В редакцию ИА «Версия-Саратов» обратились бывшие заключенные, которым «посчастливилось» побывать в ОТБ-1 УФСИН по Саратовской области. Они рассказали о порядках в этом учреждении, питании, лечении и прочем. Это истории от анонимов. Но заключенные заявили, что за свои слова «отвечают».
«Могут в петухи определить»
Владимир, бывший заключенный, пробыл в ОТБ-1 несколько месяцев в 2017 году и в конце 2018 года, лечился в два захода (этапирован из колонии № 23 Красноармейского района):
«Попасть в ОТБ-1 несложно. Достаточно «вскрыться» (совершить необдуманный поступок, описывать который нам запрещает действующее законодательство, — прим. авт.) и дорога тебе прямиком в психиатрическое отделение. Только желающих особо нет. У меня в зоне знакомый был, он во время работы упал, повредил ногу. Так он хромал до последнего, пока совсем ходить не перестал. Каждый старается, у кого срок небольшой, дотянуть до освобождения, чтобы потом в обычной больнице лечиться.
Сидел в колонии полгода. Там заключенного хотя бы человеком считают, а в ОТБ-1 плохое отношение из-за администрации. Меня отправили на принудительное лечение, поэтому деваться некуда. Хотя есть места, где еще хуже. Те больные, кто из колоний № 7 и № 13, боятся возвращаться назад, стараются подольше протянуть. Там режим еще ужаснее.
В зоне теоретически есть дежурный инспектор из числа сотрудников, но его чаще всего нет. За порядком следят «хозяйские шныри». Они создают режим в два раза хуже того, что по закону (существуют «Правила внутреннего распорядка исправительных учреждений», зарегистрированные в минюсте, — прим. авт.). Когда новеньких принимают, сначала «шмонают» сотрудники, потом активисты. Последние смотрят, что у тебя при себе. Могут забрать, если вещь понравилась.
На ночь отделение закрывается. Там рулит актив, он устанавливает свои правила: «Как сказали, так и будет!». У входа стоит «ночной». Это типа дневального в армии, также из числа заключенных. Его обязанность — следить за порядком. В первую очередь, чтобы никто «не вскрылся» и не ушел. Есть ведь полные дебилы, много чего могут отчубучить. Один дурачок ночью при мне в магазин за сигаретами собирался, другой — выпить захотел.
Сотрудники почти ничего не делают для изменения ситуации. Зачем им руки марать? Сказали активистам: «Фас!», они все сделают, несговорчивому зеку жизнь превратят в ад. Могут не только отнять здоровье, но и судьбу сломать. Кто-то из руководства скажет: «Этого в петухи!». Сделают, не задумываясь. Иногда в воспитательных целях отправляют людей «на вязки» (привязывают к кровати, — прим. авт.). Система отработана: простынями фиксируется грудь, руки и ноги, человек находится в полностью беспомощном состоянии. Сделать с человеком в таком состоянии могут все что угодно. Подвергнуть издевательствам могут за все! Например, за сказанные слова по телефону или на свидании. Заключенным положен телефонный звонок. Рядом с аппаратом стоит активист, слушает. Нельзя сказать матери: «У меня все плохо со здоровьем!». Потом будет разбор, пойдешь «на вязки». Написать в письме и попросить помощи у родных, например, купить лекарства, тоже невозможно. Все изложенное проверяется в спецчасти. Заявить о проблемах при личной встрече тоже проблематично. Заключенным-больным длительные свидания не положены, только краткосрочные. Они проходят в помещении тюремного кафе, где постоянно находится представитель администрации. Этот человек слушает внимательно.
Когда бывший зек выходит на свободу, никто из администрации не боится, что он расскажет, что там происходит. Тех, кто беспредельничал, спрячут. В официальном ответе напишут, мол «знали бы, такого не допустили». Если из колонии жалобу пишешь — никуда не отправят, добьешься — прочитают раньше тебя. И не дай Бог, там будет негатив про них.
По этим причинам нет возможности сообщить о себе из ОТБ-1 достоверной информации. Когда туда приходит прокурор, все перемещения по колонии запрещены, даже в случае проведения хозяйственных работ. Чтобы случайно никто не подошел, не пожаловался. То же самое во время визитов правозащитников. Сам видел, как один осужденный обратился к проверяющему, а потом — пропал. Спросил тогда у активистов: «Куда делся?». «Здоровье отобрали немножечко», — ответили они. Поэтому никто просто так в зону не войдет, к визитам тщательно готовятся. Например, отделения часто бывают переполнены. Лично мне приходилось перед проверкой выносить кровати в подвал, где морг. Было 55 больных, а на момент проверки стало — 17.
