В «партийных» саратовских СМИ - очередной виток пропагандистской истерии. В них вброшена новая порция слухов, домыслов и откровенной грязи. Очередные объекты для травли уже определены. Среди них - депутат областной думы Виктор Тюхтин и его бизнес, главный редактор еженедельника «Репортер» Денис Есипов, директор «Саратовводоканала» Лариса Абрамова, судьи областного суда. Грозные намеки делаются в адрес начальника ГУВД по Саратовской области Сергея Аренина. О том, какими методами действуют наемники отдельных саратовских единороссов, о том, кто стоит за ними, и об уровне политической культуры в регионе мы беседуем с Дмитрием Козенко, главным редактором «Газеты недели в Саратове» - одного из наиболее объективных и наименее ангажированных саратовских изданий.
В «партийных» саратовских СМИ - очередной виток пропагандистской истерии. В них вброшена новая порция слухов, домыслов и откровенной грязи. Очередные объекты для травли уже определены. Среди них - депутат областной думы Виктор Тюхтин и его бизнес, главный редактор еженедельника «Репортер» Денис Есипов, директор «Саратовводоканала» Лариса Абрамова, судьи областного суда. Грозные намеки делаются в адрес начальника ГУВД по Саратовской области Сергея Аренина. О том, какими методами действуют наемники отдельных саратовских единороссов, о том, кто стоит за ними, и об уровне политической культуры в регионе мы беседуем с Дмитрием Козенко, главным редактором «Газеты недели в Саратове» - одного из наиболее объективных и наименее ангажированных саратовских изданий.
- Дмитрий Борисович, что происходит с саратовской публичной политикой? Почему у нас журналисты в последние пару-тройку лет исполняют функции публичных политиков и общественников? Они собирают «круглые столы» и пикеты, составляют «открытые письма», выступают комментаторами самых разных событий и явлений. Почему они выходят на первый план? Почему те, кому это положено, то есть чиновники и политики, самоустранились от активной жизни?
- Самое простое объяснение - чиновники и политики молчат потому, что им нечего сказать. Второй момент сложнее. Те, кому по долгу службы или по партийной принадлежности положено выходить к людям, сейчас очень строго структурированы. Дисциплина там похлеще армейской. В-третьих, реальные центры власти находятся где-то достаточно далеко, и наши местные дела не являются для этих центров самыми главными. И, в-последних, ораторов поубавилось. Знаменитая фраза Шварца: «Молчите, принцесса, вы настолько наивны, что можете сказать ужасные вещи» - это практически девиз, который заменяет собой рекламу: «Иногда лучше молчать, чем говорить».
Но, несмотря на все эти перипетии, саратовская журналистика старается что-то из себя изобразить, старается активничать, и поэтому журналисты оказываются наверху.
- У саратовской журналистики есть шанс что-то, как вы говорите, из себя изобразить, повлиять на ситуацию? Реально ли чиновников заставить что-то говорить и что-то делать, хотя бы организовать диалог?
- Боюсь, что нет. Свободолюбие, стремление докопаться до самого дна - на самом деле не приоритет. 90 процентов саратовских журналистов выполняют чьи-то решения, просьбы, наказы, приказы. Наша журналистика политизирована до самой крайней степени, и при этом не всегда достойного качества. Часто она выполняет какие-то служебные функции. Недавно хоронили Чурикова - и я вспоминал, как он собачился с Аяцковым и Ларионовым на заседаниях правительства. Обсуждался бюджет, и на каждый названый рубль поднимался Чуриков. Он говорил: «Я не верю, что этот рубль пойдет туда». Дмитрий Федорович наливался краской, Ларионов, наоборот, бледнел. Они спорили с Чуриковым. А я в то время был редактором правительственной газеты. И ни разу никто мне не намекнул, мол, надо написать, что Чуриков кого-то там задавил, зарезал, рыбу ловил не так. Не было этого. Была иная политическая культура, были другие методы споров. А сейчас это скатилось в откровенную грязь, и в итоге мы имеем то, что имеем.
