Традиция отмечать круглые даты (то есть те, которые оканчиваются на ноль или пятерку) придумана людьми с незапамятных пор - едва ли не со времен введения десятеричной системы исчисления. Среди круглых дат марта 2009 года выберем пять и расположим юбиляров по старшинству -
в порядке убывания лет.
Традиция отмечать круглые даты (то есть те, которые оканчиваются на ноль или пятерку) придумана людьми с незапамятных пор - едва ли не со времен введения десятеричной системы исчисления. Среди круглых дат марта 2009 года выберем пять и расположим юбиляров по старшинству -
в порядке убывания лет.
Самый почтенный возраст (390 лет) - у родившегося 6 марта поэта, сатирика, знаменитого дуэлянта Сирано де Бержерака. 16 марта появился на свет писатель-фантаст Александр Романович Беляев - в этом году исполняется 125 лет со дня его рождения. Ровно 100 лет (6 марта) исполнилось бы автору стихов, рассказов, но, прежде всего, блестящих афоризмов Станиславу Ежи Лецу. Два последних в списке писателя-юбиляра, по счастью, благополучно здравствуют: опять-таки 6 марта Фазиль Абдулович Искандер с Михаилом Михайловичем Жванецким в один и тот же день уже отметили, соответственно, свои 80-летие и 75-летие.
Интересно, если бы этих пятерых - усопших и живых - удалось вдруг собрать за одним круглым столом, им было бы о чем поговорить? Большинство юбиляров, мне кажется, нашли бы общий язык благодаря смеховой культуре, представленной за этим столом во всем спектре: от мягкой печальной иронии и самоиронии до громокипящих политических сатир и саркастических миниатюр.
К примеру, Сирано де Бержерак, прежде чем стать героем знаменитой стихотворной комедии Ростана, успел прославиться не только дуэлями и амурами, но и своими полемическими письмами и бурлесками. Наибольшую известность получили его стихотворные сатиры на кардинала Джулио Мазарини (этого исторического персонажа мы знаем во вторую очередь по учебникам, а в первую - благодаря роману Александра Дюма «Двадцать лет спустя»).
Хотя книгопечатание ко времени появления «мазаринад» уже было изобретено, острое слово Сирано распространялось по Парижу преимущественно изустно и в рукописях - примерно так же, как и три с половиной столетия спустя по городам Советского Союза расходились (сделаем поправку на век техники) в магнитофонных записях и в самиздате остроумные bon mot Жванецкого, в ту пору еще категорически «непечатного» и не допущенного в телеэфир.
От де Бержерака, кстати, можно прочертить воображаемую линию и к фантасту Александру Беляеву: французский бретер вошел в историю и как автор научно-фантастического романа «Иной свет, или Государства и Империи Луны». Подобно персонажам беляевских «Прыжка в ничто» или «Звезды КЭЦ», герой «Иного света» отправлялся в космос с помощью реактивной тяги - другое дело, что остроумный Сирано, живший задолго до Циолковского, применял вовсе не большую космическую ракету, а маленькие ракетки, которые и тогда уже использовались для фейерверков.
И еще одно важное отличие двух фантастов, французского и советского: для де Бержерака лунное путешествие было, прежде всего, поводом для изложения собственных философских взглядов и построения отчасти утопии, отчасти антиутопии (хотя мимоходом автор совершил пару открытий, предсказав появление аудиозаписи или использование передвижных домиков - тех же автотрейлеров). Фантастика Беляева носила, по преимуществу, научно-популярный характер; автор знал, что на спутнике Земли нет кислорода, а следовательно персонажам придется ходить в скафандрах. В «Ином свете» длинноносые селениты преспокойно вдыхают и выдыхают, ничуть не страдая при этом от кислородного голодания.
У Беляева, в отличие от де Бержерака, были очень непростые отношения с юмором. В его книгах человеческая плоть слишком часто подвергалась патологическим деформациям (юноше вживляли жабры, головы пришивали к чужим туловищам, человеческий мозг помещали в черепную коробку слона и т.п.), и эти мрачные сюжеты мало способствовали веселью. В романе «Человек, нашедший свое лицо» комический актер - карлик, обладавший к тому же непропорциональным носом (примерно таким же, как у Сирано), находил способ изменить внешность на среднестатистическую - и что же? Он тотчас же терял популярность у массового зрителя.
