«Врач, после операции у которого умерла моя супруга, несмотря на возбужденное уголовное дело по данному факту, продолжает работать в сфере здравоохранения». С таким заявлением в редакцию ИА «Версия-Саратов» обратился житель поселка городского типа Озинки Расим Сапараев. В 2020 году его жена погибла в результате некачественно оказанных медицинских услуг на базе сразу двух районных больниц. Это было доказано в суде, в рамках рассмотрения гражданского иска. Расим считает, что о произошедшем должно узнать как можно больше людей. Может быть, по его словам, эта трагическая история кого-то убережет.
«Мы с Гульчирой были счастливо женаты, воспитывали маленькую дочь Сати, которая родилась в 2018 году. Сати — долгожданный ребенок, и мы планировали через некоторое время завести второго. Дело в том, что в нашей семье в 2016 году произошла трагедия. Мы ждали двойню, у нас должны были родиться две девочки, но они погибли на 7-м месяце беременности. Поэтому мы хотели, наверное, восполнить эту потерю. Решили, что у нас точно будет не меньше двоих детей.
Вторая после Сати беременность случилась в феврале 2020 года. Мы узнали об этом прямо в День Влюбленных — 14 февраля. А через месяц поехали в Энгельс, чтобы пройти УЗИ, убедиться, что с плодом все в порядке и потом уже встать на учет. Тогда же планировали проконсультироваться с врачом Гульчиры в Саратове. Мы и всю первую беременность консультировались с саратовскими врачами, как более квалифицированными специалистами, хотя на учете жена стояла в Озинках — по месту жительства.
К сожалению, по результатам УЗИ оказалось, что буквально за 4-5 дней до этого исследования, беременность перестала развиваться. Ребенок погиб. Конечно, это был удар для нас и какое-то шоковое состояние. Мы запаниковали. Вместо того чтобы сразу обратиться к саратовскому врачу Гульчиры, начали звонить врачам в Озинки и спрашивать, что нам делать. Там сказали, что нужна чистка и что это простая операция, которую без проблем сделают в Озинской больнице. Говорят, вечером уже будете дома. Мы послушались.
Конечно, нужно было остаться в городе, идти к нашему врачу в частной клинике и делать все здесь…
В Озинскую ЦРБ мы пришли 18 марта. Там оказалось, что гинеколога, у которой всю первую беременность наблюдалась Гульчира, начался отпуск. Связаться с ней, чтобы попросить ее провести операцию, нам не дали. Предложили другого врача — Хатимат Мааеву. Но та тоже отказывалась принять жену в день обращения, почему-то отправляла на завтра. Мы настояли, даже повздорили немного, боялись, что долгое пребывание погибшего плода внутри организма может навредить. С нами довольно грубо тогда поговорили, дескать «вы что — медики или просто самые умные?». Тем не менее, жену положили в больницу и взяли необходимые анализы, а саму операцию, простую, как нас уверяли, назначили на следующий день — 19 марта в 10 утра.
Гульчира позвонила около 11 часов и уже совсем больным голосом сказала, что ее срочно нужно везти в Ершов, в больницу. Машины «скорой помощи» в Озинской больнице не оказалось, или она была занята, поэтому ехать предложили самостоятельно, но очень-очень быстро. В сопровождение дали медсестру.
Потом уже я узнал, что озинские врачи договорились с Ершовской РБ, чтобы нас приняли в экстренном порядке. Жена всю дорогу кричала от боли, больничная сорочка, которая была на нее надета, в крови. Медсестра, у которой я пытался выяснить, что и как произошло, ничего толком не объясняла. Я возмущался, она огрызалась. Врезалась в память ее фраза: «Как нам платят, так мы и работаем». Озинские врачи нас, кстати, постоянно упрекали, что рано решили беременеть. Дескать, после кесарева сечения, в результате которого родилась наша дочь Сати, нельзя рожать еще 5 лет. Сами, мол, себе создали проблемы и все в таком духе.
