Доктор наук, автор «Истории советской фантастики» Р. С. Кац всё не унимается и предлагает новые фрагменты из своей будущей книги. В центре его внимания — русская, советская и переводная литература. И о каждой автор еще надеется сказать что-нибудь необычное или хотя бы неожиданное.
«Выходи, Евгений!» («Евгений Онегин» Александра Пушкина)
Если перечитать пушкинский роман в стихах свежим взглядом, можно найти в тексте множество примеров того, как за два столетия менялось значение некоторых слов. К примеру, во времена Пушкина слово «туалет» употреблялось исключительно в смысле «одежда». Читаем: «В последнем вкусе туалетом / Заняв ваш любопытный взгляд, / Я мог бы пред ученым светом / Здесь описать его наряд». Кстати, и слово «уборная» во времена Пушкина имело иной смысл. См. в том же «Онегине»: «Он три часа по крайней мере / Пред зеркалами проводил / И из уборной выходил / Подобный ветреной Венере, / Когда, надев мужской наряд, / Богиня едет в маскарад». Воздержимся от комментирования последних слов из этой цитаты: во времена Пушкина слов «трансвестит» и «трансгендер» вообще не существовало…
Пятое измерение со всеми удобствами («Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова)
Если бы Мастер и Иван Бездомный угодили в ту же психушку, что и Йозеф Швейк, они бы застали там профессора, утверждавшего, будто «внутри земного шара имеется другой шар, значительно больше наружного». Ну и что здесь безумного? Обычные топологические выкрутасы в духе Маурица Эшера. Коровьев, желая поразить Маргариту возможностями шефа, объяснял: «Тем, кто хорошо знаком с пятым измерением, ничего не стоит раздвинуть помещение до желательных пределов». Сам Воланд сетовал на то, что москвичей испортил квартирный вопрос. Ну так и помог бы им, раз умеешь! Жалко тебе, что ли? Раздвинул бы квартиру на Садовой 302-бис «до черт знает каких пределов» и заселил бы в нее всех, кто нуждается в жилплощади. Да, «нехорошая» отдельная квартира превратилась бы в еще более нехорошую коммуналку. Но где найти в Москве хорошую квартиру за небольшие деньги?
«Надо, Родик, надо!» («Преступление и наказание» Федора Достоевского)
Если бы экранизацию «Преступления и наказания» в СССР взялся снимать Леонид Гайдай, то сюжет романа чуть подправили бы. Студент Раскольников (Александр Демьяненко) стал бы провинциалом, который приехал в Санкт-Петербург, чтобы приобщиться к местным обычаям, и попал бы в сети чиновника Мармеладова (Фрунзе Мкртчян) — племянника старухи-процентщицы. В середине фильма коварный Мармеладов вручал бы гостю топор и вкрадчиво говорил: «Главное, тетя просила, чтобы это сделали именно вы». «Старуха сама просила?» — ужасался бы Раскольников. «Очень! — притворно вздыхал бы Мармеладов. — И учтите, обычай требует, чтобы все было натурально. Тетя будет сопротивляться, брыкаться, даже кусаться, звать полицию, но вы не обращайте внимания. Это старинный красивый обычай…»
Кто тут обижает гувернанток? («Мэри Поппинс» Памелы Трэверс)
Если допустить, что вакансия лидера Всемирного профсоюза английских гувернанток свободна, то занять ее обязана Мэри Поппинс. В доме № 17 по Вишневому переулку уже привыкли к ее регулярным отлучкам, а потому она в любой момент может сорваться с места — восстанавливать справедливость. Первым делом ей надо слетать в чеховский рассказ «Дочь Альбиона», где помещик Иван Грябов вовсю глумится над бесправной гувернанткой, превратив место рыбалки в нудистский пляж: это, мол, «наука им, иностранцам!». Тут-то с неба, держась за ручку зонтика, спускается Мэри Поппинс. Лицо ее мрачно.
«Вы назвали мою коллегу мисс Тфайс куклой, чучелом и канальей!» — ледяным тоном говорит она по-английски, и Иван Кузьмич, который только что ни бельмеса не смыслил в языке Байрона, вдруг начинает его понимать, как родной русский. По голосу Мэри Поппинс Грябов сразу чувствует: явилось начальство. Он съеживается и бормочет: «Я ошибся! Простите! Эскьюз ми!» А Мэри Поппинс сурово продолжает: «Вы издевались над ее носом! Вы трясли перед ней своей голой задницей. Вы говорили, что она черствая, бесчеловечная, сухая!» Грябов трясет головой: «Мягкая! Человечная! Прекрасный нос! Я беру свои слова обратно! Я больше не буду! Я… Я повышу ей жалованье! Только не смотрите на меня так!..»
Четверть часа спустя местный предводитель дворянства Отцов, появившись на берегу, застает такую картинку: мисс Тфайс невозмутимо удит рыбу, а Грябов, втянув голову в плечи, сидит на песочке. «Что стряслось, Иван Кузьмич?» — удивленно спрашивает Отцов. «Англичанка гадит», — шепчет ему Грябов. Но очень-очень тихо, чтобы мисс Тфайс, упаси боже, не услышала.
Гибрид начинает и выигрывает («Мойдодыр» Корнея Чуковского)
Если бы Грязный Гарри искал себе достойного соперника, то лучшего кандидата, чем Мойдодыр из одноименного стихотворения (1923), не найти. Исход битвы непредсказуем: либо янки перекрутит нашему краник, либо наш умоет американца.
Корней Чуковский отлично знал, что люди издавна пугают себя вымышленными существами-гибридами, и не собирался отступать от традиции. Что из себя представляет Мойдодыр? «Среднее арифметическое» между работником коммунальных служб («умывальников начальник») и сутенером («мочалок командир»). Как он выглядит? Как помесь рукомойника с Тамерланом («кривоногий и хромой»).
Вспомним, что еще в Древнем Египте придумали сфинкса (льва с человеческой головой), Анубиса (человек плюс шакал), Тота (человек плюс ибис) и др. В Древней Греции популярны были кентавр (человек плюс конь), минотавр (человек плюс бык), мантикора (лев плюс человек плюс скорпион) и прочие. В «Искушении святого Антония» Босха страшнее всего те бесы, которые «составлены» из трудносовместимых элементов. Думаю, Мойдодыр неплохо вписался бы и в ужасный сон пушкинской Татьяны: «Один в рогах, с собачьей мордой, / И умывальник с ним хромой, / Здесь ведьма с козьей бородой, / Тут остов, чопорный и гордый, / Тут карла с хвостиком, а вот / Полужуравль и полукот…»
Терминатор, Чужой, Годзилла и прочие персонажи современного масскульта — тоже гибриды. В этом мрачном ряду есть, пожалуй, лишь одно приятное исключение. Читая название существа, воображаешь жуткую мешанину: пятиметровое рукастое скандинавское чудище (troll) плюс выпотрошенный египетский фараон (mumie). Брр! Однако милейшие муми-тролли (Mumintroll), придуманные Туве Янссон, выглядят иначе: как забавные карликовые бегемотики…