За последние семь с половиной лет в Саратовскую область переехали жить и работать 19 тысяч участников государственной программы переселения соотечественники из-за границы. Люди едут из Казахстана, Узбекистана и Украины. Кроме того, Саратовскую область как новое место жительства выбирают уроженцы Молдовы, Армении, Киргизии и других стран. Новые россияне рассказали, ради чего они решились бросить родные места и как им живется сейчас.
Марина, 60 лет, переехала в Россию из Уральска (Казахстан) в декабре 2001 года с мужем и двумя сыновьями
— Мы уехали из Казахстана, так как не видели там никаких перспектив для наших детей. Работы не было. Муж работал водителем маршрутки, но в 2000-х стало сложно, этот бизнес лопнул. Я была секретарем в школе. Там мне сказали, что скоро вести документооборот придется на казахском, а я не знала язык настолько хорошо — стало понятно, что рано или поздно я останусь без работы.
Директор школы просила меня остаться, говорила, что вместо меня переводить документы будут учителя. Но мы хотели, чтобы наши дети жили в своей стране, поэтому переехали и не жалеем. Тогда лавина людей пошла из Казахстана в Россию.
Когда мы уезжали оттуда, мы были в расцвете сил. Мне и мужу было чуть за 40. Но переезд был тяжелый. Мы пережили сильный стресс. Сначала прибыли в Тамбовскую область, и сразу же возникли проблемы на таможне — нам сказали, что мы провезли машину, «РАФик», как иномарку. В итоге муж выкупал машину в течение полугода.
Документы тоже оформляли с трудом.
Нам полгода указывали на ошибки, рвали бумаги, тянули время, заставляли переписывать заявления — это была пытка!
Мы поехали в областной центр, и у нас на глазах все исправили, взяли пошлину — 300 рублей, и все! В считанные минуты все было готово. Но все это привело к необратимому ущербу для здоровья.
Из-за переезда мы многое потеряли. Очень неудачно продали квартиру — в период, когда жилье в Казахстане никто не покупал. Мы получили за нее 3 тысячи долларов, раздали долги — осталась одна тысяча. Копейки. А была двухкомнатная квартира — комната, спальня и зал. В Саратове мы до сих пор снимаем жилье. Сейчас уже не так сложно об этом говорить, это уже прошло. Воспоминания притухли, все отболело.
У меня в России работы по специальности не было, была продавцом, потом стала кондуктором в автобусе в 90-м, на 6-ке. Муж устроился шлифовщиком-станочником на Саратовский подшипниковый завод.
Мы не получили льгот как беженцы, или вынужденные переселенцы: муж заболел — у него нашли опухоль мозга. Для получения материальной помощи надо было каждый год ходить отмечаться в миграционной службе — подтверждать место жительства. Но муж попал на операцию, был в тяжелом состоянии. Я сообщила в миграционную службу, что он не может отмечаться. Мне ответили, что это не страшно, что муж может прийти, когда получится.
Муж перенес операцию, ему вырезали опухоль, в череп вставили пластину. После операции он не мог ходить. О том, чтобы где-то отмечаться, мы уже не думали. А потом узнали, что опоздали с бумагами. Разбираться во всем этом не было сил.
Ностальгия по Казахстану у меня была очень сильная — каждая улочка снилась, каждый переулок города знала наизусть. Отпустило только в прошлом году, спустя 16 лет после переезда. После того, как у меня развилась болезнь Паркинсона. Она прибила ко дну, свое состояние я поставила во главу угла. Мужа ностальгия не мучила.
Здесь, в Саратове у нас уже пятеро внуков. А я еще помню наш тамошний дом — 24 квартиры. Мы там всех знали. Сейчас в том доме в Уральске остались только две знакомые нам семьи, остальные уехали. Многих я нашла через сайт «Одноклассники». Временами до сих пор плачу.
Оксана, 37 лет, переехала в Россию летом 2011 года из Ташкента (Узбекистан) с двумя детьми и мужем
— Я устала от того, что муж работает в России, а я живу в Ташкенте. Не сказала бы, что в Узбекистане было сложно, но мы — русские, для нас родина — это все равно Россия. Нам было важно будущее детей. Хотелось, чтобы они поступили в достойные вузы и имели российское образование. Я люблю Ташкент, но мы там все равно не свои. Там уже остается мало русских. Думаю, так распорядилась судьба, что нам надо жить в России. Мы тут полезнее, что ли.
Я всегда говорю, что мне гражданство далось потом и кровью. Для получения разрешения на временное проживание нужны были результаты анализов. Тогда было очень много эмоций, сложностей с маленькими детьми — им было 1,5 года и 7 лет.
Как сейчас помню: жара, мы ходим по инстанциям, таскаемся по диспансерам, дети боятся, плачут.