Совсем другое отношение было в Ершовской больнице. Какое-то человечное. С первых минут чувствовалось, что медперсоналу на нас не все равно. Когда мы приехали, нас уже ждали у входа с каталкой. Встречал врач — Николай Федорович Сладков. Жену сразу увезли в операционную. Мне не разрешили ждать в больнице, велели звонить. Операция могла занять много времени. Она действительно длилась порядка 3 часов или больше.
Когда я позвонил узнать, как все прошло, мне сказали, что Гульчира в тяжелом состоянии. Ее наблюдали еще два дня, а на третий, в воскресенье, санавиацией отправили в Саратов. Я как раз был в кабинете Николая Федоровича, акушера-гинеколога Ершовской больницы, когда он вызывал реанимобиль из Энгельса. Тогда-то он мне и объяснил, что с той операцией, которую неудачно сделали в Озинках, все хуже, чем казалось.
Когда Гульчиру отправляли из Озинок в Ершов, местным врачам сообщили, что подозревается прокол матки. Но по подозрению Сладкова, были еще какие-то повреждения, диагностировать которые на базе Ершовской больницы, по его словам, невозможно. Нет нужного оборудования. Еще есть подозрение, что от ершовских врачей просто утаили всю правду про ту операцию в Озинках. Потому что они тогда бы Гульчиру не взяли, именно из-за сложности диагностики и лечения этих повреждений на базе районной больницы. То есть получается, что врачи были введены в заблуждение, а это украло у Гульчиры драгоценное время? Думаю, её бы спасли, если бы сразу отправили в Саратов».
***
В медицинской экспертизе, проведенной по поручению суда (есть в распоряжении редакции), отмечается, что в протоколе ГУЗ СО «Озинская районная больница» отрицается факт проведения вакуум экстракции содержимого полости матки. В документе содержатся сведения только о том, что врач успел всего лишь ввести зонд и сразу заподозрил «перфорацию полости матки».
«Операция остановлена. Вакуум аспирация не проведена. Кровотечения нет», — описывает медицинский протокол. После чего якобы пациентку в экстренном порядке отправили в Ершовскую РБ.
Однако экспертная комиссия считает, что проведения лишь зондирования полости матки недостаточно для нарушения целостности всех слоев беременной матки и одновременного повреждения стенок тонкого кишечника. По мнению экспертов, это возможно только в том случае, если был начат процесс аспирации, при которой аспирационный наконечник введен через полость матки и перфоративное отверстие в брюшную полость. В этом случае вакуумная аспирация приведет к повреждению петель тонкого кишечника.
Медэксперты делают вывод: «При проведении зондирования полости матки (введения маточного зонда в полость матки) с последующим проведением вакуум аспирации, причинено повреждение матки и тонкого кишечника». И далее: «Недопущение данных состояний возможно, поскольку в данном случае имели место дефекты оказания медицинской помощи, связанные с квалификацией врача или неосторожными его действиями».
Несмотря на то, что у Расима Сапараева к врачам Ершовской ЦРБ претензий нет, медэксперты считают, что и здесь был допущен дефект оказания медицинской помощи в виде ненадлежащего осуществления лечебно-диагностических мероприятий. Во время операции, по мнению экспертной комиссии, не была проведена полная ревизия органов брюшной полости. Поэтому и не были вовремя диагностированы повреждения тонкого кишечника и соответственно не проведено адекватное лечение, которое позволило бы не допустить наступивший в последующем разлитой фибринозно-гнойный перитонит.
«В областной больнице в Саратове Гульчиру так же срочно отправили в операционную. А я остался ждать, — рассказывает Расим Сапараев. — Во время той операции жене сделали резекцию кишечника, то есть его ушивали, в связи с перитонитом. Потом она еще неделю лежала в реанимации. Но уже на третий день после операции меня пригласила врач в кабинет и сказала, что прогноз неутешительный. Что мне нужно готовиться к худшему, потому что, скорее всего, в течение ближайших дней моей жены не станет. Что при таких обширных повреждениях, которые были у моей жены, люди не выживают. В реанимации, куда меня пускали буквально на три минуты, чтобы повидаться, один из врачей сказал, что Гульчира по показателям, мол, должна была умереть еще вчера. А я верил, что раз не умерла вчера, значит выкарабкается.
