Сегодня в эфире радио "Эхо Москвы" в Саратове в программе "Особое мнение" выступила адвокат Елена Сергун. Она рассказала о процессуальных проблемах и нарушении сроков расследования по делу Марины Шуляк. Адвокат была приглашена в связи с недавним заявлением на пленуме Верховного Суда Российской Федерации председателя Верховного Суда. Вячеслав Лебедев высказался против беспочвенного продления срока ареста. "Подчас время проходит, длительный срок истек, а следственных действий - минимальное количество, а иногда бывает, что они и не проводились", - отметил во время пленума председатель ВС.
Предлагаем вашему вниманию расшифровку эфира.
Радина: Здравствуйте. Меня зовут Ольга Радина, это программа "Особое мнение", и сегодняшний мой гость – кандидат юридических наук, доцент, адвокат Елена Сергун. Здравствуйте, Елена Леандровна.
Сергун: Добрый день, Ольга.
Радина: Рада вас видеть. Интересную тему сегодня будем обсуждать. На днях состоялся Пленум Верховного суда, обсуждались там важные вещи. В частности – применение к подозреваемым и обвиняемым заключения под стражу, домашнего ареста. Ну, не секрет, вообще, что у нас очень избирательно эта мера применяется – кто-то и в СИЗО сидит по совсем не тяжкой статье, а кто-то вот и в бутик ходит, прогуливается. Точки над i Верховный суд расставил, принципиальную позицию он высказал: арест – это, все-таки, крайняя мера, у нас должна применяться в крайних случаях и по тяжким статьям. По поводу сроков следствия – тоже там интересное мнение есть у главы Верховного суда. Я процитирую: "Позиция, что много дел в производстве у следователя – это не правовой аргумент, она не приемлема". И еще одну позволю себе цитату из выступления председателя Верховного суда Вячеслава Лебедева: "Постановление Пленума – это не закон, это наше толкование закона. Если судьи не учитывают его, это повод для дисциплинарной ответственности". Предлагаю вернуться на землю, в Саратов. Елена Леандровна, сейчас вы являетесь адвокатом Марины Шуляк, она один из топ-менеджеров "Группы компаний "РИМ". Процесс по делу Марины Шуляк – мы за ним следим, и наши коллеги-журналисты следят, и, если я не ошибаюсь, мы следим уже год. Больше года.
Сергун: Я думаю, уже больше года. Только по Марине Шуляк больше полутора лет уже, а в целом у нас срок предварительного следствия благополучно приближается к двум годам.
Радина: Тем более интересно, что в понедельник открываю сайт информагентства "Версия-Саратов" и читаю: Шуляк все еще под следствием, под подпиской о невыезде. Два года, да, получается уже?
Сергун: Ну, двух лет нет еще, но, в общем-то, сроки уже близко. Продлились они в очередной раз до 21 месяца и 16 или 19, или 15 дней, вот загадка, тоже предмет разбирательства в суде.
Радина: Потрясающе. Следствие не движется? Я так понимаю, там речь идет уже об откровенной волоките. Вы подаете жалобу, ссылаетесь на Постановление Пленума Верховного суда, вот о чем мы как раз говорили и с чего начинали. И реакция на все ваши аргументы просто поражает. У нас есть запись, процесс открытый, там присутствуют журналисты. Коллеги с нами поделились перлами, которые звучат на этом процессе. Сейчас мы представим нашим слушателям эту запись, выступает Александр Фомин, следователь Главного управления МВД по Саратовской области, он ведет дело Шуляк.
Сергун: Он его возбуждал и он его продолжает вести. А я так думаю – продолжает заволокичивать совершенно откровенно.
Радина: И вот как ведет – слушаем.