- Вы работали главредом правительственной газеты при Аяцкове. Сейчас - редактором независимого издания. Можете сравнить специфику работы в официальной и неправительственной прессе? И шире - особенности журналистики тогда и сейчас?
- Начнем со второго момента. Интересную картину я вспоминаю. ДФ (Дмитрий Аяцков - прим. авт.) был особенно грозен в беседах. Он говорил: «Если мы встанем на какую-то войну, ты окажешься в первых рядах со своей газетой». На самом деле, в стабильной политической обстановке вмешательство в редакционную политику было минимальным. В период обострения ситуации - да, были заказы. Но, к моему большому счастью, группа инициативных товарищей, известных и сейчас, собственно, Роман и Эдик, то бишь Чуйченко и Абросимов, исполнение этих заказов с огромным удовольствием брали на себя. Да, эти статьи публиковались и у нас. При этом стараниями секретариата делалось все, чтобы было видно, что эти тексты есть нечто чужеродное самой газете.
А все остальное время была относительная свобода. Да, устанавливались какие-то рамки. Но все конфликты были следствием «аффекта исполнителя». Мне ранним утром звонили: «У тебя на первой полосе реклама Володина!» Я спросонок: «Чё?!» Смотрю - реклама жиркомбината: «Требуется бухгалтер». Понимаю: перебдел чиновничек. Сам ДФ определял рамки. Отслеживал ли он их - не знаю. Но мне представляется, что в силу своего стихийного демократизма требовал главного: «Вы будьте со мной». А в мелочах ни на чем не настаивал.
Потом пришла иная команда. Об этом мало говорят, но смена губернатора произошла одновременно с укреплением нового времени, с изменением политической системы в России. ДФ был, образно говоря, мужик, у которого рубашка застегивалась на третью пуговицу снизу - и всё. Ему на смену пришли люди, у которых под галстуком было еще две пуговицы. И они стали все сферы работы нудно, скучно регламентировать. Мне еще повезло - первоначальный период работы с Ипатовым пришелся на то время, когда министром был Антон Комаров - человек достаточно творческий. Он выполнял роль некоего модератора, смягчителя. И когда Антон ушел, начался какой-то достаточно скучный прессинг. Претензии ко мне и к изданию шли в основном по финансово-хозяйственной линии. Проверки я выдержал, ничего не нашли, но тем не менее... Да, это был один из методов давления. Были еще и неофициальные беседы в «Липках» с рассказами о том, что никто же не винит Тимохину, но «видишь, как все обернулось. Ты же мужик талантливый, ты себе что-нибудь найдешь. Что ты держишься?»
Все это было предпринято для того, чтобы я ушел. И когда образовалась перспектива создания новой газеты, я обрадовал своих оппонентов.
- Где легче работать: в правительственной прессе или в независимой?
- В независимой, конечно.
- А где больше доступа к информации?
- Одновременно получается, что «призакрываются», так сказать, официальные каналы. Начинаются всякие чудянки: «Вы напишите запрос, мы рассмотрим». Да, это есть. Есть в некоторых учреждениях, считающих себя обиженными, принцип: «Этих, в смысле, из такой-то газеты, не зовите». С другой стороны, для независимой прессы открываются неофициальные и полуофициальные каналы. Эта информация все-таки важнее. Пресс-релиз мы в любом случае добудем. А вот слова человека, которому есть что сказать, оказываются гораздо интереснее.
- Насколько такие источники объективны? Насколько мы можем использовать слухи, сплетни, толки, оценочные суждения?
- Это зависит от формы подачи. Я понимаю, что под рубрикой «Вчера в Кремле» это уже не поставишь. Но, по крайней мере, неофициальная информация дает больше возможностей для наших сотрудников писать нечто такое, что мы называем аналитическими материалами. А в рамках пресс-релизов не развернешься.
- Да и формат официальной газеты не предполагает такой подачи?
