«При судебно-гистологическом исследовании кусочков внутренних органов от трупа Синотовой Анастасии Алексеевны, 1997 г. р., обнаружено…». Это цитата из официального документа — заключения судмедэксперта. Речь в нем идет о 22-летней Анастасии, которую буквально похоронили заживо после родов. С тех пор прошел год. Мы встретились с девушкой, чтобы выслушать ее историю о жизни, смерти и поиске справедливости. Предупреждение: слабонервным и впечатлительным лучше это не читать.
Как всё началось
22-летняя Настя Синотова из Озинок забеременела в 2017 году. По словам девушки, отец ребенка отказался от него, как только узнал о беременности. Несмотря на это, Настя решила рожать и в июне 2018 года встала на учет. Девушка признает, что сделала это поздно, когда срок был 33 недели. В Озинках у нее взяли все необходимые анализы, а в платной клинике в Энгельсе она сделала УЗИ.
Никаких патологий и отклонений не выявили. «Стоял вопрос, где рожать: по направлению в областном перинатальном центре, или договориться с врачом в другом роддоме. Отзывы про перинатальный центр были хорошие, поэтому я решила рожать там», — пояснила Настя.
В конце июля в Озинках девушку осмотрели и сказали, что началось раскрытие матки. Поэтому её направили в Саратов уже к 8 августа, так как, по словам Насти, в поселке нет нужных специалистов. В установленный срок она приехала в перинатальный центр (улица Рабочая, 144). Предполагалось, что роды будут самостоятельные.
Роды
Настя должна была рожать 22–23 августа, но в назначенные даты схватки не начались.
«Конечно, такое бывает. Примерно 25–26 августа я почувствовала схватки, но мне сказали, что они „тренировочные“. Примерно 30 августа мне снова сделали УЗИ — выяснилось, что плод крупный. Врач мне сказал: „Не переживай, надрывы будут, но все равно попробуешь родить сама, тренируйся правильно дышать“. Речь про кесарево сечение не шла», — отметила девушка.
Сильные схватки начались 1 сентября. Это была суббота, выходной день, и врача, который вел беременность, в тот момент в учреждении не было.
«Было принято решение идти рожать. Сначала мне прокололи пузырь, чтобы отошли воды. Потом поставили капельницы. И тут откуда-то появляется мужчина (позже я узнала, что его зовут Владислав Олегович Бахмач, он был дежурным врачом) и говорит, что есть угроза жизни ребенку, мол, надо делать кесарево сечение. Только потом выяснилось, что это „из-за клинически узкого таза“, что можно было диагностировать намного раньше. Впрочем, я не возражала. Мне принесли две бумажки, которые необходимо было подписать — якобы согласие на операцию. Из-за сильных схваток я не особо понимала что происходит и всё подписала».
Спустя несколько часов Насте сообщили, что операция прошла успешно, и поздравили с рождением дочки. Девушка обрадовалась, она постепенно отходила от наркоза.
Что-то пошло не так
Утром следующего дня Насте показалось странным. Соседка по палате, перенесшая аналогичное вмешательство, ходила уже очень бодро, а ей это давалось тяжело.
«На тот момент подумала, что главная причина — первые роды, а у нее вторые. Так сказать, впервые меня ножом порезали, вот и тяжело. Тем не менее я ходила, хотя боли были сильные. Меня перевели в обычную палату».
На следующий день, по её словам, в палату на кормление принесли детей. Настю всё еще беспокоили боли внизу живота. Рожениц повели на обработку шва. Девушке снова было тяжело идти.
«Смотрю, другие роженицы ходят живо на вторые сутки после кесарево, а мне плохо. Даже пропал аппетит. На третьи сутки пришел Бахмач, который делал мне операцию. Он рассказал о прививках для ребенка и сразу ушел. В тот же день я почувствовала, что от меня появляется неприятный запах. Мне было очень неловко. Я чистюля, душ принимала два раза в день. И медсестры начали ругаться, мол, я не моюсь. На четвертые сутки с утра до обеда я просто умоляла уколоть мне обезболивающее. Когда перевязывали, медперсоналу приходилось на руках меня поднимать — сама я не могла. Они опять же ругались и говорили, что я притворяюсь, придуряюсь», — вспоминала Настя.
Утром 5 сентября, по её словам, врачи принесли бумагу для выписки и попросили позвонить родным, чтобы они забрали девушку. Настя не отступала и вновь заявила, что её беспокоят боли.
«Медперсонал ответил, что якобы „всё пройдет“. Но я уже тогда понимала, что если на следующий день боли не прекратятся, то пойду к главврачу, потому что медсестры на меня никак не реагируют. На пятый день моя соседка по палате пеленала моего ребенка, так как мне было очень плохо — кружилась голова, меня шатало. К обеду начался озноб. Под вечер мне померили температуру — 37,6».