Хотя я была участницей программы переселения, нас очень хорошо встретили в министерстве занятости, труда и миграции, всегда помогали и подсказывали. Мы получили подъемные — в тот момент на всю семью выдали около 70 тысяч рублей. Никогда не было проблем с миграционной службой.
Многих с разрешением на временное проживание и без гражданства не берут здесь на работу. А ведь никто, ни один российский гражданин так не исполняет законы, как мы, переселенцы — мы дорожим правом тут жить, и нарушать законы не в наших интересах.
В момент получения гражданства, паспорта, нужна постоянная прописка. А где ее взять? У меня была подруга, она меня выручила и нас прописала. Нам помогли, потом мы тоже селили у себя друзей, прописывали их. А если друзей у человека здесь нет? Люди приезжают, и поначалу у них нет жилья. Куда бежать?
Все как-то выкручиваются, пытаются оформить временную регистрацию, снять квартиру. Некоторые регионы предлагают возможность временного размещения, выдают комнату в общежитии. В Саратовской области этот вопрос вроде бы пока на стадии обсуждения.
Ностальгия, конечно, есть. Я ведь в Узбекистане родилась, от этого никуда не деться. Там отчий дом, родные улицы, учебные заведения. Россия — это мое отечество, а Ташкент, Узбекистан — это родина. У меня там до сих пор живут мама с папой, никак не могут вырваться. Я семь лет там не была и их не видела. А семья мужа переехала — все 11 человек.
Разница в менталитете мне заметна. Мы — люди, которые родились в Азии. Я никогда не стесняюсь говорить, что я из Узбекистана, я горжусь этим. Там мне привили гостеприимство, уважение к старшим, привычку общаться, дружить, поддерживать порядок в доме, семье, в общении с друзьями. Но человек везде окружает себя теми людьми, с кем ему приятно общаться. И с местными у меня хорошие отношения — с 2004 года дружу с коренной саратовчанкой. Ей нравится приходить к нам в гости и быть окруженной «русскими азиатами».
Сожалений о переезде у меня нет. Не жалела ни дня, ни минуты, ни секунды, ни разу. Даже когда было совсем тяжело и плакать хотелось, даже когда устала так, что уже все, все! Но я всегда брала себя в руки. Думала, если мне дано Богом это испытание, значит я должна его пройти.
Я воссоединилась с мужем и отечеством. Мы считаем, что мы русские и мы должны себя найти именно здесь. Сейчас у нас все хорошо. Работаем, смогли купить домик. Мы любим Саратов. По нашим рекомендациям безумное количество людей решили перебираться сюда. Дочка сейчас заканчивает 9-й класс. Я даже не представляю, куда бы она пошла дальше. А тут она, возможно, поступит в художественное училище.
Зоя, 52 года, переехала в Саратов из Казахстана в 2000-м году с мужем и сыном
— Тогда все ломанулись в Россию, и мы тоже решили переехать. Отказались от казахстанского гражданства, стали подданными России, прописались — все в течение полугода. Муж приехал в Россию на полгода раньше нас, работал водителем. Я была домохозяйкой.
В Казахстане за копейки продали дом, купили «ГАЗель», потом вторую «ГАЗель».
Самым сложным было снять квартиру на первое время. В 2005-м году купили дачу, оформили ее как дом, потом надстроили второй этаж.
У нас нет никаких сожалений, мы рады, что оказались здесь. Думаем, почему не сделали этого раньше. Сын выучился на логиста, работает водителем-экспедитором. Женился, вместе с женой они купили квартиру в ипотеку.
Раньше меня тянуло на родину, там остались брат и сестра, и мы ездили к ним каждый год. Сейчас, уже года три, не тянет совсем. У всех есть интернет, общаемся по скайпу.
Наталья, 40 лет, переехала в Энгельс из Казахстана в 2012 году с мужем и двумя детьми
— Нам казалось, что для наших детей будущего там нет. Сын пошел в 9-й класс, надо было определяться с дальнейшей учебой. Хотелось, чтобы у сына был российский аттестат, чтобы он получил образование здесь. Это подтолкнуло нас к переезду.
Непросто было все. Оформляли документы, прошли через сумасшедшую бюрократию. Долго не могли найти работу. Я — бухгалтер, у меня был опыт работы, но когда на собеседовании узнавали, что я из Казахстана, сразу говорили: «Мы вам перезвоним». Упрощало положение то, что мы сразу же купили дом.
Мы были участниками программы переселения, нам помогли с гражданством, но у нас не было денежных пособий. Мы надеялись получить единовременную помощь, но купили жилье и прописались в Энгельсе, который не входил тогда в список населенных пунктов, где принимают участников программы переселения. На следующий год Энгельс в этот перечень включили. Толку от этого конкретно для нас уже не было.
Грусть и ностальгия, конечно, есть. Раз в три месяца ездим в родной город.