Питание в ОТБ-1 исключительно отвратительное. На первое бывают щи — капуста голимая, иногда суп из разваренных макаронных изделий. С июля и до конца декабря 2018 года видел 4 раза творог, яйца 2-3 раза. Масло выдается каждое утро, вернее спред. Гуляш — шкварки, порции — маленькие. В большинстве отделений прием пищи в палатах. Ее туда доставляют в термосах-бачках сами заключенные. Был однажды в самой столовой, есть пищу не мог — тошнило сильно из-за вони.
Что касается лечения, то врачи и активисты контролируют прием препаратов. Пока не выпьешь, не выйдешь из процедурной. На все случаи жизни есть одна таблетка в красной оболочке. Но подъем в 6 утра и зарядка для всех обязательна, если только у тебя не постельный режим. В остальном всем плевать — плохо тебе или тяжело. Из облегчения режима для больных — сон дневной с 14.00 до 16.00».
«Рот откроете, ляжете»
Кирилл, был в ОТБ в двух лечебных отделениях в 2017–2018 годах (этапирован из колонии № 33 поселка Елшанка):
«Когда приехали в больницу, меня и еще нескольких заключенных встретил СДПешник (активист из секции дисциплины и порядка, — прим. авт.), чтобы разобраться — кто мы такие «по жизни». Сначала предложил написать на тетрадном листке заявление о нетрадиционной ориентации. Говорил, мол «никуда не пойдет, сидеть будете нормально, это для подстраховки». Мы отказались. Потом уже сотрудники УФСИН повели на взвешивание, фотографирование. Вымыться не дали, хотя по правилам внутреннего распорядка — положено. Во время перемещений по колонии заговаривать ни с кем нельзя. «Рот откроете, тут ляжете», — припугнул сопровождающий.
По всей ОТБ-1 установлен тотальный контроль администрации не только за зеками, но и за сотрудниками УФСИН. Везде посты, они записывают все передвижения по колонии. Вся информация докладывается руководству учреждения. Это дает основание администрации делать выводы — выполняют ли свои обязанности сотрудники, проверяются ли отряды, есть ли досмотр заключенных.
В отделении было немного народу, всего 10 человек, поскольку оно специфическое. Там постоянно находятся медбратья из числа хозяйственного отряда — «пожарники». Они там всем заправляют, во время проверок их прячут. Врачи осматривают человека, но за соблюдением режима следят не они. Только по разрешению того же СДПешника, можно выйти покурить на 5 минут несколько раз в день. Надо в туалет — отпрашивайся, если не разрешили — «вали в штаны».
Если хочешь, чтобы тебе дали постельный режим — плати активистам. То же самое и по поводу «актировки». Дело в том, что есть люди с 3-4 стадией рака, их можно по закону досрочно освобождать по болезни. За эту «актировку» нужно платить активистам 50 тысяч. Вместе со мной в отделении лежал заключенный Сергей Хуторной, уже ходить не мог, возили его на коляске. Позвонить домой — нельзя, спросить было ли решение суда об освобождении — тоже. Так и умер в заключении, хотя за две недели до смерти было решение апелляционной инстанции областного суда, подтвердившее законность освобождения.
Смертность большая среди больных. При мне умерли в хирургии 6 человек, в терапии — 5. За больными ухаживают сами заключенные. Были такие случаи, когда человек кричал от боли, так ему активисты рот скотчем заклеивали. Они не смотрят, кто перед ними — старик немощный, дед ли полуживой. Если кто вступится, отправляют «на вязки». Если обольют мочой, зек переходит в касту обиженных.
В больничке все время хочется жрать. Чтобы не мучил голод, нужно постоянно курить. Никакого усиленного питания для больных нет. Дают только по полстакана молока ежедневно. Чтобы позвонить домой, нужно подписать заявление у начальства. Рядом с телефоном будет стоять СДПешник и слушать. Пожалуешься — проведут «воспитательную работу».
«Могут заколоть»
Георгий, провел в общей сложности 2,5 года в ОТБ-1 в 2013, 2014, 2015, 2017 годах:
«Режим чрезмерно усиленный в ОТБ-1. Когда у меня спрашивают, что там нужно изменить для улучшения жизни заключенных, отвечаю: «Ничего! Сравнять с землей!». Все это дело рук администрации и активистов. Их отбирают по такому критерию: угоден ли для «хозяина» (имеется в виду руководитель учреждения, — прим. авт.). Например, в отделении за все отвечают завхозы. Как они туда попадают? Есть такие, у кого сроки по 15-20 лет. Конечно, им сидеть в ОТБ-1 лучше, чем на особом режиме. Некоторые остаются после прохождения лечения, поэтому они стараются все распоряжения начальства строго выполнять.