Фрагмент выступления Фомина:
"…Много было сказано, конечно, красивых слов адвокатом в поддержку своей подзащитной, которая ссылалась на Верховный Суд. Но не будем забывать, что решения Верховного Суда у нас не являются обязательными для исполнения той или иной стороной уголовного судопроизводства. Во-вторых, кроме того, что было сказано у нас адвокатом Сергун, о том, что много нарушений со стороны следствия в ходе расследования уголовного дела, это также является недопустимым…"
Радина: Вот мы прослушали эти перлы. Елена Леандровна, прокомментируйте, пожалуйста, что это было, что мы услышали про необязательность исполнения?
Сергун: Да как вам сказать… Вообще-то, я считаю, что это реакция на моё выступление в суде. То, что мы сейчас слышали – это часть его выступления в суде. Так это реакция была на мое выступление в суде и на содержание поданной жалобы, в которой я цитировала своё ходатайство о прекращении уголовного дела. Кстати, подала я его еще 26 августа следователю. Кроме этого, я цитировала постановление прокурора о возвращении тому же следователю уголовного дела, ответы прокуратуры области с выводами о заволокичивании им уголовного дела Вы, в общем-то, совершенно здесь правильно начали нашу беседу с того, насколько важными являются решения, выводы, мнения Верховного суда, которые оформлены в виде Постановлений Пленума Верховного суда. Так вот, я ссылалась абсолютно четко на Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 года, и называется оно весьма характерно: "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации". Вообще, применительно к нашему делу по Марине Шуляк, я считаю, что затронутые уже и в жалобе процессуальные проблемы - и затронутые мной уже неоднократно, в многочисленных обращениях, заявлениях, жалобах в самые разные инстанции, вполне соответствуют серьёзности вопросов, которые рассматриваются не на региональном, а уже на федеральном и международном уровнях. Я думаю, что по значимости проблем – несомненно, думаю, мы с вами выйдем на это.
Радина: А Фомин-то против чего у нас тогда? Против международных норм?
Сергун: Что его возмущает, следователя Фомина? Вы я знаете, я думаю, что "следователь фомин", вот для меня, во всяком случае, в моем восприятии - это уже в какой-то степени имя нарицательное. То, что вы слушали – это совершенно уникальное вообще выступление, я не буду оценивать его с точки зрения литературной и художественной, я оценила только с точки зрения логики. То, что «во-вторых» у Фомина предшествует понятию «во-первых», на самом деле очень для него показательно. Сначала он сказал "во-вторых", а потом – "во-первых"… Замечательно! У нас всё дело такое: у нас сначала ищут, так называемого "потерпевшего" – прямо вот в кавычки беру, с чистой совестью, а потом 20 месяцев мучительно придумывают, в чем он пострадал. Что же касается высказывания Фомина о необязательности для исполнения постановлений Пленума Верховного Суда, то это и есть суть его работы. Это откровенное неуважение к закону. И он его не только не стесняется, он об этом совершенно спокойно в суде заявляет - и уже не раз.
Радина: Сколько раз вы обжаловали его такие вот действия?
Сергун: Ну если говорить о моем участии в следствии по делу Марины Шуляк, то мои жалобы и ответы на них заняли в общей сложности больше одного тома уголовного дела, с которым нас ознакомили в августе.
Радина: А у вас там всего сколько?
Сергун: У нас там всего 17 томов бумаги, причем 17 томов я, абсолютно отвечая за свои слова, скажу – бумаги, в большей части, не относящейся ни к тому, что Марине вменяют, ни к событию преступления, о котором якобы рассказывал Богданов, которое якобы произошло, и ни к рассматриваемому даже периоду.
Радина: Богданов - это потерпевший?
Сергун: Да, это тот, который считает себя потерпевшим. И которого Фомин считает потерпевшим. А вот дело это, в отличии от доказательств вины Марины Шуляк, содержит много такого, что на свет Божий может выпустить только такой тонкий знаток своего дела, как следователь Фомин. В какой-то мере я ему даже бесконечно благодарна.
Радина: Тонкий – я так понимаю, вы берете в кавычки.
