Посадки». Здесь мальчишеские сердца чувствовали простор и свободу - это был своеобразный «лес приключений», причём в пошаговой доступности. Во время школьных уроков физкультуры мы бегали здесь на лыжах. Целью наших пробежек была так называемая «Солдатская горка», с которой весь класс долго и с удовольствием катался, после чего в школу все возвращались довольные и со свекольно-красными щеками. На мой непритязательный вкус, Куршевель и Дагомыс пасовали перед местной горкой - ведь лучших лыжных трасс, к тому же окружённых со всех сторон городом, в Саратове не сыскать. Поля института в детстве были для нас чем-то вроде «зоны для телепортации» — отсюда можно было выйти в Солнечный, на Молочку и даже на 3-ю Дачную, причём не парясь в душном транспорте, а наслаждаясь не по-саратовски чистым воздухом...
Много ли у нас в городе зелёных зон? Липки, Городской и Детский парки, парк Победы... Вот, пожалуй, и всё. Даже в чудовищном мегаполисе по имени Москва ситуация с парками гораздо лучше — если подняться над столицей на колесе обозрения, первопрестольная выглядит сущим лесом, среди которого там и сям торчат одинокие дома. Такая уж особенность российской провинции — иностранный путешественник, знающий о наших небывалых просторах понаслышке, с удивлением обнаружит в глубинке среди бескрайних полей дикую скученность поселений, в которых ясно читается одна из самых ярких инициатив власти - «в каждом дворе по 16-ти этажному дому»...
Зимой здесь можно было отмахать на лыжах «десяточку», после чего выйти к Молочке и сесть на трамвай. Летом наши маршруты менялись — на велосипедах мы гоняли до ипподрома, где глазели на лошадок и накручивали круги по рыхлому покрытию. В девяностые здесь стало модно гонять на машинах — молодняк без прав в кармане обучался езде безо всякого инструктора. И всё бы ничего, да вот только при этом страдали поля — по ним часто колесили всякие лихачи, безжалостно уничтожая ростки пшеницы. В итоге все входы и выходы в «Посадки» были тщательно перекрыты по приказу руководства института. Стало тише.
Здесь и по сей день назначают свидания и проводят пикники — и среди этих же полей выгуливают последствия свиданий и пикников. Пройтись до лесного массива с поэтичным названием «Сосенки» считает своим долгом каждая местная мамаша с коляской. Ведь для ребёнка здесь — сущая благодать. Такую тишину и такой воздух можно встретить лишь в трёх десятках километров от назойливого города, а машина есть далеко не у всех.
Гусёлка, величаво несущая свои воды через окрестные поля — это отдельная песня. Помню, в моём детстве бытовала легенда, что в её водах из обыкновенных джинсов можно с лёгкостью сделать модные тогда «варёнки». Для этого нужно всего лишь опустить джинсы в воду на полчаса. Цвет и аромат воды в Гусёлке и впрямь своеобразные. Не так давно я предпринимал героический вояж в плодородной долине этой реки к её верховьям. Иначе говоря — спустился в овраг и пытался идти вверх по течению, время от времени перескакивая с берега на берег. Зачастую один берег становился слишком отвесным, а другой — замусоренным. Не знаю, как там обстоят дела сейчас, но тогда я насчитал немало точек незаконного сброса мусора. А однажды и вовсе испытал «ужас Робинзона Крузо». Помните, когда мужественный моряк наткнулся на человеческие черепа после обеда каннибалов? Так и я внезапно обнаружил, что стою среди черепов и скелетов, правда коровьих. И ведь вся эта прелесть так или иначе попадает в Волгу...
Впрочем, такие подробности открываются лишь взгляду шибко пытливых исследователей. Рядовые обыватели предпочитают вдыхать полезный сосновый аромат — сидя на брёвнах и самодельных лавочках или прогуливаясь вдоль лесополос, разграничивающих посевные площади.
Конечно, на местных просторах люди не только расслабляются и отдыхают. Ведь основная функция здешних полей — это выведение районированных, то бишь, приспособленных к зверским саратовским условиям, сортов пшеницы. Это именно та пшеница, которую так любят растирать в ладонях под прицелом телекамер Панков, Радаев и другие партийные господа. По крайней мере, около 70% посевных площадей области засеваются посевным материалом НИИСХ Юго-Востока. Здесь уникально всё — сами поля, где почвенно-климатические условия неповторимы, оборудование, специалисты. Кстати, о специалистах стоит рассказать поподробнее. Многих из них неоднократно звали к себе зарубежные научные центры. Обещая зарплату как у саратовского губернатора и квартиру. Но они не едут за рубеж. Работают здесь. Вкалывают в чудовищную жару и на ледяном ветру за сущие копейки. В итоге ежегодно в Госреестр вносятся новые сорта, которые не делают своих изобретателей миллионерами.