- Я не буду, конечно, оценивать нынешнюю «Сароблгаз», но хочу сказать, что газете поставлена задача быть оптимистичной. Они действительно эту задачу выполняют. Нужно быть большими мастерами, чтобы в наше время нести оптимизм в массы.
- Чаще ли сейчас приходится сталкиваться с тем, что отказывают в информации, не зовут на мероприятия, отвечают на запросы формально или издевательски?
- Да, несомненно. Потому что журналистская техника запроса и напоминания («Мы вам направили запрос» - «Мы его не получили, у нас барахлит электронка») - это все появилось в последние годы.
- Откуда такая пугливость?
- Это очень странная картина. Когда пресса уже стала наполовину ручной и ласковой для власти, для «Единой России», у чиновника как-то запоздало стал развиваться инстинкт самосохранения, хранения всяких тайн и прочей информации. И общее отношение к журналисту, которое было в середине 90-х и начале «нулевых» - более или менее уважительное - тоже исчезло. В провинции это особенно заметно. В Москве если ты кого-то нашел по мобиле - «Ах, как хорошо, что вы позвонили». В Саратове - «Где ты взял мой мобильный телефон?» Вот она, разница менталитетов. У нас в СМИ, как считают видные партийцы и чиновники, разрешено появляться трем-четырем-пяти лицам, плюс есть небольшая прослоечка «самовыдвиженцев», как я говорю, самовыдвиженцев по пиару. Остальные предпочитают молчать. Им сказать нечего.
- Но нам-то есть что сказать. Уже минимум пять лет в регионе идут непрерывные информационные войны. С чем это можно связать?
- Я не сторонник стереотипа, что проклятые олигархи, богатые депутаты и прочие освоители бюджета взбунтовались, сбили с верного пути невинных саратовских журналистов. Люди идут к ним работать сами. И люди понимают, что здесь их поставят в определенные рамки. Посмотрите на профессиональный состав тех журналистов, которые перемещаются из лагеря в лагерь с одной-единственной неизменной целью - воевать. Все они - ветераны выборных сражений, и больше ничего не умеют. Им это нужно, и только им. Они может быть даже, я не исключаю, говорят: «Шеф, а вот этот на тебя не так посмотрел. Давай мы его...» И пошло-поехало.
Но правое дело не делают левой ногой. Я до сих пор не могу понять смысл многих пассажей из статьи госдепа Панкова. Фраза из другого текста в этом же издании: «Вадим стоял на том самом месте, где 22 года назад Галкин попал в ДТП со смертельным исходом» - что это за бред? Написано очень коряво. Раньше я на самом деле читал газеты. Сначала для того, чтобы получить информацию. Теперь ясно, что в «Политдозоре», «Телеграфе», некоторых других изданиях информация одна и та же - одни и те же персоны, одна и та же оценка, одни и те же выводы. И таких СМИ, к сожалению, становится все больше и больше. Зачем одного и того же человека мазать грязью восемь раз по чайной ложке, когда на него можно вылить ведро? Ну, так хочется. Единороссы еще и между собой постоянно бодаются - одного зацепят, другого и так далее. В общем, ситуация бредовая. Человеку, который приехал в Саратов и попытается получить представление о том, что здесь происходит, из саратовских газет, станет страшно. Он тут же в ужасе уедет с полным ощущением, что какие-то монстры руководят городом, областью, предприятиями. «Водоканал» возглавляет монстр, областным судом 21 год руководил вообще чуть ли не уголовник, на таможне якобы жуткие дела творятся. Есть олигарх, скупивший Мирный переулок и базар «Пешка». Это с одной стороны. С другой стороны, та же газета говорит: «Господи, да как же жить-то хорошо благодаря партии на свете стало!»
Основные свои функции большая часть наших газет не выполняет. Мы все-таки должны информировать людей. Если приоритет в оперативности перешел к электронным СМИ, то газеты должны брать анализом.
- Вы обозначили тех, кто в информационных войнах участвует, кто их разжигает. А наиболее объективные издания назвать можете?