Сергун: Да, я, к сожалению, в эфире в кавычки не могу взять, но, возможно…
Радина: Ну, фотографии то мы видели самого следователя.
Сергун: Ну, я ни в коей мере не собираюсь оценивать его достоинства. Даже о недостатках и говорить не собираюсь – только физические достоинства. Я сейчас не о физическом состоянии говорю. Я сейчас говорю о его работе. Работа может быть тонкой, работа может быть топорной. И вообще, она может быть такой, что ее и работой не назовешь. Так вот, в деле имеется масса доказательств, собранная и очень добросовестно подшитая Фоминым и его помощником – вторым участником следственной группы – следователем Горюновым, доказательств внепроцессуальной деятельности оперативников, например, по сбору информации о гражданах и юридических лицах. Как вам это нравится?
Радина: Подождите. Собирали незаконно?
Сергун: Я считаю, что уголовное дело по Марине Шуляк во многом было возбуждено как повод для того, чтобы из-под него собирать материалы, касающиеся финансово-хозяйственной деятельности целого ряда структур, в частности, тех же самых компаний, которые входят в "Группу компаний "РИМ", физических и юридических лиц, которые вообще не имеют никакого отношения даже к тому, что описал Богданов. Они не имеют отношения даже к периоду, о котором говорится в заявлении нашего потерпевшего по делу. Так вот, изучалось огромное количество документов. Их изымали из Росреестра – под видом этого уголовного дела. Их истребовал следователь, их истребовали оперативники, выполняя его поручения. Изымались из налоговых органов, это касалось изучения сделок партнеров-контрагентов. Ну и что? Изучение закончилось ничем. Так вот, заказное дело (я, говоря об этом, выражаю свое мнение и не только мнение – это убежденность, что дело заказное), оно было спланировано, на мой взгляд, оценивая сейчас всю эту ситуацию, как "блицкриг". Но увязло это дело в непоколебимой честности и порядочности Марины Шуляк. Понимаете, она не захотела даже ценой своего здоровья, совершить подлость и оболгать ни в чём не повинных людей. Сегодня я уже могу с уверенностью говорить. Мы ознакомились полностью со всеми томами уголовного дела. Ничего нового после возвращения этого дела от прокурора там не появилось и появиться не может. Так вот, я теперь полностью содержание этого дела знаю. И доказательства невиновности Марины Шуляк в этом деле – налицо. Поэтому я не исключаю, что наш «саратовский вариант плана «Барбаросса» вполне может завершиться в судебном разбирательстве «Нюрнбергским процессом» и для его инициаторов, и для его исполнителей. Уж слишком нехорошее, слишком некрасивое, слишком незаконное и неправосудное с точки зрения судебной перспективы это дело. Слишком плохо от него пахнет. Непорядочное.
Радина: Вот вы ознакомились с делом. Что было потом?
Сергун: Потом было моё ходатайство о прекращении дела на 24 листах, в котором я полностью обосновала отсутствие события преступления, наличие признаков заведомо ложного доноса, а также наличие признаков заказного характера этого самого уголовного дела. Ходатайство это сейчас приобщено к материалам судебного разбирательства, которое у нас проходит и в котором как раз и выступал Фомин. И я так полагаю, что именно мои цитаты из этого ходатайства, моя оценка того, как шло разбирательство, почему оно тянулось так долго, почему оно закончилось таким крахом, и вызвало у него такую негативную реакцию, которую мы сейчас слышали. Ну действительно, в подтверждение того, что я говорю - 3 октября первым заместителем прокурора Октябрьского района было вынесено постановление о возвращении дела следователю без подписания обвинительного заключения. Обратите внимание - прокурор указывает (ну, своим языком, по своей форме, в своем стиле) то же самое. В сущности, приходит к тем же самым выводам, к которым приходила я в этом ходатайстве, когда просила это дело прекратить. Он говорит о том, что в соответствии с законом доказывание события преступления, виновность лица в совершении преступления, форма его вины и мотивы в ходе расследования в полном объёме выявлены не были. Ну что это такое, как не доказательство того, что состав и событие преступления по делу не доказаны?
