Дядя Вася, еще когда мы собирались, много раз звонил и написал много длинных SMS. То он волновался, что нам не удастся найти село с необычным название Калмантай, то уточнял время нашего прибытия. То просто рассказывал обо всем интересном, что нас ожидает. Но более всего переживал, что когда мы приедем, он забудет нам что-то рассказать. Потому начал поставлять информацию заранее. "Мне денег не жалко на SMS-ки эти. Главное, передать все, что я знаю", — сказал он во время одного из звонков.
Путь в Калмантай неблизкий. Нужно сначала добраться до въезда в Вольск, затем свернуть на север и проехать около 60 километров. Дорога подчас просто отсутствует. Остатки асфальта утонули в грязи. Да и вообще площадь ям больше, чем площадь оставшегося покрытия. Позже нам объяснили, что последний раз ремонт был сразу после назначения губернатором Валерия Радаева — сделали кусок в 4,3 километра. Смотреть по сторонам страшновато: разрушенные фермы, упавшие водонапорные башни. Вымирающие деревни, заброшенные и окончательно разрушившиеся дома.
Видео Дмитрия Черненкова
Калмантай — село чувашское. Таковым было всегда, и по сию пору подавляющее большинство населения — чуваши. В былые времена в нем проживало более четырех тысяч человек, каждый взрослый работал. Сейчас в селе прописано около 480 человек, но порядка 150 из них проживают не здесь. Школа только средняя — по девятый класс. Старшеклассники ездят учиться в соседнее село.
Сразу после поворота с дороги нас встречает уродливое снаружи здание Дома культуры — наследие Союза. На пороге, завидев машину, появляются женщина в национальном чувашском костюме и Василий Иванович Андюков. "Дядя Вася", — протягивает он нам руку. Так его все тут называют, он здесь большая знаменитость. Дядя Вася организовал в ДК небольшой музей, который каждый день пополняется экспонатами. А еще знаменит тем, что является одним из немногих в России, кто умеет плести настоящие лапти. Не декоративные, а именно такие, как носили на Руси все от мала до велика: из лыка, три раза "ковырнутые".
В вестибюле ДК нас ожидает сюрприз. Полукругом выстроился ансамбль чувашской песни "Пелеш". Лауреат множества конкурсов. Нам неловко — десять женщин и их баянист-концертмейстер одну за другой поют песни для нас троих. Нашему водителю, как единственному, у кого руки не заняты камерой или фотоаппаратом, подносят на расшитом полотенце ароматный пирог.
После нескольких песен нас ведут обедать. За столом дядя Вася сетует на кратковременность нашего визита. "Ко мне академики приезжают со студентами. С ночевкой ездят или вообще на несколько дней. Я им баню топлю по-черному. Академики очень любят в бане по-черному мыться", — говорит он.
Стоит отметить, что жажда передать свои знания как о родном селе, так и об академиках не позволяет Андюкову замолчать ни на минуту. Он готов залпом выдавать исторические справки о чувашах, Калмантае, лаптеплетении и прочем. "Вы меня останавливайте, если я много говорю. Просто много всего знаю, не хочется, чтобы это пропало", — говорит он и тут же продолжает сыпать историческими фактами, гипотезами и своими, подчас смелыми предположениями. Кому, как не ему, рассказывать об истории родного края?
Музей состоит из трех комнат. Раньше умещался в одной, но быстро разросся. Тогда руководство Дома культуры выделило новые помещения. "Люди сами мне все несут. Приносят что дома найдут. Очень много интересного. Иногда даже приходишь на работу, а под дверью лежат будущие экспонаты. Если меня не застанут, то и под дверью просто оставляют, да", — обводит взглядом свои владения Василий Иванович. Первая комната заставлена и завешана снопами пшеницы, деревянными лопатами, хомутами, долблеными корытами, как в сказке про золотую рыбку, — в общем, всем, что могло находиться в чувашском дворе. При этом дядя Вася постоянно напоминает, что так выглядел почти любой двор по всей России.
