Душный июньский полдень. В просторной комнате на верхнем этаже здания открыты окна, и тюль колышется от дуновения ветра. В центре комнаты — огромный стол. За ним сидит женщина в форме сотрудницы ФСИН. Рядом с ней — пять мужчин в спецодежде заключенных. Они держат в руках карты с рисунками современного французского художника. На картинках — причудливые и весьма неоднозначные игры красок. Мужчины всматриваются в изображения, вертят их в руках и что-то бормочут себе под нос. Женщина разговаривает с каждым из них.
Клиент
«Передо мной что-то напоминающее прибрежную полосу. Все, что до нее — это моя жизнь до того, как я оказался в колонии. Вода — это мое настоящее состояние, а все, что дальше реки, — моя жизнь после выхода на волю. Река эта вообще похожа на Волгу», — говорит, внимательно вглядываясь в рисунок, улыбчивый мужчина.
«Взгляните: как много пространства на рисунке от реки до горизонта. Это значит, что в будущем вас ожидает много событий», — поясняет женщина в костюме ФСИН. Заключенный на минуту задумывается, однако потом соглашается: «Я не знаю, что это будет за жизнь. Хочется верить, что лучше той, что я знал до того, как оказаться здесь».
Метафорические ассоциативные карты, с которыми работают заключенные, используются психологами во всем мире. Суть работы с ними заключается в том, что пациент выбирает из всей колоды тот рисунок, который чем-то ему нравится, и начинает описывать его. При этом клиент не догадывается, что, описывая изображение, он фактически рассказывает о своем внутреннем состоянии. Такая методика работы особенно хороша с мужчинами, которые под давлением общества всегда вынуждены скрывать истинные эмоции.
Улыбчивого молодого заключенного, который видит в буйстве красок берег Волги, зовут Алексей, ему 34 года. Он родился и вырос в Саратове, провел детство на Пролетарке, а повзрослев, переехал в центр города. Казалось, что его жизнь ничем не отличается от жизни других людей этого же возраста — жена, двое детей. Переломный момент случился в июле 2013 года. Тогда молодой человек позвал в гости девочку, которой еще не исполнилось 13 лет. В процессе общения он, «осознавая противоправный характер своих действий, с целью удовлетворения половых потребностей, с согласия малолетней вступил с ней в половой контакт». В итоге мужчину приговорили к 9,5 годам лишения свободы и отправили в колонию общего режима.
«Когда я прибыл сюда 5 лет тому назад, то был в состоянии глубокого психологического кризиса. Как-то попал к психологу и вскоре понял, что стало легче. Начал ходить на прием стабильно раз в неделю. Это помогло выйти из глубинного психологического кризиса, я стал смотреть на жизнь под другим углом», — рассказывает Алексей. На вопрос о том, что именно толкнуло его на преступление, он отвечает, что сделал это «из чувства мести», после чего замолкает. Остается загадкой, хотел ли он насолить школьнице или она стала разменной монетой. Очевидно, Алексей не хочет об этом говорить. По словам сотрудников исправительного учреждения, во время первых визитов к психологу «он почти плакал».
Психолог
Впервые порог исправительного учреждения психолог Елена Серова переступила 10 лет назад. До этого она работала в центре планирования семьи, однако в силу разных обстоятельств решила сменить место работы. Выбор пал на исправительную колонию № 33, что находится на окраине Саратова. По словам Елены, за все это время она ни разу не пожалела о том, что устроилась работать именно сюда.
«По долгу службы я общаюсь абсолютно с каждым заключенным, которого этапируют в колонию. Как только человек попадает к нам, я изучаю его приговор и провожу беседу. На нашем языке это называется „делаю психодиагностическое обследование“. В частности, заполняю типологический опросник, провожу Тест Люшера: заключенный выбирает цвета, которые ему нравятся, а я в свою очередь понимаю, что человек испытывает в настоящий момент. За время работы в исправительном учреждении через меня прошли тысячи людей, однако никаких нештатных ситуаций со мной не случалось, никто на меня не нападал».
Предугадать продолжительность первой встречи с психологом невозможно. Если человек отбывает наказание за кражу, то беседа может уложиться и в полчаса, а если дело идет о серьезном преступлении, то консультация и диагностика могут растянуться и до 90 минут. Как правило, беседа с психологом проводится на второй день после этапа, то есть дня, когда осужденный попадает в колонию. Далеко не все из новоприбывших сразу готовы рассказывать свою историю — нередко люди никогда не были у «душевного» специалиста перед тем, как оказаться в местах не столь отдаленных, из-за чего они стесняются и поначалу путаются в мыслях и словах. Разговорить их — задача не из простых.
