В 1913 году на парижские экраны вышел первый, еще немой фильм Луи Фейяда «Фантомас, человек для гильотины» (Fantômas — À l’ombre de la guillotine), и именно с него начинается киножизнь знаменитого преступника, главным козырем которого оказывается мастерское умение менять внешность и выдавать себя за других людей.
Персонаж по прозвищу «Fantômas», то есть человек-фантом, является культовым антигероем французской литературы и кино. От французов этот злодей достался нам после выхода знаменитой кинотрилогии Андре Юнебеля, и был в СССР даже популярнее, чем у себя на родине.
Фантомас — это резиновая сине-зеленая образина вместо лица, зловещая киномузыка при появлении, утробное «ха-ха-ха» при исчезновении, фантастические прибамбасы образца 60-х плюс безуспешные догонялки с участием суетливо-комичного живчика Луи де Фюнеса…
Кадр из фильма «Фантомас разбушевался» (1965) / © fdb.cz
А что, собственно, знает сегодня взрослый российский гражданин о Фантомасе? Да примерно то же, что когда-то знал советский пионер Дениска из рассказов Виктора Драгунского: «Во-первых, тайна! Во-вторых, маска! В-третьих, приключения и драки! И в-четвертых, просто интересно, и все!»
Негусто. По иронии судьбы, молодые граждане СССР часто могли заглянуть в конец задачника, не имея понятия о начале и о середине. Нас сделали двоечниками, выдав нам обглоданные буквари и заперев в сейфы нормальные человеческие учебники.
Когда в фильме Эльдара Рязанова бедняга Ипполит лез под душ прямо в пальто, многие ли замечали, что нечто похожее уже проделывал Кэри Грант в «Шараде» Стэнли Донена? Мы радовались «Лимонадному Джо», не подозревая, что фильм Олдржиха Липского — не вестерн, а пародия (а где было смотреть вестерны, если в советском прокате имелись разве что «Дилижанс» и «Великолепная семерка»?).
Примерно такая же инверсия случилась и с Фантомасом. В культурологическом расследовании Андрея Шарого «Знак F: Повелитель Ужаса» об этом рассказано подробно, и я по ходу своей статьи буду приводить факты и цитаты из этой увлекательной книги.
Вначале я уже упоминал кинотрилогию об этом персонаже: «Фантомас» (Fantômas, 1964), «Фантомас разбушевался» (Fantômas se déchaîne, 1965) и «Фантомас против Скотланд-Ярда» (Fantômas contre Scotland Yard, 1967), которая была в советском прокате и — за неимением серьезных конкурентов на этом поле — произвела неизгладимое впечатление на мальчишек всех возрастов.
Оказывается, три этих фильма были лишь вершиной айсберга с многолетним бэкграундом. Эти ленты изначально задумывались как пародия на классическую пенталогию Луи Фейяда (после первого из «Фантомасов» на парижские экраны вышли еще четыре немых фильма того же режиссера).
Фантомас в 1913 году / © fotostrana.ru
У Юнебеля и сам антигерой, и благородный журналист Фандор, и белокурая красотка-фотограф Эллен работали, главным образом, на подхвате у комического придурка Жюва. А вот оригинальные ленты были серьезными, даже мрачноватыми, и более ста лет назад зрители ценили их не за комические гэги, а за изысканно-романтическую жуть.
Публике начала ХХ века нравился роковой кинообраз Фантомаса: у Фейяда это «убедительный любовник с великолепными светскими манерами, лишенный жалости, но исполненный зловещего лоска». В свою очередь, ленты Фейяда были экранизациями романов французских писателей и репортеров Пьера Сувестра и Марселя Аллена.
Первая книга о злодее-в-маске появилась в 1911 году, а последняя, сочиненная в одиночку престарелым Алленом (соавтор скончался в год начала Первой мировой войны), вышла аж в 1963-м! «На создание романа уходило примерно три недели, — деловито подсчитывает прибыль Андрей Шарый. — За роман Сувестр и Аллен получали две тысячи франков плюс три сантима с каждой проданной книги, если реализация тиража превышала 50 тысяч экземпляров. Такой коммерческий успех и не снился гениальным, но нищим поэтам-художникам Монмартра и Монпарнаса!»