В повести Беляева «Мистер Смех» главный герой, еще один актер-комик, доводил свой талант до неслыханного совершенства и использовал его как оружие: «В банке к нему подошли три полисмена, но, словно сраженные пулей, они уже корчились на полу в судорогах смеха. Спольдинг принудил смехом кассира выдать деньги, смехом проложил себе путь в вестибюле (...) и ушел из билдинга, унося в кармане серого костюма десять миллионов долларов». В конце повести Спольдинг признается: «Я до конца понял секрет смешного, и смешного больше не существует для меня» - и окончательно впадает в глубокую депрессию.
«Я полагаю, чтобы овладеть хорошим юмором, надо дойти до крайнего пессимизма, заглянуть в мрачную бездну, убедиться, что и там ничего нет, и потихоньку возвращаться обратно, - таков секрет смешного от Фазиля Искандера. - След, оставляемый этим обратным путем, и будет настоящим юмором». В свою бездну сам автор иронического эпоса «Сандро из Чегема» был вынужден, увы, тоже заглянуть, хотя и на склоне лет. Его Чегем, чью летопись он писал всю жизнь, ныне потерял связь с реальностью и обратился в мифологическое пространство, вроде Макондо Габриэля Гарсии Маркеса или Йокнапатофы Уильяма Фолкнера: сегодняшняя Абхазия, бесконечный театр военных действий (повод для грусти, не для смеха), едва ли в ближайшие годы, а то и десятилетия, опять приблизится к своему литературному «двойнику». Не оттого ли и у теперешнего Искандера преобладает пафос, а его юмор иссяк?
Как и Фазиль Искандер, «дежурный по стране» Михаил Жванецкий встретил юбилей в ипостаси печального философа, но не юмориста. А ведь были времена, когда его тексты, исполненные Аркадием Райкиным, расходились на цитаты. «Доцент тупой». «Два пишем, семь на ум пошло!». «Двадцать два бугая один мяч перекатывают». «Ты меня уважаешь, я тебя уважаю, мы с тобой - уважаемые люди». «Пусть будет всё! Но пусть чего-то не хватает!» И так далее.
Правда, тогдашняя публика, обожая Райкина, знать не знала фамилии Жванецкого. Острые слова и всесоюзная слава вращались по разным орбитам. Помните характеристику, данную юмористу Изнуренкову из романа «Двенадцать стульев»? «Изнуренков выпускал не меньше шестидесяти первоклассных острот в месяц, которые с улыбкой повторялись всеми, и все же оставался в неизвестности». Это ведь и о Жванецком, и о других героях «невидимого фронта», которых мы цитируем, зачастую даже не догадываясь об авторстве.
Вот и выражения Станислава Ежи Леца из сборника «Непричесанные мысли» вошли в наш обиход столь прочно, что обронзовели до стадии анонимной классической мудрости. Между тем именно Лецу принадлежит сентенция: «Ну, пробьешь ты головой стенку. И что ты будешь делать в соседней камере?» А помните фразу: «У каждого века есть свое средневековье»? Так она тоже сочинена Лецем. Равно как и афоризм: «Многие из тех, кто обогнали свое время, вынуждены потом его дожидаться в не самых удобных помещениях». И этот: «Знаю, откуда взялась легенда о еврейском богатстве: евреи за все расплачиваются». И вот этот один, саркастический и злободневный: «Неграмотные вынуждены диктовать».
В заключение - еще один афоризм от Леца: «Иногда нужно умолкнуть, чтобы быть услышанным». Увы, иногда и этого бывает недостаточно. Столетие со дня рождения Леца, к сожалению, прошло в России незамеченным. Между тем, традиция отмечать круглые даты прижилась именно оттого, что эффективно успокаивает человеческую совесть. Цифры позволяют раз в пять или десять лет отметить заслуженных людей: живых поздравить, вручив им цветы, ордена или грамоты от профкома, а покойным (которым уже, собственно, ничего от нас не надо) хотя бы воздать должное, вспомнив про их былые заслуги... Что мы, собственно, и делаем по мере сил.