По колено в тренде

19 июня 2014, 11:10
По колено в тренде
То есть я в курсе, что теперь будет с Волгоградом, и, например, про Пермь, Набережные Челны, Ижевск и Рыбинск я тоже понимаю: будут опять Молотов, Брежнев, Устинов и Андропов. Да и ладно, им везет, они в тренде, им есть что на что менять. А нам-то что делать?

Считается, что в городском музее боевой техники все экспонаты выставлены под открытым небом и поэтому у всех на виду. Но если обойти слева танк Т-72 и сделать пять шагов в сторону системы "Град", вы упретесь в будочку цвета хаки с жестяной табличкой на двери: "Высокое напряжение!". Поверив надписи, вы уйдете прочь и не увидите, как со стороны Национальной деревни к будочке подходит человек в деловом костюме и глубоко надвинутой бейсболке. Он озирается, потом открывает ключом дверь. За ней вместо гудящего трансформатора — узкая винтовая лестница, ведущая вниз. Человек спускается по ней, идет по тускло освещенному коридору, дважды сворачивает налево и оказывается у прямоугольного люка, на котором еще читается выцветшая надпись, выполненная острым готическим шрифтом, "Nur fur Ihre" — только для своих.

Вы еще не поняли, куда спустился человек в бейсболке? Объясню: это знаменитая немецкая субмарина U-977 — та самая, которая, по легенде, должна была увезти фюрера из осажденного Берлина в Аргентину, но опоздала. Шесть десятилетий подлодка переходила от одного коллекционера к другому, пока не попала к нашему бывшему (а тогда очень даже действовавшему) ДФ. Какими ухищрениями он раздобыл экспонат, на что сменял, чем поручился, не знает никто. Но понятно, отчего лодку упрятали под землю: всем еще памятна история о редком экземпляра танка "Тигр". Его выставили напоказ — и что же? Танк пришлось вернуть законному владельцу. Лучше уж не светить раритет, целее будет. Кроме того, кают-компания U-977 — удобное место для секретных встреч губернской элиты...

Однако мы забыли о неизвестном человеке в бейсболке. Он стучит, слышит пароль: "Кто там?" В ответ бормочет: "Да я это!" Из-за двери вопрошают строго: "Кто "я"?" — "Ну Боря!" —

"Леонидыч, ты? Почему опаздываешь?" — "Кто же еще? Борис Абрамович Годунов, что ли? Откройте, черти!" Дверь открывается, и бейсболка оказывается в кают-компании. За овальным столом уже собралась вся местная элита — в таком узком и таком секретном составе, что не только фамилий мы не имеем права назвать, но даже имен с отчествами. Так что поскорее забудьте, что гость еще полминуты назад откликался на "Леонидыча". Теперь мы знаем его только под псевдонимом — господин Лиловый.

В кают-компании полный кворум. На председательском месте, под поясным портретом Фридриха Барбароссы, — сам господин Золотой. По правую руку от него — господин Серебряный, по левую — господин Песочный. Прочие люди-цвета расположились за столом полукругом, чуть нарушая законы перспективы, как на фреске "Тайная вечеря".

— Ну что, мужики, продолжим, — обращается к присутствующим Золотой, когда Лиловый занимает свою табуретку, наиболее скрипучую из всех (по преданию, ее расшатал сам гросс-адмирал Дениц). — Как уже было сказано, в повестке дня один вопрос — географический.

— Так, значит, приказ насчет этого все-таки пришел? Оттуда? — пугливо интересуется Синенький, закатывая глаза к потолку.

— Эх, молодежь, — усмехается Золотой. — Сколько ж раз вам объяснять: прежде чем приказать, оттуда намекают. Кто намек понял и сделал правильно, тот, считай, купил выигрышный билет. А кто остался ждать сверху бумажку с печатью... Короче, вы поняли.

— Но намек точно был? — осторожно спрашивает Пурпурный. — Это не разводка? Дело верное? Оракул не ошибся? Может, Оракул был тогда, скажем, с бодуна? Или травы перекурил? Или у него мигрень была?

— Я те дам — мигрень с бодуна! — сердито отвечает Пурпурному Полосатый (похоже, он и есть Оракул). — Это тебе не хухры-мухры, не какое-то шаманство, это высшая ма-те-ма-ти-ка! Берем последние новости, суммируем, возводим в степень "эн плюс один", делим на коэффициент, извлекаем квадратный корень, вычитаем 666 и сухой остаток дважды мониторим. Второй раз — контрольный, чтоб уж наверняка. И оба — заметьте, оба раза! — в итоге выходит одна и та же информационная мулька, с референдумом о возвращении имени сами знаете кого сами знаете кому. Если, по-вашему, это не конкретное руководство к действию для всех регионов, то я прямо сейчас готов съесть свою шляпу... Хотя нет, Пурпуша, раз ты не веришь, то давай-ка я лучше съем твою шляпу.

Раздается пронзительный скрип: это Лиловый, не вставая с личной табуретки гросс-адмирала Деница, пытается куда-нибудь спрятать свою бейсболку. Она, конечно, совсем не шляпа, но мало ли что?

— С Волгоградом вопрос практически решенный, — подтверждает Песочный. — Сведения верные, у меня там свояк. Говорит, Чуров уже приехал, собрал партхозактив и третью неделю проводит инструктаж. А тамошний завод чугунного литья получил заказ ценой в 50 лямов — на 640 усатых бюстов для перекрестков, типа наглядная агитация. За все платит федеральная казна, но волгоградцы не дураки, секут фишку: это только пока. После референдума потраченные бабки выбьют обратно из областного бюджета, и даже втройне.