Все экспонаты реальные. Нет ни одного воссозданного. Все это когда-то было в употреблении простыми жителями села. "Вы когда заходите в городе в музей, там везде мрамор, гранит. Экспонаты все за стеклом. На стене написано: "Не шуми" и "Руками не трогать". Ходишь как в могиле. У меня все не так. У меня руками все можно трогать. Вот цеп стоит, которым зерно отбивали. Бери, попробуй им поработать. Летом мы с детьми выходим и показываем им, как с ним управлялись. Даем попробовать обязательно. У меня тут все можно трогать и в руки брать. Пожалуйста, даже обязательно", — продолжает Андюков.
Поймав наш взгляд на лаптях разного размера, дядя Вася достает из плетеной корзины мотки лыка. "Я для всех приготовил. Жаль, что вы торопитесь, а то каждый из вас сплел бы по паре лаптей себе", — говорит он и усаживает меня на скамейку постигать нехитрое, но забытое ремесло. Самого Василия Ивановича плести лапти научил его отец, который занимался этим профессионально.
Рассказ об этой обуви изобилует шутками-прибаутками да пословицами, к точности воспроизведения которых Василий Иванович предъявляет достаточно строгие требования: "Вот тут журналистка обо мне написала. Все переврала". На газетной полосе стоят карандашные пометки только в тех местах, где приведены фольклорные вкрапления с неточностями. Дядя Вася и сам пишет — в местную газету. Говорит, что его тексты лиричны — для отдыха, чтобы почитать приятно было. Статья про лапти называется "Рано списывать коня".
Еще не разошедшиеся по домам участницы ансамбля шутят, что заголовок до сих пор актуален: кризис, мол, может, и лапти придется носить да ко всем нехитрым предметам быта, ставшим музейными экспонатами, придется заново привыкать. Тем временем Андюков описывает весь процесс: от получения материала (лыка) до того, как лапти правильно надевать. "В соседнем селе, Черкасском, лапти моего отца еще хранятся. Его лапти даже в Америке хранятся. Он мне рассказывал, что смотрит — подростки на улице гуляют, а он дома сидит. Взял и лапти сплел. Когда он на пенсию уже вышел, велел готовить мне лыко и научил меня. Плести я много начал, когда уже в клубе перестал работать", — говорит дядя Вася.
Раньше Василий Андюков был директором клуба. Но после выхода на пенсию остался там уже в качестве сторожа. Так что весь музей из трех переполненных экспонатами комнат был создан простым сторожем с зарплатой в три тысячи рублей. Будто по тысяче за комнату. Все на энтузиазме да любви к истории только и держится. Помимо копеечной зарплаты Василий Иванович получает одну за другой награды, премии и звания. Плетение лаптей да увлечение краеведением уже принесли ему звания заслуженного работника культуры и даже почетного члена Чувашской академии наук. Правда, недавно пообещали выдать то ли грант, то ли премию, не разберешь всех тонкостей, на 50 тысяч рублей. "Вот такой дядя Вася. Сам себя похвалю. А то будешь ждать, никогда не похвалят. Так я сам", — шутит создатель музея.
Другой "музейный зал" оформлен как типичная горница в избе: кровать, люлька, стол с письменными принадлежностями, на стене висят балалайка и фотографии. Но начинается изба, как и положено, с красного угла. "Как любопытно, в генах, что ли, у нас заложено? Девочки, как заходят сюда, сразу за зыбку (колыбель, люльку — прим. авт.) хватаются. У них еще и мысли нет, чтобы матерями стать, а они уже хватаются. А мальчишки сразу за наган, он в соседней комнате. И за балалайку", — добавляет дядя Вася.