После этого её все же решили осмотреть. По словам девушки, врачи заверили, что она простудилась, от чего и был озноб. Тем не менее для безопасности Настю перевели в изолированную палату.
«Здесь мне поставили капельницу и дали горшок. Сказали: „Когда капельница закончит капать, закрой катетер, чтобы воздух не попадал, и позови персонал“. И еще какая-то медсестра сказала, что надо было в церковь ходить и крестик с собой носить, тогда бы ничего со мной не случилось. Также предложили, чтобы я попросила родных поставить за меня свечку в храме. В общем, когда капельница закончила капать, и я начала звать, ко мне так никто и не пришел».
Утром Настя почувствовала кратковременное облегчение. Когда боли вернулись, а состояние значительно ухудшилось, вызвали хирурга из областной клинической больницы (далее — ОКБ). Хирург заявил, что девушку нужно срочно переводить туда. Настю попросили собраться и переодеться.
«Я нагнулась, чтобы застегнуть халат, и почувствовала, что из меня что-то полилось. Оказалось, разошелся шов. Я попросила тряпочку, чтобы положить на шов (иначе халат бы прилип), но мне, конечно, никто ничего не дал. К счастью, мне помогли спуститься, донесли пакеты. И тут новый сюрприз — нет ни одной „скорой“, чтобы меня перевезти в ОКБ. Хорошо, что какой-то молодой человек предложил довезти меня на личном автомобиле. Он даже постелил подушки на заднее сиденье. Я уехала, ребенок остался в перинатальном центре. Его позже должны были забрать мои родители», — пояснила Настя.
Дни в областной больнице
Как только Настю привезли в ОКБ, её сразу усадили в инвалидную коляску — самостоятельно передвигаться она уже не могла. По воспоминаниям девушки, когда её посадили на гинекологическое кресло и начали прощупывать живот, брызнул фонтан гноя.
«Он облил все халаты, после этого их пришлось сразу выбрасывать. Меня накрыли простыней и отвезли в операционную. Больше я почти ничего не помню. Помню только, как подходили врачи — вынимали или вставляли какие-то трубки. Врач Петр Михайлович Станишевский, как только увидел меня, сообщил, что нужно „срочно в операционную“. Когда очнулась после операции, у меня изо рта, из носа, из живота торчали трубки. Примерно двое суток прошли в режиме „открою-закрою глаза“. Затем ко мне пришел Станишевский и сказал, что трубку из живота уже можно убрать. Первые два часа чувствовала себя нормально, а потом началась тошнота. Целый день меня тошнило. И опять меня везут на операцию. Когда отошла от наркоза, почувствовала, что стало легче, я начала общаться с докторами».
По словам девушки, врачи удивлялись, что она выжила. Трудно представить, что пришлось пережить её родителям, которым не давали никаких положительных прогнозов.
«Медсестры сказали что-то вроде: „Честно, когда мы первый раз оперировали, твой пульс был настолько маленький, что все боялись — вот-вот сердце остановится, и тело повезут в морг“. К слову, тогда действительно никто не думал, что я выживу — уже собирали все документы для морга. Грубо говоря, тогда в перинатальном центре, подписывая бумагу на согласие на кесарево, я сама себе подписала смертный приговор», — подчеркнула она.
В ОКБ Настя пролежала до 28 сентября 2018 года, а затем её перевели в Озинскую районную больницу — там она пробыла еще две с половиной недели.
Что произошло на самом деле
А на самом деле с Настей произошла чудовищная история. Как рассказала её адвокат Светлана Мосейчук, в ОКБ девушка поступила с перитонитом, абсцессом и сепсисом. Состояние оценили как тяжелое.
«Она была подключена к аппарату искусственной вентиляции легких. Насте полностью удалили матку и маточные трубы. Теперь она больше никогда не сможет иметь детей. Трубки в животе, о которых сказала Настя, предназначались для санации брюшной полости. Ей „чистили“ организм и делали переливание крови», — объяснила произошедшее Мосейчук.
Адвокат уверена, что проблема не только в безразличном отношении врачей перинатального центра, которые изначально не придали значения жалобам Насти. Мосейчук недоумевает от того, что на пятые сутки медики якобы не заметили перитонит, абсцесс и расхождение швов, хотя проводили обследование.
«Только когда её состояние стало совсем тяжелым, решили экстренно перевести в областную больницу. Там сразу диагностировали этот „букет“ заболеваний и, конечно, никаких прогнозов не давали. Кроме того, наблюдались анемия, спонтанное дыхание, живот был очень сильно увеличен в объеме. Медики были шокированы, откуда у нее мог взяться сепсис? Оказывается, был дефект матки справа на 1,5 сантиметра — её там попросту не зашили. Был и дефект передней брюшиной стенки, то есть её задели скальпелем во время кесарево сечения», — описала адвокат.
Женщина уверена, что печальных последствий можно было бы избежать, если бы врачи перинатального центра вовремя и тщательно проверили состояние пострадавшей.