Радина: Надо назад возвращать все это. Филькина грамота…
Сергун: Так он назад и возвращает. Но главное – с какой оценкой! У нас частая ситуация, когда прокурор не утверждает обвинительное заключение из-за каких-то мелочей: ошибки, неточности, не так оформлено, кто-то, может быть, должен быть допрошен еще. Но я очень редко встречала, когда из выводов прокурора следует, что событие не доказано, затем, что признак, квалифицирующий в виде группы лиц действующих по предварительному сговору, который Марине вменяют, основан на предположениях. Это я не утрирую, я цитирую то, что действительно у прокурора написано. Что не было добыто достаточных доказательств корыстного мотива в действиях обвиняемой Шуляк.
Радина: Я предлагаю все-таки нашим радиослушателям подключаться к нашей беседе, оставляйте свои комментарии, в общем-то, это касается каждого из нас… То, что вы рассказываете, это просто что-то поразительное вообще. Прокурор, получается, дело назвал филькиной грамотой, пустым – возвращает его. Что нужно, чтобы в суд это дело направить? Что нужно, чтобы эти бумаги превратились в полноценное дело?
Сергун: Ну, я можно, Оля, сразу подкорректирую фразу? Я очень трепетно отношусь к документам, выходящим из-под пера прокурора, поэтому слово "филькина грамота" он не употреблял.
Радина: Ну это мои чисто эмоциональные оценки.
Сергун: Я, в общем, их понимаю. И я, также, как вы, понимаю, что прокурор дает понять, что в том виде, в котором дело представлено для утверждения обвинительного заключения, практически ничего не доказано и дело это в суд передано быть не может. Но, я так полагаю, что у Фомина собственная гордость, и эта гордость не позволяет ему согласиться с мнением прокурора. Знаете, какая у него, я имею ввиду, у Фомина, любимая фраза? "Я – самостоятельное процессуальное лицо. Как решу, так и будет". Да чудесно! Если оценивать с юридической точки зрения, это абсолютно правильная фраза – следователь у нас самостоятельное процессуальное лицо. Только вот в устах Фомина она меня приводит в ужас. Потому что в устах именно этого следователя она порочна в корне. У него это означает единственно неприемлемую мной форму самостоятельности - это независимость от закона. Абсолютно точно. Потому что смотрите: только Фомин мог отобрать подписку о неразглашении данных предварительного расследования у обвиняемой вопреки непосредственным, прямым указаниям Конституционного Суда.
Радина: А, то есть, еще и против Конституционного…
Сергун: Конечно! У нас слова "Конституционный суд", "Верховный суд", "Конституция", "права граждан" – это ничего иное в интерпретации Фомина, как только красивые слова адвоката. Потом, смотрите. Только Фомин мог отказаться возобновлять дело после выздоровления моей подзащитной и затянуть срок расследования на 19 дней. И наконец. Только следователь Фомин – такого я не встречала нигде - мог указать в постановлении о возбуждении ходатайства о продлении дела, которое он направил в МВД России, что он уже согласовал окончательный проект постановления о привлечении Шуляк в качестве обвиняемой – обратите внимание - с прокуратурой Саратовской области. Вы знаете, я, конечно, рада, с одной стороны, что все эти безобразия были пресечены постановлениями судей Октябрьского районного суда, вынесенными по моим жалобам. Но, с другой стороны, судебные постановления не прибавили у Фомина, как мы слышали из его пламенной речи, ни уважения к судебной вертикали, включая Конституционный и Верховный Суд, ни осознания необходимости уважать хотя бы Конституцию страны, в которой живешь, и закон, который, в общем-то, соответствует этой Конституции.
Радина: Это же следователь. Он что, работает вне системы? У него нет руководителей, тех, кто стоит выше него? Почему нет реакции никакой?