С больными активисты не особо церемонятся, был один эпилептик из обиженных, так его бить начинали во время приступа, чтобы быстрее отпустило. Каждый день в ОТБ-1 зарядка. Бывает так: вчерашних инсультников выгоняют на улицу, а ведь им двигаться нельзя около месяца. Результат такого лечения налицо: за 2,5 года из отделения вынесли «вперед ногами» 52 покойника.
Когда находился на лечении, там были особые палаты. В них лежали по 2 человека, наверное, за них платили. Говорят, в учреждении есть и платный барак для тех, кто с деньгами или со связями. Перед проверяющими рот открыть — пожаловаться нельзя. Где этого человека потом найдут? Убийств в больничке не случалось, но в психиатрии могут «заколоть» препаратами».
Лечебное питание для зеков — 110 рублей на день
Мы направили запрос информации руководству УФСИН по Саратовской области. Задали вопросы, которые появились после беседы с людьми, пережившими лечение в тюремной больнице. Кроме того, просили разрешить посетить учреждение, дабы посмотреть на происходящее собственными глазами и поговорить с заключенными. Визит в «места не столь отдаленные» пока не состоялся, идет согласование вопроса со всеми инстанциями. Ответ на официальный запрос поступил. Только не от начальника УФСИН по Саратовской области, генерал-майора внутренней службы Георгия Казакова, а от врио начальника — А.Ф.Рязанцева.
«Случаев противоправных действий по отношению к осужденным со стороны сотрудников или иных лиц не зарегистрировано», — сообщил временно исполняющий обязанности. В подтверждение, он ссылается на отсутствие записей по этому вопросу в книге регистрации сообщений о преступлениях ФКЛПУ ОТБ-1 и в таком же журнале, существующем в УФСИН по Саратовской области.
Судя по официальной информации, сейчас отделения ОТБ-1 заполнены наполовину. Это косвенно подтверждает рассказ зеков о нежелании там лечиться из-за строгости порядков.
Руководитель подтвердил, что ни о каком самоуправлении заключенных речи быть не может, поскольку статья 111 Уголовно-исполнительного кодекса, регламентирующая создание самодеятельных организаций осужденных к лишению свободы, утратила силу в соответствии с Федеральным законом от 7.12.2011 года № 420-ФЗ.
По его словам, в колонии установлено 5 телефонов и 2 видеофона. Длительность общения ограничена 15 минутами. Количество звонков законодательством не регламентируется, но они проходят по заранее согласованному графику.
В ответе подтверждается информация о том, что во время краткосрочного свидания заключенного присутствует представитель администрации. Но у зека якобы есть возможность написать жалобу без цензуры и опустить в ящик для передачи обращений. Письмо попадет в адрес Уполномоченного по правам человека в Саратовской области (бывший начальник регионального управления Министерства юстиции РФ Татьяна Журик) и Общественной наблюдательной комиссии региона (возглавляет полковник запаса ФСБ Владимир Незнамов).
Из текста документа становится понятно, что последние не будут лично объезжать все колонии и обходить отделения и отряды в поисках корреспонденции. Выемку из ящика производит посредник — уполномоченное ими лицо.
Самые обширные сведения нам предоставлены о питании заключенных. Оказывается, в столовой ежемесячно проводятся «контрольно-показательные варки с приготовлением блюд по улучшенным рецептурам», «не допускается приготовление одних и тех же блюд более трех раз в неделю», «нормы питания для заключенных соблюдаются». Среднесуточная же стоимость питания на одного осужденного по лечебной норме составляет всего 110 рублей 97 копеек. Организовать по-настоящему качественное питание на такую сумму, выделяемую государством, кажется, проблематично.
Получается, режим в ОТБ-1, вполне сносный, организован по закону? Откуда тогда негатив от бывших зеков, находившихся там на лечении? Мы будем следить за развитием ситуации не только в тюремной больнице. Планируем рассказать и о других учреждениях системы.
Обстановка в некоторых из них взрывоопасная. Подтверждение тому — инцидент в Красноармейской колонии № 7. В ночь на 1 февраля там взбунтовались около 200 зеков. На месте побывали руководитель УФСИНа Георгий Казаков, общественник Владимир Незнамов.
В официальных комментариях они не назвали происшествие бунтом, но уголовное дело все-таки возбуждено (по части 1 ст. 321 УК РФ «Дезорганизация деятельности учреждения, обеспечивающего изоляцию от общества, состоящая в применении насилия, не опасного для жизни или здоровья осужденного из мести за оказанное им содействие администрации учреждения»).
Тем зекам, которые избили 11 активистов, грозит увеличение срока. Им могут накинуть еще «по пятерке». По неофициальной же информации, рецидивисты протестовали против беспредела со стороны активистов, сотрудничающих с администрацией. И специфических методов работы с недовольными, о которых рассказали нам экс-зеки.