Как видим, создатели Фантомаса были литературными родичами отнюдь не Бальзака и Флобера, а нынешних Бушкова и Устиновой. Книги не изобиловали красотами стиля, порой были склепаны на скорую руку и довольно неряшливо. Но в какие времена читатель pulp fiction обращал внимание на стиль или сюжетные несообразности?
«Если написать интересно, то публика простит авторам и глупости, и ошибки», — цитирует исследователь циничное признание Марселя Аллена. Любопытно, что Фантомасу обрадовались французские сюрреалисты — Аполлинер, Жакоб, Магритт, Кокто, Бретон: «его образ, хоть и выписанный „старым пером“, провозглашал отказ от прежней эстетики, нарушал табу belle epoque».
По сути, и потребители бульварщины, и высоколобые смакователи потаенных смыслов сходились в одном: им нравилось в этом персонаже то, что он — в отличие от Мориарти и прочих традиционных злодеев — под конец уходил от ответственности, оставляя полицию с носом.
В начале ХХ века публике надоело сочувствовать бесхребетному добру; она «ждала именно такого героя, зловеще элегантного, обаятельного, во всех отношениях превосходного, олицетворяющего непобедимость и притягательность Зла». Возможно, и Первая мировая — с ее кровью, ужасом, насилием — стала психологически допустима оттого, что в массовое сознание проник вирус релятивизма и обаятельный порок «переиграл» скучную добродетель.
Так что же делать добру? Быть может, ради победы воспользоваться фирменными приемами зла? В фильмах Юнебеля и Фандор, и Жюв, охотясь за Фантомасом, идут по его стопам, мимикрируя, изменяя внешность. Но особых успехов героям достигнуть не удается — чего не скажешь о главном кинонаследнике Фантомаса, Итане Ханте из киносериала «Миссия невыполнима» («Mission: Impossible»).
Враг пользуется масками, отчего же нам нельзя? Враг жесток, так и мы не будем гогочками. Враг нарушает закон, почему же мы должны быть щепетильны? Ну-ка стравим благородного Зорро и Фантомаса и поглядим, кто кого переборет. В первой же «Mission: Impossible» грань между преступником и его антагонистом опасно истончается. Авторы доказывают, что победа над Фантомасом возможна — если Жюв и сам станет немножко Фантомасом. Однако не слишком ли высокой окажется цена победы?
Зорро — Фантомас наизнанку. Романтический герой скрывает лицо за черной маской лишь потому, что количество объектов мщения не позволяет ограничиться одной театрализованной акцией; в тот момент, когда число объектов сократится до одной единицы, настанет миг срывания всех и всяческих масок и последнего удара по пороку — уже с открытым забралом.
Кадр из фильма «Зорро» (1975) / wikimovies.ru
Тактика Зорро есть тактика одиночки. Иное дело — Фантомас. За этим стоят организация, кадры, фантастические гаджеты, финансы. Он-то может наносить удары по всем фронтам и обходиться без прикрытия. Может, но не хочет, перекладывая вину за свои проступки на посторонних: пусть журналист Фандор сам доказывает, что не крал бриллиантов!
Разница тактик двух персонажей массовой культуры продиктована различием их конечных целей. Месть Зорро конкретна, поскольку объекты заранее сосчитаны (тебе, тебе и тебе — по заслугам, остальные отдыхают). Конечная цель Фантомаса глобальна, а потому всегда оказывается фикцией; эта цель, как и облик самого антигероя в маске, не имеет четких очертаний.
Именно поэтому мы, сегодняшние, наблюдая за похождениями Фантомаса, не отождествляем себя с ним и не сочувствуем ему. Он воспринимается как часть той силы, которую умом не понять, которая вечно хочет, как хуже, и вечно наступает на грабли…