В ноябре 2014 года в одной редакции одной радиостанции произошла неприятная история. Один журналист повел себя несколько, с точки зрения редакции, неэтично, задав спорный с точки зрения морали вопрос от своего лица в своем личном твиттере. Начался скандал, журналиста заклевали. Страсти и власть имущие продолжали бушевать и требовали циничного журналиста уволить. Главный редактор делать это отказался, а взамен пообещал, что его помощница разработает специальный кодекс поведения журналистов в социальных сетях, которому все будут неукоснительно следовать. Конфликт замяли, а помощница села за работу.
Радиостанция была довольно известной и называлась она "Эхо Москвы", а помощницей главного редактора, рьяно взявшейся за составление кодекса поведения, оказалась Леся Рябцева. Имя может вам ничего не сказать, но в узких кругах эта девушка известна тем, что была одним из авторов сильно нашумевшего в сети и даже за ее пределами "закона о блогерах" — да-да, того самого, про запрет на псевдонимы, три тысячи подписчиков и прочие прелести. На подмогу Леся позвала друзей и товарищей, не только причастных непосредственно к источнику конфликта — "Эху", но и тех, кто имел отношение к пресловутому документу про блогеров, — представителей Минкомсвязи, представителей комиссара ОБСЕ по вопросам свободы СМИ и даже лучшего друга любого журналиста — Роскомнадзора. Все эти целеустремленные люди месяц не поднимали головы от клавиатуры и наконец с гордостью, но без предубеждения представили документ. Который, конечно, пока что только про "Эхо Москвы", но потенциально может стать сразу про всех.
Журналисты, открывшие сей опус из одиннадцати не очень длинных заповедей, на сочинение которых ушел аж ровно месяц труда огромной компании людей, примерно на середине списка поняли, что вот они-то людьми быть перестали. Теперь они только журналисты, семь дней в неделю, двадцать четыре часа в сутки. О личной жизни, частном мнении и прочей роскоши, которую могут себе позволить обычные пользователи "ВКонтакте", в фэйсбуке, твитере и инстаграме, журналист (читай — не человек) может забыть. Ибо, читаем пункт второй, "журналист понимает, что его высказывания в интернете, включая социальные сети, могут быть истолкованы как мнение редакции". Обычный человек (читай — не журналист) может написать, что ему понравился сериал "Во все тяжкие", который повествует о нелегкой судьбе пожилого изготовителя метамфетамина. Журналист теперь должен три раза перекреститься и помолиться на логотип Роскомнадзора, чтоб тот уберег его от лукавого сериала: ведь того и гляди симпатия к сериалу может быть приравнена к симпатии к наркотикам, а их пропаганда карается законом. Ни одна порядочная редакция себе такого позволить не может, а ведь позиция журналиста — это теперь позиция редакции. Даже если журналист называется в сети не тем именем, под которым он пишет статьи, а какой-нибудь "Гламурной кисой" или "Пожирателем пончиков". Даже если он вообще отродясь не упоминал в своем блоге о том, что журналист, а сочинял только кулинарные рецепты и писал только про разведение гигантских улиток.
Кстати об упоминаниях. "Журналист не скрывает своего места работы", — строго предписывает третья статья кодекса. Псевдонимы, конечно, никто впрямую запретить не может, но вот скрывать, что "Гламурная киса", чья страничка в твиттере сверху донизу наполнена перепостами от Бритни Спирс и Ким Кардашьян, на самом деле является финансовым аналитиком крупного издания, теперь нельзя. Как быть "кисе", которая, возможно, прятала от всех столь неподобающую серьезному аналитику сторону своей натуры, не очень понятно. И главное, не очень понятно, какое отношение Бритни Спирс имеет к финансовой аналитике.
И наконец, самый потрясающий пункт: "Журналист понимает, что ретвит, лайк, репост и т.д. могут быть приняты за его собственное мнение или позицию редакции". Ладно бы дело, ладно бы слово. Но теперь журналист не может лайкнуть клип Rammstein, потому что рейтинг у клипа недетский, и слабо представляется, чтобы клип Rammstein представлял собой позицию какой бы то ни было редакции, если это не редакция музыкального журнала. Неизвестно, как повлияет на имидж общественно-политического информационного агентства лайк журналиста (не человека, помним), оставленный под фотографией новорожденного ребенка или корпоративным селфи в нижнем белье, сделанным на не слишком трезвую голову. Сложно представить, что репост конкурса "Выиграй леопардовые очки от Дольче и Габбана, придумав смешную рифмованную надпись", может каким-то образом коррелировать с общей направленностью газеты или журнала. Даже котика лайкнуть, будучи не простым пользователем, а лицом редакции, и то неловко.
Есть еще статья восьмая, параноидальная: "Журналист помнит о безопасности своих аккаунтов в интернете, включая социальные сети, и принимает все возможные меры против взлома, а также заявляет публично о взломе или о появлении ложных аккаунтов, которые возникают под его именем". У кого из нас нет аккаунтов в сетях, брошенных десять лет назад за ненадобностью? Кого не ломали злые вирусы, размещая на страничке рекламу виагры и чудодейственных таблеток для похудения? Обычно это стоило только некоторого количества нервов и времени, убитого на восстановление паролей и явок и чистку страницы. А вот теперь это, извините, должностной проступок. Вдруг пароль из восьми символов комиссия по разрешению конфликтов расценит как недостаточную меру, предпринятую против взлома?
В десятом пункте паранойя усиливается: "Журналист помнит, что обозначение его местопребывания или местопребывания его коллег может представлять опасность для него или его коллег". Форсквер и милые хипстерско-журналистскому сердцу чекины отменяются. Я вижу, как утирает слезы половина нашей редакции, уже не первый месяц ожесточенно сражающаяся за пост редакционного мэра, но кодекс есть кодекс. Никаких развлечений, серьезные люди же. То есть простите, не люди. Журналисты.
Короче, репост вправо, коммент влево, лайк на странице — попытка выразить редакционную позицию, конвой в лице комиссии по этике выносит взыскания без предупреждения. И ведь знаете, что обидно: на прошлой неделе мы обсуждали двойственность натуры министра культуры Владимира Мединского, который в качестве писателя может вести себя гораздо более вольно, чем в качестве министра. А вот журналистам такой лазейки теперь не положено. Несмотря на принятую концепцию культурной политики, провозглашающую свободу творчества. Ну так то творчества, а не лайка. Свободы лайка никто и не обещал.