- «Газета недели в Саратове» (смеется).
- А остальные?
- Ваше издание сюда не отнесешь. «Репортер» - тоже. Пул «Единой России» - тоже. «Неделя области» при нынешнем руководстве облдумы превратилась в газету руководства облдумы. Один номер дает нам возможность 4 раза посмотреть на господина Радаева. Поэтому я и называю только нашу газету. Конечно, если есть редакционная позиция, ее нужно отстаивать. Но когда газета вступает в войну - тогда у тех, кто в ней работает, автоматически включается система опознавания «свой-чужой».
- Не потому ли единоросские СМИ сейчас активно «полощут» главного редактора «Репортера» Дениса Есипова? Ему чуть ли не ставят в вину то, что он служил в исправительной системе. Почему так? Вы тоже были связаны с ней, сейчас тоже возглавляете газету...
- Не только я. Палагин (редактор «Земобоза»), например, тоже служил в УИН. Как старший их коллега, я много могу об этом рассказать. Мне, кстати, в советские времена там нравилось. Не поверите, но свободы в газете для осужденных было гораздо больше, чем в официальных, общедоступных СМИ. А что касается нападок на Есипова - я их не понимаю. Ставить человеку в вину его службу - это как минимум неумно. «Охранник, тюремщик» - это не из лексикона порядочных людей. Те, кто пытается упрекнуть в этом Есипова, мыслят какими-то блатными категориями. Денис, кстати, пробыл в этой системе недолго и в основном занимался выпуском ведомственной газеты.
- Есть ли сила, которая может прекратить информационные войны в области? Не важно, в регионе эта сила или за его пределами...
- Нет. Придут другие времена, взойдут другие имена. Володин скажет: «Мы с Павлом Леонидовичем братья навек, мы с Леонидом Натановичем не имеем разногласий, мы пишем только о благости». И тут же где-то на окраине возникнет какой-то человек, у которого появятся экономические интересы. Он начнет смотреть: нельзя ли что-то оттяпать в этой сонной, доброй стране дураков, где все друг друга любят, где никто ничего не видит, где все расслабились? Соответственно, нужно будет обеспечивать информационное сопровождение этих действий, а действие рождает противодействие.
- Но при Аяцкове такого не было, по крайней мере, не в промышленных масштабах...
- Я думаю, что тогда Володин еще только набирал силу. Лишь когда он поднялся, у него появился пул. При этом давайте оговоримся: является ли, например, депутат Тюхтин личным противником Володина? Я думаю, что нет. Скорее, противников Тюхтина надо искать в окружении Володина. Соответственно, задача давить на Тюхтина скорее всего ставится не им, а кем-то из его ближнего круга.
- Но окружением надо управлять...
- Не знаю. Может быть - может быть - срабатывает такая модель: вот здесь вы мне верны до конца, до кончиков ногтей - а это - ваша лужайка, топчитесь, как хотите. Может быть, я не исключаю того, что это - общероссийская модель поведения. Почему Лужков, которого во многих грехах обвиняют, непотопляем? Может быть, потому, что раз в 4 года он обеспечивает 80 процентов? Если так - пусть порезвится немножко на стройплощадке. А потом придут март-октябрь с очередными выборами, и снова 80 процентов обеспечит Лужков, несмотря на то, какие будут настроения у москвичей. Я думаю, эта схема везде проецируется.
- Вы назвали Вячеслава Володина. А в чем заключается его влияние на регион? В чем фактор Володина? Он приезжает в Саратов редко, высказывается по саратовским проблемам еще реже. Какие-то решения принимает?
- По крайней мере, четвертая власть - если мы будем считать по штыкам, по тиражам - ориентирована на него. Муниципальная власть? По Саратову - вопросы. Тут один «проект партии», другой «проект партии»... А районы области - сто процентов его. Законодательная власть - тоже его, душой и телом. Исполнительная власть - внешне вместе. Вот он, фактор влияния. Ему достаточно нарисовать какой-то общий вектор движения - и все. Только проверяй через самых доверенных людей, как задача исполняется.