Дети туда не хотят. Им тут хорошо, у них тут друзья. У старшего — учеба. А мы скучаем — у нас друзья там.
Обид у нас нет — мы сами приняли решение о переезде. Хотя в Казахстане жили наши предки до седьмого колена, и когда там изменилась языковая политика, возможно, в глубине души и была обида. А злости нет. Хотя, если бы не история с языками, мы бы, наверное, никуда не поехали. Но у нас и тут все, слава Богу, неплохо.
Мы ни о чем не жалеем. Первое время была жуткая тоска — мы были без работы, без налаженного быта, оставили там дом, приехали сюда и в 30 с лишним лет все начали с нуля. Но в итоге смогли добиться всего, чего хотели.
Дарья, 37 лет, переехала в Россию из Казахстана в 1999 году
— Я переехала в Саратов в 1999 году, хорошо помню этот день — 1 марта. Тетя и дядя купили тогда здесь квартиру, звали к себе жить. У меня не очень ладилась учеба в Казахстане — обычно нам заранее говорили, сколько стоит зачет или экзамен. Русский вопрос тогда стоял там довольно остро. Я подрабатывала в журналистике, и моя начальница мне довольно честно сказала: «В местной газете у тебя нет будущего».
В итоге я уехала. Здесь ограничений для нас, переехавших, было очень много, принимали не на каждый факультет. Поступать на психолога было нельзя. Я могла подать документы на русскую словесность или коррекционную педагогику. Выбрала русский язык. Училась, конечно, на коммерческой основе. В институте гоняли с документами — восемь раз сдавала анализы на ВИЧ.
Гражданство получила в 2002 году, до этого у меня был вид на жительство. Родители переехали сюда позже, в 2003 году, и получили гражданство быстрее — за полгода. Брат, который переехал по программе переселения соотечественников в 2012-м, стал гражданином России за несколько месяцев.
Переезжать было морально тяжело — родители и друзья оставались в Казахстане. Я очень много тратила на телефонную связь — мобильных тогда не было, переговоры стоили очень дорого. Каждые две недели ездила в Казахстан — мне просто звонили знакомые знакомых и говорили, что едут туда и могут взять попутчика.
Сложно было понять местный менталитет.
Сначала казалось, что люди тут другие — что у них меньше человечности, сочувствия, что их внимание в основном направлено на себя.
Они как будто менее расположены проявить сочувствие и заметить кого-то. Это не восток…
А с работой все было легко, всегда устраивалась сама, никакого блата не требовалось. В моем родном городе, если ты не очень хороший специалист, но чей-то кум, брат или сват, на работу тебя возьмут охотно. Тут мне никогда не приходилось искать кого-то, чтобы меня порекомендовали.
Я очень люблю родной город в Казахстане, воспринимаю его как место силы, приезжаю туда как на курорт. Мне там комфортно: люди более лояльны к окружающим, они человечные, уважают старших. Там нет стольких брошенных стариков, в России это реально ужасает. Там люди менее пьющие. Я радуюсь, что мой город развивается, становится лучше, но сохраняет свой неповторимый облик. Горжусь им и теми замечательными людьми, которые там родились и выросли.
Мыслей о том, чтобы вернуться назад, у меня нет — слишком многое утрачено. Я понимаю, что нашла бы себя и там, неплохо бы устроилась, но это я сейчас могу так оценить ситуацию. Никогда не задумывалась, жалею ли. Жалеть… Какой смысл? Легче не станет. В Россию переехали многие из моих знакомых, буквально десятки семей, и я не знаю никого, кто об этом сожалеет.
Справка
С июня 2010-го года в Саратовской области работает программа переселения соотечественников из-за границы. В 2017 году в регион прибыло 2,6 тысячи переселенцев. Работу нашли большинство трудоспособных переселенцев — 1,3 тысячи, более 800 человек получили работу с помощью органов службы занятости. 147 переселенцев (8 процентов) — учатся в вузах, 72 человека занимаются маленькими детьми.
Подавляющее большинство (89 процентов) переселенцев — русские, украинцы, белорусы, пять процентов переехавших в регион — татары, шесть процентов составляют армяне, казахи, корейцы, узбеки. Согласно указу президента от июня 2006 года, участник госпрограммы и члены его семьи могут получать материальную помощь — компенсацию из федеральной казны расходов на переезд и госпошлины за оформление документов о статусе переселенца. Переселенцы также могут получить подъемные — 20 тысяч рублей переселенцу и 10 тысяч — члену его семьи. Эти деньги управление по вопросам миграции ГУ МВД России по Саратовской области платит переселенцам после обращения с запросом на господдержку.
По данным пресс-службы регионального ГУ МВД, в 2017 году правом на получение пособий воспользовались более 1,3 тысячи человек, им выплачено более 25,99 миллиона рублей за счет средств федерального бюджета.