На днях в «Российской газете» на пяти листах был опубликован доклад экс-уполномоченного по правам человека в Российской Федерации Владимира Лукина. Бывший омбудсмен среди прочего рассуждает о соблюдении в РФ права на достоинство. Лукин затрагивает тему пыток, применяемых силовиками, и бесчеловечного отношения к заключенным в исправительных учреждениях. Показательно, что Лукин рассуждает об этом не как об отдельных случаях, а как о давно сформировавшейся системе.
Он приводит и конкретные примеры, среди которых почему-то не оказалось саратовских прецедентов, опубликованных в исследовании «Пытки в Саратове. Белая книга 2009–2013 гг.». Но чиновник рассказывает о многих аналогичных случаях и о безразличии к таким фактам надзорных органов. «В настоящее время пытки чаще всего применяются для получения признания в совершении какого-либо преступления. В «зоне риска» поэтому оказывается уголовное судопроизводство на стадии предварительного расследования. Отчетный год вполне подтвердил эту закономерность: в большинстве жалоб, поступивших к Уполномоченному от жертв пыток или от их представителей, в качестве исполнителей пыток фигурировали сотрудники органов дознания. Почти все подобные жалобы были «типовыми» в том смысле, что, прежде чем обращаться к Уполномоченному, люди искали управу на своих мучителей, подавая заявления в органы прокуратуры или следствия. Которые проводили формальную проверку, как «под копирку» вынося постановления об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении дознавателей», — отмечает Владимир Петрович.
Что самое худшее, экс-уполномоченный буквально разводит руками, сетуя на то, что сейчас «установить факт применения к подозреваемым пыток или иных противозаконных методов крайне трудно, если не сказать, невозможно». В качестве механизма для выхода из ситуации Лукин предлагает внести в УПК РФ норму, прямо предусматривающую обязательное присутствие защитника на всех следственных и судебных действиях.
Далее омбудсмен на примере нарушений закона в одной из колоний Брянской области говорит и о бесчеловечном отношении к заключенным в пенитенциарных учреждениях.
Он отмечает: «...несмотря на усилия государственных органов и общественных организаций, своего рода «типовые» нарушения прав осужденных в учреждениях ФСИН России имеют множественный характер и нередко тяжелые последствия, а главное, повторяются из года в год». Что же касается колонии под Брянском, там у многих заключенных были обнаружены телесные повреждения. Так, в частности, выявленные у осужденного Ц. многочисленные ушибы, поражение почек были по непонятным причинам списаны на бытовой травматизм. Кроме того, по документам, многие другие осужденные систематически падали с лестниц или просто на ровном месте, всякий раз с тяжелыми последствиями для здоровья. А в июле 2013 года от полученных телесных повреждений там скончался осужденный Б. «Совершенно непостижимым образом этот случай поначалу также пытались объяснить бытовым травматизмом», — говорится в отчете.
Энгельсский суд в минувшую пятницу вынес приговор пятерым работникам ИК-13, которые избивали заключенного Артема Сотникова. Напомним, гибель заключенного тоже изначально была «непостижимым образом» списана на его падение с лестницы. В процессе помимо матери Сотникова в качестве потерпевших проходят два заключенных, на момент убийства Артема отбывавших наказание (один из них за время судебного разбирательства успел выйти на свободу). В суде они рассказывали, что в штрафной изолятор заключенного могут поместить, например, за то, что тот забыл поздороваться с начальником колонии. А так называемые профилактические беседы якобы нередко оборачиваются избиением.
Возмущение Лукина вызвало сохранение практики наделения некоего «актива» из числа осужденных полномочиями по поддержанию дисциплины в исправительных учреждениях. «Запрещенные законом еще в декабре 2011 года пресловутые «самодеятельные организации осужденных» в дальнейшем продолжали обнаруживаться то в одном, то в другом учреждении УИС. Задача искоренения этого позорного пережитка ГУЛАГа сохраняла актуальность и в отчетном году», — добавил Владимир Петрович.