Сергун: Знаете, Оля, у меня на это счёт есть своё мнение, с которым, возможно, кто-то не согласится. Я, например, считаю, что в любом обществе всегда есть заказ на подлость. И всегда найдутся люди, готовые его реализовать. У нас есть пример – у нас есть Марина Шуляк, которая выдержала то, что далеко не каждый мужчина выдержит. Как-то она мне сказала, объяснила, почему не сломалась ни в кабинете Полтанова, ни в СИЗО. Она сказала: "мне было очень страшно, очень страшно, я думала, что у меня не выдержит сердце, но я понимала, что не я смогу потом жить с этой ложью". Понимаете? Человек для себя основным определяет, что он должен остаться человеком. Он должен иметь и сохранить право себя уважать. Оглянитесь вокруг. Да сколько свидетелей по нашумевшим в последнее время делам были уличены во лжи? Ну сколько свидетелей лгали от боли во время побоев, кто-то из корысти, кто-то из карьерных соображений. Да, все мы разные. Поэтому личность, представление о нравственном и допустимом играли и всегда будут играть огромную роль. Да, следователь, который в соответствии с законом самостоятелен, имеет, конечно, начальников. Да, в нашей стране, не будем лицемерить, в нарушение закона, и начальники во многом могут определять и очень часто определяют исход дела вопреки позиции следователя. Но то, что делает у нас Фомин, он делает с энтузиазмом, с удовольствием и без тени сомнения. Он так забрызгивает "грязью" всё, к чему прикасается, будь то репутация прокуратуры, будь то права и свободы граждан или авторитет суда и закона, что, на мой взгляд, от него всем должностным лицам и структурам следует держаться подальше.
Радина: Да, забрызгает…
Сергун: Точно, точно. И знаете, есть еще одна вещь. Вы правильно сказали – начальников у Фомина действительно очень много. Но он просто из всех своих начальников в качестве объекта для подражания выбирает тех, кто ему по сути ближе. Я понятно выражаюсь? Начальников мы всех знаем в нашем городе.
Радина: Да… Начальников мы знаем… Не знаю, к сожалению или к счастью. Давайте потом еще вернемся к этой теме. Все-таки, предлагаю обратиться к жалобе, которую вы направили. Что в этой жалобе содержится, что там самое важное? Перлы.. Самое-самое.
Сергун: Оля, знаете, там всё важно, на самом деле. Это моя очередная, я уже не знаю, какая по счету, попытка защитить свою подзащитную от стремления следователя путём буквально искусственного затягивания расследования по делу замаскировать отсутствие в нём состава и события преступления. В моей жалобе и, в частности, в той, которую сейчас суд рассматривает, идет речь как раз о том, с чего, собственно говоря, вы и начинали. Там речь идет именно о том, что Верховный суд считает важнейшим показателем уровня обеспечения прав граждан, а следователь Фомин – досадным препятствием на пути реализации его «самостоятельности» - т.е., о процессуальных сроках, о чем мы говорили. Дело безобразно, неприлично заволокичено. Итог 19 месяцев расследования, как мне кажется, даже нельзя подогнать под выражение, что "гора родила мышь". Потому что наша "гора" в кавычках вообще ничего не "родила", и делать это ей, как мне кажется, "по медицинским показателям", категорически противопоказано.
Радина: Вот, к горам и мышам. У нас есть еще одна запись – это снова следователь Фомин. Я предлагаю послушать. Мне кажется, это нужно слушать.
Фрагмент выступления Фомина:
"…Уголовное дело может поступить ко мне! После того, как его прокурор отменяет, оно может поступить ко мне! Следователь решает вопрос: согласен ли он! Не руководитель следственного органа решает вопрос о том, согласен ли он с мнением прокурора или нет. Только следователь! Ведь никто не говорил, что другой следователь может это дело рассмотреть. Ведь решение о направлении дела принято мною! И поэтому уголовное дело может поступить ко мне. Уголовный закон говорит: "Следователь, вот тебе 72 часа, решай – согласен с мнением прокурора или нет". В течение 72 часов мною было принято решение о том, что я согласен. Для возобновления предварительного следствия уголовное дело было направлено руководителю следственного органа… "
Радина: Что это было, Елена Леандровна?