Работа с новичками — не единственная обязанность психолога в колонии. Помимо новоприбывших, Елена должна консультировать и тех арестантов, которые сами изъявят такое желание. Сделать это можно несколькими способами: написать записку с просьбой вызвать на прием и бросить ее в почтовый ящик, обратиться к начальнику отряда (что-то типа классного руководителя в школе) или просто прийти к специалисту в часы приема. О последних заключенные оповещаются с помощью громкой связи, этакого импровизированного «колонийного радио».
«Большая часть заключенных, которые приходят на прием, слабо представляют, чем психолог отличается от психиатра и психотерапевта. Несмотря на это, оказываясь в местах лишения свободы, многие решают обратиться ко мне. Как правило, в „приемный день“ ко мне приходят минимум 10 человек», — рассказывает Елена.
Так как все люди индивидуальны, при работе с каждым конкретным клиентом специалисту приходится прибегать к конкретному способу. Одним помогает расслабиться и раскрыться необычная музыка, напоминающая звуки падающего водопада или пения птиц, другие могут раскрыться, раскрашивая геометрические фигуры, для общения с третьими вовсе может оказаться эффективной сказкотерапия — методика, при которой пациент «проживает» жизнь сказочного персонажа, в шутливой форме переживая жизненные конфликты и, как следствие, освобождаясь от них.
Работать с осужденными, которых в колонии почти тысяча, штатному психологу помогает вольнонаемный сотрудник. Он не носит форму, однако исполняет те же самые должностные обязанности. В ИК-33 должность второго психолога занимает Ольга Поспелова. Она недавно закончила ВУЗ, однако решение о работе в местах лишения свободы приняла, когда еще была студенткой. Ольга — настоящий фанат своего дела — считает, что именно в столь необычном месте она может полноценно реализоваться как специалист.
Драма
Как правило, психологи в местах лишения свободы работают с историями, которые произошли задолго до того, как человек был осужден, однако случаются и трагические исключения. Одно из таких произошло в октябре прошлого года. Тогда 55-летний руководитель «колонийской» шахматной студии Георгий ждал в гости супругу с тремя несовершеннолетними детьми. Вместе с подругой — также многодетной матерью — женщина выехала на легковушке из Балаково, рассчитывая без особых проблем добраться до областного центра. Георгий очень ждал этой встречи и всячески помогал супруге приготовиться к свиданию — во время телефонных разговоров максимально подробно рассказывал, по каким дорогам можно в кратчайший срок добраться до колонии, что взять с собой, какие предметы запрещены к проносу на территорию.
Казалось, ничего не предвещало беды, пока подруги не попали в ДТП около Маркса — в них неожиданно влетел едущий навстречу грузовик. Женщины умерли на месте происшествия от серьезного повреждения всех внутренних органов.
— Мы знали, что у заключенного был инфаркт, и не могли оставить его один на один с бедой. Мужчина до последнего отрицал произошедшее — это такая степень психологической защиты. В итоге напоили его лекарством и оставили под наблюдением врачей. А потом была выстроена комплексная совместная работа психолога, терапевта и начальника отряда, — вспоминают сотрудники.
С момента аварии прошло уже более полугода, осужденный продолжает отбывать наказание и готовится к УДО.
— Очень старались ему помочь, окружили вниманием. Мужчина, у которого на воле остались маленькие дети, переживал трагедию настолько тяжело, что к его беде невозможно было остаться равнодушным. Это была наша своеобразная проверка на профпригодность, и мы ее прошли, — рассказывает Ольга Поспелова.
Перед тем, как уйти из колонии, я задаю психологам вполне резонный вопрос. Меня интересует, насколько легко двум обычным женщинам ежедневно работать с насильниками, убийцами и ворами, каким образом они способны наладить контакт с теми, от кого порой отказываются даже ближайшие люди — матери, жены, братья и сестры. «Это для вас они преступники, а для нас — обычные люди. И мы должны им помочь», — ни секунду не раздумывая, отвечает Ольга. Я ухожу из кабинета, а Ольга и Елена остаются работать — сегодня им предстоит принять еще нескольких человек.