Также уполномоченный затрагивает тему общественных наблюдательных комиссий, которые должны следить за соблюдением прав осужденных в местах лишения свободы. И тут нарекания к работе ОНК возникли у омбудсмена начиная, так сказать, «от печки»: он усомнился, что вообще могут принести толк проверки, о которых комиссия обязана предупредить проверяемое учреждение заранее. Мать Артема Сотникова, после гибели сына ставшая правозащитником именно в этой области, рассказывала, что заключенных в день одной из таких крупных проверок кормили котлетами. «Они мне говорили, что пусть хоть каждый день проверки приезжают — хоть поедим нормально», — добавила Лариса Алексеевна.
«С формированием самих ОНК в отчетном году неожиданно возникли организационные проблемы, вызванные не вполне понятным увеличением представительства в них выходцев из различных силовых структур. <...> Отмеченная новая тенденция не может не беспокоить, поскольку, как показывает опыт, ветераны ФСИН, МВД или других подобных ведомств при всем к ним уважении зачастую склонны смотреть на положение дел в учреждениях уголовно-исполнительной системы скорее глазами их администрации, чем самих осужденных», — отмечает в своем докладе Лукин.
Саратовские общественники жаловались на состав местной ОНК, а ее руководитель Таисия Якименко, отчитываясь о своей деятельности, свела доклад к необходимости защитить работников колоний от нападок «озлобленных» людей, которым «не понравилось, что их посадили». У председателя комиссии ОП Владимира Незнамова не получилось вытянуть из общественницы ни одного неелейного слова о системе ФСИН — даже нейтрального. «А то просто все получается так хорошо-хорошо, но если б не дело Сотникова, если бы сейчас не дело Аванесяна, который выиграл в суде по правам человека после саратовского СИЗО. Значит, есть какие-то моменты, где можно усилить, улучшить, углубить?» — спрашивал он. Но в ответ ему звучало, что в этом вопросе все и так очень сильно, хорошо и глубоко.
«Страдания подсудимых, причем как нравственные, так и физические, начинаются уже при их доставке из СИЗО в суд. Следственных изоляторов и судов в городе обычно несколько, а спецтранспорт для доставки подсудимых зачастую один. В результате всех поднимают ни свет ни заря, обычно не дав позавтракать, размещают в тесных «автозаках» и возят по городу. В здании суда подсудимые попадают в конвойное помещение, где, как правило, нет окон и порой даже туалета. В самом же зале суда подсудимых сажают в «клетку», что, естественно, сопряжено с нравственными страданиями, или в стеклянный «аквариум», где они сполна испытают еще и страдания физические — от недостатка воздуха», — пишет Лукин.
Если о перевозке заключенных и пребывании их в спецтранспорте прекрасно написал Эдуард Лимонов в пьесе «Бутырская-Сортировочная, или Смерть в автозаке», то об обращении с людьми в саратовском СИЗО № 1 сполна рассказал Юрий Аванесян. Причем не в литературном произведении, а в заявлении в Европейский суд по правам человека. Что примечательно, последний признал, что Аванесян содержался в пыточных условиях, и обязал выплатить ему компенсацию.
«В целом, конечно, тема защиты достоинства личности далеко не исчерпывается приведенными примерами из практики Уполномоченного. По мере развития общества ситуации, в которых может оказаться востребованным право на достоинство, будут, видимо, возникать все чаще. Государство должно быть к этому готово», — завершает этот раздел своего обширного доклада Владимир Лукин.
Выступление в Общественной палате Саратовской области Таисии Якименко мы ранее публиковали почти дословно. Она как нельзя лучше рассказала о том, что ее организация почему-то перепутала, кого и от кого защищать. Однако если сравнивать ее доклад с докладом бывшего омбудсмена РФ, то можно заключить, что два докладчика существуют в параллельных вселенных и видят диаметрально противоположные вещи.
Интересно, что мешает Таисии Витальевне видеть то же, что видит Владимир Петрович? Еще любопытно, будут ли все это видеть сменившая его на этом посту Элла Памфилова и недавно ставшая региональным уполномоченным Татьяна Журик. А главное — перестанем ли когда-нибудь мы видеть то, что незадолго до ухода с поста открылось Владимиру Лукину?