Сергун: Что это было? Ну, это было то, о чем я говорила выше. По сути ситуации. А потом я прокомментирую, что сказал Фомин в переводе не на процессуальный язык, потому что это невозможно, но хотя бы на русский. Ситуация до банальности проста. Дело поступило в прокуратуру для утверждения обвинительного заключения 24 сентября. Это я знаю достоверно, потому что я постоянно отслеживала это дело, мне нужно было для Марины Шуляк получить разрешение на выезд на дачу. У нее подписка, как я вам сказала. Согласно сопроводительному письму, которое в суде мы впервые увидели, и представлено оно было следователем Фоминым, Фомин, оказывается, направил его прокурору аж 20 числа. Чувствуете – четыре дня разницы. Прокурор рассмотрел дело, как и положено по закону, в течение 10 суток – абсолютно в соответствии с законом - вынес постановление о возвращении его следователю 3 октября. Десять дней. Однако что происходит дальше? Вот это странное "вхождение" дела в ГСУ было зарегистрировано только 8 октября. А возобновилось следствие только 17 октября.
Радина: Подождите. А 5 дней – где это, что это?
Сергун: А вот тут у меня в связи с этим и возникли два вопроса. Первый вопрос: а каким образом у нас перемещалось уголовное дело с ул. Чернышевского, 88 на ул. Бахметьевскую, где у нас находится Октябрьская прокуратура, и обратно, если это странное непроцессуальное движение туда и обратно, организованное следователем Фоминым, заняло в общей сложности 9 дней, не включённых им, кстати сказать, в срок расследования и никак не менявших статус Шуляк. Она даже на дачу выехать не могла – у нее подписка. Даже не у кого было разрешение взять. И второй вопрос: а что происходило с этим делом с момента его возвращения от прокурора в следственную часть, то есть, с 3 по 17 октября. Почему оно было возобновлено только 17 октября? Еще две недели! А эти две недели нам увеличивают фактический срок расследования. А в срок предварительного следствия, который согласовывается и отсчитывается, не включаются. Но у Марины-то Шуляк ничего не менялось! Она как не могла лечиться, так и не может. УПК предусматривает совершенно четкий порядок: дело возвращается прокурором руководителю следственной части, тот возобновляет своим постановлением следствие сроком на 1 месяц и передаёт его в производство следователю.
А теперь давайте переведем то, что мы услышали, на русский язык. Крик души Фомина, можно сказать. Знаете, что он пытается сделать? Он пытается ответить на совершенно простой и логичный вопрос судьи: "Где находилось уголовное дело 10 дней?". Нам Фомин представил документ, что, оказывается, зарегистрировано оно было в ГСУ 8-го. А возобновлено 17-го. Вот его судья и спрашивает: "А что было то в этот промежуток? Где дело было? Что с ним было? Как это к УПК привязать?". Суть ответа Фомина вы слышали, она уникальна по своей безграмотности и безапелляционности. Одно выражение чего только стоит: "уголовный закон говорит"! Обратите внимание. В сроках мы руководствуемся уголовно-процессуальным законом, а вот то, что с Фоминым начал "разговаривать" уголовный закон, по-моему, симптоматично. Я, честно говоря, этому рада. Надеюсь, что это только начало.
Радина: Это программа "Особое мнение", меня зовут Ольга Радина, и сегодня в студии саратовского "Эха" со своим особым мнением – адвокат Елена Сергун. Снова здравствуйте, Елена Леандровна.
Сергун: Здравствуйте еще раз.
