Журчание из прошлого

Михаил Зощенко написал «шестую повесть Белкина» в дополнение к пушкинским пяти. Я, конечно, не Зощенко. Но и Глейзер не Пушкин. Вот вам новая глава «Записок пьющего провинциала».

Фамилия моя простая. Глейзер.

Сами мы местные, из недобитых. Вот я и радуюсь всему.

А от радости все время хочется писать. И еще то же, но с ударением на первом слоге. Особенно ночью.

А также утром и днем. Вечером мне некогда - пью водку.

А было это в одна тысяча девятьсот каком-то году.

На лекции по истории капээсэс профессор пускает в аудиторию свою большевицкую вонь.

А мы с моим дорогим другом Фаном, на задней лавке, напившись портвейна пополам с вермутом, играем в буру, лапаем не залапанных еще подруг по образованию и курим дорогие сигареты «Визбор», названные не в честь барда, которого я терпеть не могу, а привезенные моим другим другом Славой Логиновым из запоя в братской республике Бурятия, где их никто не курит по причине косых глаз и трахомных заболеваний половых органов.

- Глезос, - зычит Фан, - пари, что не поссышь на профессора.

- Ящик пива, - протягиваю я руку.

- Водки, - бьет он ответно.

Я гашу окурок Фану меж бровей, встаю, мимоходно залезаю в трусы отличнице, секретарю комитета комсомола Фроське Еттельман, и направляюсь к кафедре. А там этот вонючий комуняка п…болит про решения хрен знает какого съезда и не видит, что на ходу я достаю из нешироких штанин…

Ого-го! Тут все подруги по образованию встают в едином порыве, чтобы получше разглядеть, а я уже у кафедры и фонтаню что есть силы портвейно-вермутовым коктейлем прямо на профессорские брюки, отчего они расползаются на глазах.

Капээсэсника тут же е….л инсульт с инфарктом и его увезли подыхать в партсанаторий, а мы с Фаном пошли в любимую пивную «Блиндаж», и там развернулась уже другая история.

А Фроська так замуж и не вышла. Недавно я ее встретил на улице, и она мне рассказала, что до сих пор видит во сне, как я лезу ей в трусы.