В следующие два дня ей действительно стало заметно лучше. А 30 марта Гульчиру перевели в общую палату. Я оставался с ней в больнице до 27 апреля. К концу месяца жена уже даже начала вставать, потихоньку ходить, кушать мы начали. Мы и по этажу уже гуляли, то есть всем было очевидно, что она потихоньку восстанавливается. Врачи сами не верили, что такое возможно при том состоянии, в котором она поступила в ОКБ.
На начало мая была назначена операция по удалению илеостомы (искусственное выходное отверстие из конечного отдела тонкой кишки) и восстановлению тонкого кишечника. Сначала планировали на 4-е, потом на 6-е, потом на после 9-го мая, в итоге сделали только 15-го.
16 мая, уже на следующий день после операции, мы с женой разговаривали, она говорила, что ей получше, только жаловалась, что после наркоза тяжело ей. А днем 17 мая она перестала отвечать на сообщения и звонки.
В больнице, когда я дозвонился до отделения, сказали, что буквально 40 минут назад что-то случилось, и врачи не смогли её спасти. Этот день разделил мою жизнь на «до» и «после». Организм Гульчиры, видимо, устал бороться, и органы просто начали отказывать. Все очень резко произошло….».
Не признали ошибку
Как пояснил Расим, из-за того, что Озинская районная больница не признавала ошибку, а врач, которая нанесла его супруге повреждения, приведшие в конечном итоге к гибели, продолжала работать дальше, он обратился в суд, чтобы доказать вину медицинских работников.
В феврале 2021 года Ершовский районный суд исковые требования Сапараева удовлетворил. Было установлено, что действия врачей Озинской больницы во время операции, а также действия врачей Ершовской больницы, не обнаружившие повреждения кишечника, привели к смерти Гульчиры Сапараевой.
«Несмотря на все доказательства и выводы экспертов, представители Озинской больницы не хотели никак признать свою ответственность. Врачи, Мааева в том числе, даже не извинились за то, что произошло. Они только твердили мне прямо в суде, что я еще молод и могу создать новую семью и еще родить детей, — говорит Расим. — Этот цинизм из уст врачей просто рушит все представления о медицине, все их постулаты о неравнодушии к людям, о потребности помогать и жертвовать, спасая жизни других».
Согласно решению Ершовского районного суда от 08.02.2021 года, ответственность за смерть пациентки Гульчиры Сапараевой лежит на обеих районных больницах — Озинской и Ершовской. Суд обязал оба учреждения выплатить супругу погибшей — Расиму Сапараеву в совокупности 2 миллиона рублей.
По словам адвоката Светланы Мосейчук, представляющей интересы семьи погибшей, по факту смерти Гульчиры Спараевой возбуждено уголовное дело по ч. 2 ст. 109 УК РФ (причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей).
Хатимат Мааева, бывшая сотрудница Озинской районной больницы, проходит по делу свидетелем. В настоящее время она работает в одной из частных клиник Саратова специалистом по ультра-звуковой диагностике. Мааева в беседе с журналистом ИА «Версия-Саратов» сообщила, что не считает себя причастной к гибели пациентки.
«Серьезные операции ей делали другие клиники. Та операция, которую проводила я, считается малой. Во время нее перфорацию, которая привела к смерти пациентки (т.е. повреждение подвздошной кишки, — прим. авт.) я не производила, ее там не было. Была еще одна экспертиза, которая так и не смогла определить, когда и кем была произведена та перфорация, которая привела к смерти. Это могло произойти либо в Ершове, либо в Саратове, потому что я в брюшную полость не входила», — отметила она.