Радина: Говорим мы о нашумевшем деле Марины Шуляк, которая до сих пор находится под подпиской о невыезде, как мы выяснили, уже почти два года. Мы слушали в первой части замечательные, выдающиеся перлы одного из следователей, ведущего это дело.
Сергун: Причем, сказанные им в суде.
Радина: В открытом заседании, при всех, при свидетелях, без стеснения. Ну это же ужас! Неужели все это правда?
Сергун: Вы знаете, я хотела бы еще немного прокомментировать второй отрезок выступления, который мы прослушали у Фомина. Он говорит, цитирую дословно: "…Уголовный закон говорит: "Следователь, вот тебе 72 часа, решай – согласен с мнением прокурора или нет. В течение 72 часов мною,- заявляет Фомин,- было принято решение о том, что я согласен". Оля, это ж с ума можно сойти! Фомин согласен с выводами прокурора, что в деле нет доказательств наличия события и состава преступления! Согласен? Так прекращай это безобразие, выноси постановление! Или, наслаждаясь иллюзией собственной значимости и самостоятельности, Фомин вообще не понимает, что говорит в суде, и как эта чушь согласуется с уголовно-процессуальным законом, с которым он явно "поговорить" забыл, как он выражается? Ну а последующее заявление, думаю, будет уже просто открытием для его собственных начальников. Оказывается, это не они направляют Фомину дело для принятия его к производству, а он, поговорив "сам на сам" с уголовным законом, скажем так, и, приняв благоразумное решение, не спорить с прокурором, направляет дело своему руководству. А что? Правильно. Пусть поработают.
Радина: Так бывает у нас, да? Это нормальная практика?
Сергун: Оля, вы знаете, у меня тоже по этому делу очень много вопросов. И в связи с этим делом возникает много вопросов, на которые, может быть, я и не обратила бы внимания, а теперь приходится и, наверное, пока дело не прекратится, этими вопросами тоже придется заниматься. Например, что это за внутренние документы, которые грубо нарушают, вообще-то, процессуальные сроки, права граждан и позволяют по своему усмотрению растягивать срок предварительного расследования? То, о чем говорил тут "по секрету всему свету" в суде Фомин. Что это такое "выродилось" в нашем областном ГУ МВД? Если что-то подобное есть, то, может, стоит прокуратуре эту "правовую новеллу" опротестовать? Незаконный локальный нормативный или ненормативный акт очень легко оспаривается и отменяется в судебном порядке. Процедура-то, в общем, известна. Фомин ведь говорит – у них есть "закрытые" документы, из-за которых это дело и непонятно, где лежало. Поделитесь с людьми, мы знать тоже будем, почему вы там в недрах нашего отдельного управления МВД грубо нарушаете УПК?
Вообще, в системе МВД на местном уровне наблюдается неистребимая, я бы сказала, тяга к максимальному созданию проблем для того, чтобы обжаловать нарушенные ими процессуальные сроки. Ну вот смотрите. Почему, например, в прокуратуре, следственном комитете, суде мы сдаём документы конкретному лицу, которое ставит отметку о дате и свою подпись. И понятно, что с этого момента начинают исчисляться процессуальные сроки. И почему в ГУ МВД есть только ящики для сбора корреспонденции? И не надо тут ссылаться на министра. Министр ни при чем! Потому что приказ министра предполагает обязательное наличие ящиков, но не исключает приём и регистрацию жалоб канцелярией. Я не думаю, что поток жалоб в канцелярию прокуратуры области или следственного комитета меньше, чем в областное ГУ МВД, но вот как-то же они справляются без уклонения от ответственности за сроки рассмотрения? А тут – только ящики.