Наган и правда есть. И даже маузер. Винтовка и штык там же. Все это в третьей комнате, посвященной Великой Отечественной войне. И это тоже все можно брать в руки. Осторожно, но можно. Василию Ивановичу чужды холодные музейные правила — к эпохе нужно прикоснуться, иначе не прочувствуешь. Вот где можно подержать в руках кисет, сшитый неким школьником, присланный на фронт и привезенный прошедшим войну и выжившим солдатом обратно в родной Калмантай? Рядом с кисетом репродукция картины "Василий Теркин на привале" художника Непринцева. На ней в руках главного героя изображен такой же кисет.
Рассказывая о музее и особенно о лаптях, с которыми дядя Вася объездил всю область, участвуя в выставках и фестивалях, он постоянно сыплет фамилиями: Радаев, Шинчук, Фадеев. "А хоть кто-нибудь из них у вас тут был?" — спрашиваем мы. "Нет. Только с района один раз на праздник все-все-все приезжали. И с управления культуры, и все", — отвечает Андюков. В создании музея, кроме замечательного руководства ДК, никто не помогает. Все своими руками. И помещения готовили своими руками: снимали паутину, белили раз пять. Вот только полы неровные. Советуют постелить линолеум, да он, наверное, испортит атмосферу всю.
Основные посетители музея — это, конечно, дети. Ребятишки из Калмантая и соседних сел приходят, разглядывают, расспрашивают. Кажется, что нет большего счастья для дяди Васи, чем внимательный слушатель. Из города пока никто еще не приезжал, но если такое случится, он будет только рад: все покажет и расскажет, примет всех желающих. Посещение музея для всех принципиально бесплатное. Даже лапти Василий Иванович не продает: не успевает — раздаривает все. Но несколько подарков отложил: одни для Радаева, другие для силача Вячеслава Максюты. Последнему он как-то предложил порвать мокрое лыко. Силач-тяжеловес отказался. Сказал, что даже и не возьмется, уверен, что не сможет. "Вот такое лыко, — с гордостью объявляет дядя Вася. — Вот из чего лапти делают!"
Провожая нас, Василий Иванович зовет приезжать еще. С друзьями и семьями. И непременно на подольше. Чтобы и в баньку сходить, и переночевать на природе. В самом-то Калмантае ночевать негде, хотя иногда академикам, приезжающим со студентами, выделяют актовый зал ДК, "ну, тот, где елка обычно проходит". Но через село есть небольшая гостиница. Только это уже в Ульяновской области.
Распрощавшись с дядей Васей, мы решаем заскочить в соседний регион и посмотреть на большой храм в селе Илюшкино. Благо до него всего три километра. Ульяновская область встречает нас хорошей дорогой. Полотно меняется прямо от стелы, разграничивающей регионы. Там же стоит и обращенная в противоположную сторону невесть из чего сделанная табличка, на которой синей краской неровными буквами написано: "Калмантай!". Именно так — с гордостью и восклицательным знаком.
Остановки общественного транспорта в Илюшкино выкрашены в разные цвета, а гладкие асфальтированные дороги чище саратовских. Кажется, что попал в другое государство. После недолгого осмотра огромного храма заходим в магазин. Во время завязавшегося разговора с продавщицей пытаемся ей объяснить, зачем ездили в Калмантай. Наперебой рассказываем про лапти и музей. Андюков, говорим. Женщина что-то вспоминает. Василий Иванович, говорим. "А-а-а! Вася-то! Так сразу бы и сказали. Васю я знаю, конечно. Все его знают", — сразу оживляется она. Васю продавщица знает, а что у него целый музей свой — не знает.
Так и никто в области, кажется, не знает об этом музее. И радаевы с шинчуками, которые церемониально жмут дяде Васе руки на всяких ярмарках и конкурсах, кажется, не в курсе. Иначе давно бы уже Валерий Васильевич на заседании правительства спрашивал не где у нас в области лучшие грибы, а где лучшие лапти. А в фойе продавались бы не лоховские (от названия села Лох) магнитики, а пахнущая деревом обувь. Да и экскурсии "К дяде Васе в Калмантай" можно раскрутить. С банькой по-черному, плетением лаптей и перевязыванием снопов. А приезжающих наверняка встречал бы уникальный ансамбль "Пелеш".