Угрозы от адвоката
Поинтересоваться мнением других участников тех событий мы не успели. Сразу после телефонного разговора с Хатимат Мааевой, с нами связалась некая Мария. Женщина представилась адвокатом врача Мааевой и заявила, что поддерживая Расима Сапараева и публикуя его рассказ, редакция участвует в распространении клеветнической информации.
Замечание, что материал еще даже не написан, женщину не остановило. В итоге состоялась такая беседа:
— Уголовное дело, которое возбуждено по факту, еще не расследовано. Оно в суд еще не попало. Решение вынесено только по гражданскому делу и то, неизвестно, как он [Сапараев] это дело выиграл. Оно будет обжаловано и Озинской РКБ и Ершовской РКБ. Надеюсь, вы понимаете, что одним вот этим разговором последствия не обойдутся. Я обращусь в ассоциацию журналистов, а потом я подам иск в суд за клевету и за пособничество. Вы же его поддерживаете, значит, способствуете его клевете на врача, который в принципе делал свою работу, соблюдая все нормы и требованиями, которые от нее требовали. Так что имейте в виду.
— Мария, назовите, пожалуйста, вашу фамилию, — попросил корреспондент ИА «Версия-Саратов». — О какой клевете вы говорите?
— Я вам не собираюсь называть свою фамилию. Вам достаточно моих слов, — заявила Мария. — Вы звоните моему клиенту и говорите, что собираетесь опубликовать статью. Вы на основании чего действуете? Я в прокуратуру пойду и напишу на вас жалобу и в ассоциацию журналистов. Вы же собираетесь написать, что он [Сапараев] вам говорит, что Мааева виновник в смерти, которая, я даже не знаю, как назвать…
Вы меня услышьте, я пытаюсь вам донести, что на сегодняшний день мы против публикаций таких статей. Вот будет вынесен приговор по уголовному делу, тогда — пожалуйста. И потерпевший за то, что позволял себе такого рода действия… Он же клевещет на врача, который добросовестно работает. Вот работодатель сейчас увидит и как он должен оценивать своего сотрудника?
— Вы хотите сказать, что работодатель не знает о том, какая ситуация была в практике его нынешнего сотрудника?
— Знает, но это же порочит! Вот когда будет доказано, что ее вины в произошедшем нет, тогда мы сами придем к вам и скажем, пожалуйста, публикуйте! А сейчас он просто обвиняет ее в халатности, что еще не доказано.
— Мы читали медэкспертизу…
— Вы читали только первую экспертизу, а их было две. Вторую он вам, видите, не предоставил. А там сказано, что неизвестно чьими действиями причинён вред, приведший к смерти. Его супруга ушла от врача Мааевой Хатимы на своих двух ногах с нормальным давлением в стабильном состоянии. Врач госпитализировала ее в Ершов, в Ершовскую РКБ. Какие вопросы к Мааевой? Она свою работу выполнила. Она сразу остановила операцию и направила ее к хирургу. Вопрос должен быть в том, почему хирург не провел в адеквате свою операцию? И ему этот вопрос задавали на совещании в министерстве здравоохранения, и нами этот вопрос обязательно будет поднят в будущем в случае, если в отношении моей клиентки будет вынесен несправедливый приговор. А приходить к журналистам с первой экспертизой, в которой причинно-следственные связи тоже непонятны, не определены, и заявлять, что супруга погибла по вине такого-то врача — это я считаю настоящая клевета! Послушайте, я хочу с вами полюбовно договориться. Мы против освещения данной темы в статье. Это преждевременно. Вы, конечно, пишите, но имейте в виду, что последствия будут!
— Вы пытаетесь нас запугать?
— Нет, вы что? Вы не знаете, как запугивают людей? Это не так делается. Я вам пытаюсь объяснить, что в случае если вы напишете что-то не так, как оно было, мы не будем сидеть сложа руки. Но мы против публикации до результатов уголовного дела.