«Когда Насте делали вторую операцию, врачи сразу провели прижизненную патологоанатомическую экспертизу и установили возможную причину смерти. Чтобы не делать повторное вскрытие, если Настя бы умерла», — добавила Мосейчук.
Настя вспоминает, что её родителям врачи сразу сказали, что надежд никаких нет, и стоит готовиться к худшему. В тот момент у её бабушки начались проблемы с сердцем.
Суд
Настя и её адвокат Светлана Мосейчук обратились в суд в апреле 2019 года. Они подали иск о компенсации морального вреда на два миллиона рублей. В рамках судебного заседания назначили экспертизу. Её проводило Бюро судебно-медицинской экспертизы (БСМЭ) Пензы. Были истребованы все документы, все анализы. Были заданы вопросы касательно причинно-следственной связи между действиями врачей перинатального центра и последствиями в виде диагностированных у Насти заболеваний.
«На наши вопросы были получены утвердительные ответы — эксперты выявили прямую связь. Более того, выяснилось, что Насте после кесарево даже не провели антибиотикотерапию. Хотя антибиотики должны назначать после оперативного вмешательства. Были выявлены и другие нарушения со стороны перинатального центра», — сказала Мосейчук.
Судебное заседание прошло 30 октября этого года. По словам адвоката, на нем присутствовал Бахмач, участвовавший в проведении кесарева сечения. Настя надеялась, что он хотя бы извинится за то, что случилось.
«Но он, видимо, даже не собирался этого делать. Задала ему вопрос, почему он не зашил 1,5 сантиметра на матке? Бахмач уверял, что на этом месте швы якобы рассосались. Когда его спросили про дефект на брюшине, он ответил, что якобы по новым технологиям брюшину можно не зашивать. И начал ссылаться на то, что „так в Европе делают повсеместно“. На вопрос о том, при каких обстоятельствах после кесарево назначаются антибиотики, он ответить не смог», — описала судебное заседание Мосейчук.
По словам Насти, в ходе разбирательства представители перинатального центра заявили, что у нее был обнаружен стафилококк. Как рассказала девушка, сотрудники роддома уверяли, будто все страшные болезни могли образоваться «за считанные часы».
«Медики настаивали, что у Насти вообще могла быть язва, которая якобы могла обостриться после кесарева сечения и послужить причиной развития сепсиса. Однако Настя уверяет, что никаких язв у нее никогда не было. Тем не менее эксперты БСМП пришли к выводу, что была стрессовая язва, которая возникла уже на фоне критического состояния Насти», — уточнила адвокат.
Исковые требования удовлетворили частично — суд постановил взыскать в пользу Насти 800 тысяч рублей моральной компенсации и 10 тысяч рублей на оплату услуг адвоката.
Что происходит сейчас и кого наказали
После случившегося в ноябре 2018 года Настя написала письмо в министерство здравоохранения Саратовской области. «Через месяц мне позвонили из гинекологического отделения Озинской районной больницы. Сказали, что их очень сильно ругали из-за произошедшего. Но они-то ни в чем не виноваты! Проверку почему-то прислали в Озинки, а не в перинатальный центр», — возмутилась девушка и добавила, что никакой ответ от минздрава она не получила.
Сейчас Настя продолжает регулярно ходить по больницам. Она вынуждена будет на протяжении всей жизни принимать гормональные препараты и больше никогда не сможет родить ребенка. До сих пор она носит корсет из-за болей в спине. Без него Насте тяжело ходить.
Дочь назвали Ксюшей, сейчас ей уже больше года. И единственное, за что потерпевшая благодарна врачам перинатального центра — это за живого и здорового ребенка.
Настя говорит, что в этом деле материальная компенсация имеет самое малое значение. Девушка намерена добиваться отстранения Бахмача от работы и возбуждения в отношении него уголовного дела.
Главный врач ГУЗ «Перинатальный центр» Сергей Архангельский в беседе с корреспондентом ИА «Версия-Саратов» сообщил, что знает о решении суда и взыскании компенсации морального вреда с медучреждения. «Лечебное учреждение вслед за этим выставляет иск тем, кто был причастен к произошедшему. У этих лиц денежные суммы будут удерживаться из заработной платы», — пояснил главврач и добавил, что хирург Бахмач, принимавший участие в операции, уволился с 1 октября и теперь работает в другом медучреждении.
Нам удалось связаться и с Владиславом Бахмачом. Он заявил, что суд «расставил всё на свои места» и попросил перезвонить позже, так как был занят. Спустя час мы вновь позвонили ему. «Есть решение суда, там четко всё прописано. Давать комментарии я не буду. Единственное, я хочу вас предупредить, предостеречь. Вы, пожалуйста, будьте осторожнее с этой темой. Потому что тема достаточно скользкая, и если вы будете искать персон, ну, не обожгитесь, пожалуйста», — сказал Бахмач.