С тех пор как краска в баллончиках стала доступной и получила широкое применение, Саратов все более плотно покрывается граффити. Разумно решив, что раз уж процессу сложно помешать, в центре города мэрия постаралась его возглавить. Самым заметным и позитивным результатом этих действий стали большие яркие картины, которыми художники разрисовывают стены новой набережной. Но недавно городу была предъявлена новая угроза: теперь любители помалевать расписывают не только недвижимость, но и транспорт. Неряшливыми самодеятельными рисунками разукрашено уже несколько трамвайных вагонов. И если принимать во внимание опыт других стран, это не такое уж безобидное явление, каким кажется на первый взгляд.
Как пишет в своем бестселлере "Переломный момент" американский писатель Малькольм Гладуэлл, в 1980-х годах Нью-Йорк оказался "в тисках одной из самых свирепых эпидемий преступности в своей истории". Уровень насилия был настолько высоким, что люди буквально боялись заходить в метро, поскольку там не только воровали и избивали, но и убивали.
"Но затем, внезапно и без всякого сигнала, эпидемия сорвалась вниз". И это было тем более удивительным, потому что экономика города (а значит, уровень занятости, зарплат и т. п.) в это время не улучшалась. "Что-то еще явно сыграло роль в повороте вспять. Самый загадочный кандидат на роль этого "чего-то еще" называется теорией "разбитых окон", — пишет автор.
"Разбитые окна" — это детище ума криминалистов Джеймса К. Уилсона и Джорджа Келлинга, которые утверждали, что преступность — это неизбежный результат отсутствия порядка. Если окно разбито и не застеклено, то люди, проходящие мимо, решают, что никто ни за что не отвечает. Вскоре будут разбиты и другие окна, и чувство безнаказанности распространится от здания с такими окнами на всю улицу, посылая сигнал всей округе. Знакомо, не правда ли?
В нью-йоркском метро проявлением этого правила были граффити, которыми вагоны подземки одно время были разрисованы сверху донизу снаружи и даже внутри. В середине 1980-х годов новому директору подземки Девиду Ганну поручили осуществить многомиллиардный проект ее перестройки. И начал он именно с борьбы с граффити. Рисунки сводили растворителями либо закрашивали. Если вагон приходил с граффити, его на время выводили из эксплуатации. Грязные вагоны ни в коем случае не должны были смешиваться с чистыми.
В депо в Гарлеме, где вагоны стояли ночью, в первую же ночь явились подростки и заляпали стены вагонов белой краской. На следующую ночь, когда краска высохла, они пришли и обвели контуры, а на третью все это раскрашивали. "Мы знали, что парни будут заниматься одним из грязных поездов, и только ждали, когда они закончат свою "работу". Потом мы брали валики и все закрашивали. Парни расстраивались до слез, но мы закрашивали все снизу доверху. Это было наше послание для них. Хотите потратить три ночи на то, чтобы обезобразить поезд, давайте. Но этого никто никогда не увидит", — цитирует Ганна автор книги.
Борьба с граффити шла с 1984 по 1990 годы. Параллельно полиция так же настойчиво и старательно задерживала безбилетников и арестовывала мелких правонарушителей. В 1990-х такую же стратегию начали применять в масштабах всего мегаполиса. Тех, кто кидал на улицу пустые бутылки или участвовал даже в небольшой порче имущества, арестовывали. А если кто-то мочился на улице, его отправляли в тюрьму. В результате, как уже говорилось, в Нью-Йорке добились поразительных успехов и грандиозного снижения уровня преступности.
"Теория "разбитых окон" основывается на предположении, что эпидемию можно прекратить, если заняться самыми мелкими деталями непосредственной среды", — пишет Гладуэлл. Иногда в Саратове это понимают как показательное участие первых лиц и известных предпринимателей в субботниках. Либо как очистку силами энтузиастов конкретного куска городского пространства. Эти действия можно только приветствовать. Но новые посаженные деревья, кустарники и цветы в ряде случаев были похищены или загнулись от отсутствия ухода. А очищенные от мусора территории вскоре вернулись в прежнее состояние усилиями менее сознательных земляков. Лишь системная ежедневная работа может что-то изменить.
Что больше влияет на "ощущение порядка" в Саратове — цветы перед зданием администрации Ленинского района или вечно загаженный торговцами въезд на трамвайный мост (в паре сотен метров от здания администрации), который никто давно не пытался привести в нормальный вид?
"Преступление — это относительно редкое и абсолютно ненормальное событие. Чтобы оно совершилось, должно случиться нечто дополнительное, поверхностное, которое подтолкнет неблагополучного человека к насилию. И согласно закону силы обстоятельств эти переломные моменты могут оказаться совершенно простыми и обыденными, такими как ежедневные признаки беспорядка", — пишет Гладуэлл. Руководителям Саратова не стоит забывать об этом, спокойно глядя на наши трамваи, которые "раскрасили какие-то детишки".