Радина: Из ящика не проверишь…
Сергун: Да конечно! У меня нет доказательств, что я документ туда вообще бросала, понимаете? Фомин в моём восприятии – это вообще не человек. Ну, ничего плохого не могу сказать в плане личности, а вообще. Это отражение сегодняшнего состояния дел в нашем ГУ МВД России по Саратовской области. Не ГСУ, подчеркиваю, а именно ГУ МВД России по Саратовской области. Одни только его заявления в судебных заседаниях уже могли бы стать основаниям для его увольнения в связи с несоответствием занимаемой должности. Я не говорю уже о том, сколько ошибок и недостоверной информации содержится в его постановлениях, которые он умудрился направлять для визирования и подписания должностными лицами Следственного Департамента МВД России. Это вообще уникальная его способность.
Радина: То есть, он еще и наверх все это направляет.
Сергун: Конечно. Постановления, в которых содержатся грубейшие ошибки, неточности, например, указание на то, что судом было признано незаконным: что он с прокуратурой области согласовал окончательный вариант постановления о привлечении в качестве обвиняемой по делу Марины Шуляк. Я думаю, что претензии должностных лиц Следственного Департамента, поставленных Фоминым в глупейшее положение, к нему еще впереди. У прокуратуры области, наверное, они тоже возникнут. Мне, почему-то кажется, что точно возникнут. Потому что такие письменные и устные заявления следователя и в суде, и в официальных процессуальных документах, направленных в МВД России, о которых я сейчас сказала – это колоссальный репутационный удар.
Радина: И в присутствии СМИ…
Сергун: Конечно! Он настаивал, это все зафиксировано в протоколе. Суд вынес постановление о признании незаконными этих действий. Понимаете, это безобразие. О материалах уголовного дела №604040, которые у нас "на гора" выдали наши бравые следователи Фомин и Горюнов, я говорить даже не берусь. Без комментариев… Это не уголовное дело, это - информационно-процессуальная бомба. Заявляю совершенно ответственно. Которая в судебном разбирательстве просто взорвется.
Радина: Взорваться то взорвется… Елена Леандровна, вы, все-таки, адвокат, это следователи – противоположная вам сторона. Нет ли здесь некой такой неприязни, я не знаю, нелюбви к следователям? Не любите вы следователей?
Сергун: Да ну что вы, Оль. Почему вы считаете, что я не люблю следователей? Я воспринимаю следствие как определённого рода "интеллектуальную элиту". И я сейчас не лукавлю, я говорю серьезно. Может быть, этим во многом и объясняются мои требования к тому, чтобы Фомин, Горюнов, другие следователи как-то соответствовали тому, как должны выглядеть, как должны вести себя, как должны мыслить, как должны принимать решения и уважать и соблюдать закон. При всех проблемах и недостатках, которые в следственных органах имеются. В любом деле я прежде всего ценю профессионалов. Понимаете, дурак не может быть профессионалом, потому что не способен мыслить системно. Как ни странно, но иногда от совершения безнравственных поступков защищает именно ум. Способность правильно просчитать последствия предопределяет правильное решение. Я, в общем-то, совершенно никого не идеализирую. Но знаете, чисто по человечески, независимо от моей профессиональной принадлежности, и того, что я адвокат и процессуальный противник того же следователя, очень хочется видеть в нем защитника, умного и честного, а не машину для перемалывания человеческих судеб в "муку". Главное, что в эти "жернова" может попасть любой человек, в том числе, и сам следователь Фомин, просто он этого пока не понимает.
И ещё… Знаете, следователь – это офицер. Это – человек в погонах. Ну посмотрите на фотографии из зала суда. Судья – в мантии. Прокурор - в форме. Люди, олицетворяющие закон. На их фоне – наши следователи: Фомин и Горюнов. Говорят, о вкусах не спорят. Так я и не спорю… Помните, как там говорил главный герой в «Иронии судьбы…»? "Какая гадость, эта ваша заливная рыба". Честное слово.
Радина: На этой оптимистичной ноте мы завершаем программу "Особое мнение". Сегодня в нашей студии была адвокат Елена Сергун, которая ведет дело Марины Шуляк. Мы продолжим следить за этой ситуацией, посмотрим, что будет дальше. Спасибо, до свидания.
Сергун: И вам спасибо, до свидания.