Уроки морали и нравственности

История сорок восьмая. Политиканы

Самодеятельная политика в России угасает. Те немногие спонтанные политики, появившиеся в 80-90-е годы минувшего века и дожившие до нашего времени, влачат жалкое существование. В официальной государственной партии им места нет - они материально несостоятельны и взбалмошны. Поэтому вынуждены реликтовые политики поддерживать угасающую популярность пресмыкательством перед властью.

Такой политик в окружении немногочисленных сторонников приближается к проходной областного правительства. Лик его сияет, движения порывисты. Сторонники успевают за ним вприпрыжку. Вот достигают они зеркальной двери проходной, и лидер нервно говорит: «Так, ждите меня на той стороне улицы. Сами понимаете, нечего здесь ошиваться. Да, и купите мне чебуреков, я через часок выйду». Осиротевшие сторонники понуро бредут на противоположную сторону улицы и начинают тягостно ожидать. Лидер же, потоптавшись у бюро пропусков, садится на мягкий диванчик в уголке, раскладывает рядом какие-то бумажки и изображает интенсивную умственную деятельность.

Невдалеке от него сидит какой-нибудь деятель районного звена. Он командирован, чтобы сдать одним махом отчеты по заболеваемости ящуром, патриотической работе среди подростков и снегозадержанию в районе. Политический лидер-любитель теряется в группе озабоченных сельских тружеников и мирно засыпает на диванчике в тепле и покое. Когда его начинает трясти за плечо милиционер, возмущенный громким храпом посетителя, лидер торопливо собирает бумажки и выбегает на улицу. В момент выхода из двери он успевает сменить выражение лица с испуганного на устало-величественное.

Через улицу бегут к нему истосковавшиеся сторонники, вручают ему пирожок с картошкой - на чебурек денег не хватило, и нетерпеливо спрашивают, как отнесся губернатор к проекту их маленькой, но гордой партии. Лидер отвечает односложно, чтобы не завираться, и уводит свой выводок вглубь грязных, тоскливых улиц. Иногда правительственные деятели сами собирают таких отставных политиков на подписание какого-нибудь соглашения о взаимном восторге и неиссякаемом уважении. После таких процедур лидеры микроскопических общественных организаций ходят несколько месяцев, как лунатики, не видя ничего вокруг, и блаженно улыбаются.

Общественным деятелям ушедшей вольной эпохи все эти аттракционы с посещением проходной правительства и подписанием нелепых бумаг нужны для того, чтобы тешить изголодавшееся по восторгам толпы самолюбие. Властным структурам заигрывание с самозваными лидерами малолюдных организаций нужно, чтобы демонстрировать свою полезность для начальства. Самодеятельная, идущая от народных масс политическая инициатива в наше время нелепа, совершенно безумна, как если бы кто-нибудь в советские времена пытался организовать в вестибюле обкома КПСС торговлю фаллоимитаторами. Сейчас же у нас полно имитаторов иных - депутатоимитаторы, чиновникоимитаторы, судоимитаторы, да и граждане уже лишь имитируют, что живут.

История сорок девятая. Целительная сила городов

В Одессе, на задворках роскошного букинистического магазина располагался еще более роскошный книжный базар. Найти там можно было старинную лоцию на испанском языке, пособие для царских полицейских по выявлению социал-демократов и многие другие, столь же полезные и актуальные издания. Там встретился мне высокий, прямой, как восклицательный знак, старик в выцветшем черном форменном плаще с темными пятнами на плечах - следах от споротых погон. На шнурке вел он замызганную собачонку, которая вдруг начала лаять на кого-то из прохожих. Старик недовольно посмотрел на псину и сказал: «Ты что на людей лаешь, тебе собак мало?» Собачонка смутилась и умолкла.

Прошел месяц с тех пор, как я вышел на пенсию. Каждодневный монотонный распорядок дня начал раздражать меня. Не хотелось ни есть, ни пить во всех смыслах. Теперь же я ходил по Одессе, слушал разговоры, дышал морским воздухом и выздоравливал. В трамвае какая-то экспансивная тетка, сотрясая телеса, ругалась с водителем. Он ответствовал в том же ораторском стиле. «Шо вы на меня орете?» - вздыбилась тетка. «Я на вас не ору, я вам громко объясняю», - парировал вагоновожатый. Я слушал и выздоравливал.

В мясном отделе гастронома величественный продавец в кипельно белых одеяниях швыряет на тарелку весов несколько массивных костей. «Вы чего же мне одни кости пхаете?!» - возмущается покупательница. Продавец, посмотрев на нее взглядом опытного психоаналитика, заявляет: «Мадам, без костей только сметана бывает». Конфликт гаснет на стадии первой искорки. А почему же мы в России любим так долго и нудно ругаться?

Поздно ночью возвращаюсь после посещения всемирно знаменитого оперного театра в дешевую гостиницу на окраине города. Под грохот моих ударов в дверь дежурная медленно расстается с Морфеем. Узнав причину моего позднего прихода, она орет кому-то в глубине служебных покоев: «Вот, смотри, пьянчуга, человек с театру пришел и ни в одном глазу!» Вышедший посмотреть на меня аморальный тип покорно заявил: «Завтра в театр пойду», и отправился досыпать.

В музее греческой повстанческой организации начала XIX века «Филики этэрия» девушка-экскурсовод постоянно упоминает: «Тогда мы обратились к русскому императору. Потом мы организовали сбор средств на закупку оружия». «Вы гречанка?» - поинтересовался я. «Нет, мы тут, в Одессе, сразу все - и греки, и украинцы, вообще - все». За три дня в этом городе я соскучился по родному Саратову, исцелился от пенсионерской хандры. Потом еще несколько раз, когда свет становился не мил от мерзостей жизни, я собирался и уезжал в этот город, где все - сразу все, где собакам положено лаять только на собак, а люди бранятся так, что на душе становится легко и весело.