— О-хо-хо-хо-хо-хо-хо, — протяжно вздыхает Розовый. — Вот попали. Интересно, а с нас, грешных, сколько потом стрясут?

На пессимиста шикают со всех сторон, и он торопливо затыкается.

— А что слышно у наших соседей? — осведомляется Бурый.

— Говорят, уже обсчитывают, — нехотя признает Золотой. — Тут кому как подфартило. В Самаре народ оказался запасливым: старые бланки с Куйбышевым и все вывески остались на складах — только пыль смахнуть и ржавчину отскоблить. А Твери и Нижнему, наоборот, не повезло: в лихие 90-е все ушло в макулатуру и металлолом — ничегошеньки не осталось. Кто ж знал, что Горького с Калининым обратно понесут? На колу мочало, начинай сначала...

— Что ж, и нам деваться некуда, — пожимает плечами Белый.

— Мы что? Мы люди подневольные, — соглашается Палевый.

— Главное, не упустить момент, — кивает Ультрамариновый.

— Надо что-то решать, — Бежевый пристукивает кулаком по столу.

В кают-компании снова раздается громкий противный скрип: Лиловый придвигается поближе к столу; он явно хочет что-то сказать.

— Господа, извините, я опоздал к началу и не все слышал, — застенчиво говорит он. — Мне не очень ясна техническая сторона вопроса. То есть я в курсе, что теперь будет с Волгоградом, и, например, про Пермь, Набережные Челны, Ижевск и Рыбинск я тоже понимаю: будут опять Молотов, Брежнев, Устинов и Андропов. Да и ладно, им везет, они в тренде, им есть что на что менять. А нам-то что делать? Нам-то в кого обратно переименовываться?

— Погоди, ты это в каком смысле? — озадаченно чешет в затылке Золотой. — Что еще за глупости? Раз уж все переименовываются назад, то и нам пора.

— Пора-то пора, но куда назад? — не сдается Лиловый. — Мы испокон веку носили одно и то же название — от Сары-Тау, то есть от Желтой горы, и она всегда была не Красной и не Зеленой, а Желтой и никакой иной. Ну и как нам соответствовать новым веяниям? Нам-то какие таблички из металлолома выкапывать? Да, надо что-то возвращать. Но что именно?

Над рядами разноцветной губернской элиты пробегает недовольный шумок. По нынешним тревожным временам дерзкие сомнения Лилового попахивают крамолой.

— Ты что же, Бор... ну то есть, Лиловый, против генеральной линии? — Золотой грозит ему пальцем. — Вот уж не думал, что услышу такие речи от тебя! Или ты предлагаешь нам остаться в стороне от текущего момента? Отмолчаться в уголке?

Разноцветная губернская элита осуждающе гудит как растревоженный улей. В воздухе накапливается электричество. Лиловый спохватывается, что переборщил. Хотел умный интеллигентный разговор поддержать, а оно вон как вышло. Еще попрут из элиты.

— Да чтоб я! Да у меня! — К скрипу табуретки добавляется громкий треск: Лиловый рвет на груди тельняшку (как чувствовал, специально надел старенькую, чтоб легче рвалось). — Да я за генеральную линию! Да я еще школьником, в пионерском отряде имени Павлика Морозова... Да я в палатке раньше Соломоныча... Да я при кровавом ипатовском режиме, можно сказать, по краю ходил... Да я в такие заглядывал бездны… Кстати, вы знаете, почему я опоздал? Я, в отличие от некоторых тут чистоплюев, лично бегал на вокзал — встречал делегацию из столицы: писателя Труханова, депутата Пуришкевича, журналиста Крушевана с телеканала "Бей-спасай!", доктора всех наук Дуремара и заслуженного педагога Чикатилу.

— Неужели тех самых? Из самого Заборного Клуба? — Гул осуждения мгновенно стихает. Элита, собравшаяся в кают-компании оценила эффектный жест Лилового. — И прямо руки им всем пожал? И улыбался?

Лиловый соображает, что вовремя сделал правильный ход. Теперь уж его ниоткуда не попрут. Он им не по зубам. Он теперь не просто свой, он свой в квадрате. Суперсвой.

— Пожал им всем, обнял, расцеловал, вещи поднес, поселил на своей даче, — степенно подтверждает он. — А понадобится, я и полы им помою, и за водкой сбегаю, и одеяла подоткну, и пятки почешу. Раз у нас теперь в тренде эти больные на голову отморозки, кто я такой, чтобы идти вразрез? Не знаю уж, как вы, а вот я за царя-Отечество готов на все и даже чуточку больше.

— А если, например, оттуда намекнут, ты и погром в нашем регионе проведешь? — восхищенно спрашивает Серебряный, уже догадываясь об ответе.

— Легко, — отвечает Лиловый и уже с наслаждением оглушает элиту скрипом табуретки гросс-адмирала Деница. — Причем проведу его, как я умею: на самом высоком идейно-художественном уровне. Ну ладно, вернемся к повестке дня. Так во что же, братцы, мы будем переименовываться? Шевелите мозгами, надо уж не ударить в грязь лицом перед центром. Мы столица Поволжья или где?