Я наблюдал и даже участвовал в селекционной работе... Жара в поле стояла под сорок, прятаться в тени было некогда — небольшой селекционный комбайн убирал очередную делянку. Работнику, приставленному к комбайну, нужно вовремя отвязать холщовый мешочек от трубы комбайна, прикрепить к мешку табличку с координатами участка, после чего машина отправляется на следующий участок. Делянок — сотни. К концу смены лица работников покрыты слоем пыли, блестят только глаза и зубы. А после начинается работа в лаборатории — зерно в каждом мешке проходит через ряд исследований...
...Город, словно злое чудовище, давно примерялся к этому дивному уголку. Сперва аккуратно откусил кусочек полей возле кондитерской фабрики, потом - недалеко от улицы Технической. Уж больно сладкими казались эти пустынные просторы местным застройщикам. Что и говорить про сотню-другую гектаров...
Выступая на Госсовете, тогда ещё президент Дмитрий Медведев, отметил, что на объектах Министерства обороны и Россельхозакадемии «всегда бардак», после чего призвал использовать пустующие земли для строительства жилья. Эти слова послужили «пусковым крючком» — вскоре был создан фонд содействия развитию жилищного строительства. И по всей стране начались отчуждения земель у подобных институтов. И, несмотря на то, что пустующих земель у НИИСХ Юго-Востока не было, институт лишился 141 гектара, в дальнейших планах — отчуждение ещё трёхсот.
Всё чаще в прессе появляются «пробные шары» - осторожные высказывания по поводу использования земель института. То под полумифический «Саратов Сити Парк», то под раздачу участков многодетным семьям. Что называется — не мытьём, так катаньем, и всё — под эдакими чрезмерно благовидными предлогами. Ясно же, что никакие многодетные семьи не смогут ничего построить на этой земле — особенная проблема будет с подводом коммуникаций. В итоге история ваучеров повторится в иной реинкарнации — земельные участки, как некогда и эти занятные бумажки, скопятся в руках нужных людей...
Мне удалось пообщаться с Владимиром Рязановым, журналистом «Российской газеты», который пишет о достижениях и проблемах НИИСХ Юго-Востока с 1969 года. В беседе Владимир Васильевич отметил:
- Понятно, что город растёт. Но ведь не институт пришёл на земли города, а город «дошёл» до института. Я думаю, что речь нужно вести о цивилизованном обмене. Ведь земли изымают, а в ответ мы слышим только слова — никаких конкретных действий. Дайте землю, дайте финансирование, чтобы один из десяти лучших вузов Россельхозакадемии мог спокойно переехать. При Ипатове НИИСХ пообещали 3500 гектаров возле села Константиновка в Саратовском районе, но дальше обещаний дело не зашло.
- Сейчас речь идёт об изъятии 300 гектар земли у института. Как продвигаются дела в этом направлении?
- Насколько мне известно, землю будут изымать частями. При этом институт лишится части своих стационаров — участков, где специалисты ведут многолетние исследования. Думаю, что решая жилищную проблему десяти тысяч человек, в этом случае мы лишаем пищевых ресурсов миллионы людей. Ведь, как известно, каждый десятый гектар в России засевается нашим посевным материалом, который нельзя заменить сортами из других регионов. По той причине, что эти сорта районированы. Кроме России, нашу пшеницу сеют в Казахстане и Узбекистане. Думаю, что помимо практического аспекта у данной проблемы есть ещё экологический и моральный аспекты. С точки зрения экологии — Саратов один из самых грязных и загазованных городов ПФО. Если эти поля застроят эдаким бетонным «забором» из высоток, Ленинский район вообще перестанет продуваться.
- А какой моральный аспект?
- Напомню, что именно в Саратове запытали учёного с мировым именем — Николая Вавилова. Сегодня, разрушая селекционный центр международного уровня, власти, по сути, пытают дело Вавилова. Решать жилищные проблемы нужно, но надо это делать цивилизованно.
- А что касается земли у села Константиновка...
- Даже если её дадут, будет много вопросов. Село находится в 30 километрах от города. Кто из молодежи захочет там жить? Ведь помимо учёных, энтузиастов своего дела, в институте есть много работников различного профиля. Как обеспечить их жильём? И поедут ли они в село?