- То есть выборная машина полностью работает на Володина?
- Ну, если у нас процент за «Единую Россию» на уровне республик Северного Кавказа...
- А исполнительная власть?
- Судя по тому, как барин гневается на разных стройках, - сбоит что-то. А может быть, это такой имиджевый ход для того, чтобы держать исполнителей в тонусе.
- Свою газету вы назвали объективной и беспристрастной.
- Стараемся.
- Но все понимают, что абсолютной независимости нет. Готовы рассказать, кто стоит за изданием?
- Учредитель нашего издания - ООО «Издательский дом «Энергия», директором которого, в свою очередь (смеется) являюсь я.
- Кто является владельцем или совладельцами издательского дома?
- Учредителем является инвестиционный холдинг «Энергетический союз».
- Кто является учредителем инвестиционного холдинга?
- Во главе инвестиционного холдинга - господин Евстафьев. В этом нет военной тайны. Есть саратовское представительство, имеются предприятия строительной индустрии. Были интересы, были проекты, которые, к счастью, до кризиса холдинг сумел воплотить в реальность.
- Насколько влияет владелец газеты на редакционную политику в вашем конкретном случае?
- В нашем конкретном случае... Как бы сказать так, чтобы никого не обидеть... Когда мы создавались - полтора года назад - перед нами была поставлена задача: сделайте интересную, популярную газету. Интересной мы ее, кажется, сделали, популярность - это вообще в Саратове трудный момент. Да, иногда интересы холдинга встают в противоречие с интересами ряда наших чиновников. Естественно, здесь мы выступаем на стороне своих владельцев. Были дискуссии с господином Бовтуновым по эпопее с покупкой СЖП (Саратовское железнодорожное предприятие). Мы понимаем, что есть учредитель. Мы готовы выполнить задачи учредителя. Но будем говорить гордо: если поставленная задача покажется противоречащей нашим принципам... Этого нет. Все очень сдержанно. На такого учредителя, как наш, надо молиться.
- Насколько вы вольны упоминать тех или иных людей в том или ином контексте? Есть ли те, кого нельзя упоминать вообще? Есть ли те, о ком нельзя говорить хорошо? Есть ли те, о ком нельзя говорить плохо?
- Фигурами умолчания - и не только моими - являются разные персонажи, в зависимости от личного к ним отношения. Я, например, могу вспомнить какие-то не самые удачные дела Дмитрия Федоровича, но никогда не буду его «полоскать». Потому что работал с ним. То же касается Наталии Старшовой. Думаю, коллеги это прекрасно понимают. Все мы работали с кем-то вместе и все имеем право на личное отношение к человеку. С некоторыми депутатами у меня чисто человеческие хорошие отношения. Да, я вижу прекрасно, что бывают и завихрения. А учредитель в этом смысле на нас никак не влияет. Скажем, Россошанский очень обидчив. Приходится объяснять: «Андрей, мы же по-доброму». Но такое восприятие у человека - и с этим тоже надо считаться.
- Кстати, о Россошанском. Лучшая, пожалуй, рубрика в «Газете Недели» - «Беседы с инсайдером». Многие подозревают, что в качестве «инсайдера» часто выступает руководство ГТРК. Называют и Россошанского, и Утца. Можете раскрыть секрет, как это выглядит на самом деле?
- Нет.
- Почему?
- Я сам этого не знаю. Это - слухи разные, и по уровню, и по содержанию. Думаю, инсайдеров как минимум несколько. Давайте возьмем несколько шире. Говорят, что Утц чуть ли не определяет политику газеты. Это своего рода городская легенда конца весны - начала лета прошлого года. Нас она некоторое время забавляла, потом начала напрягать. Что мы, маленькие, что ли? Сами не можем политику издания выстроить? Через некоторое время она стала напрягать и господина Утца, поскольку некоторые герои наших публикаций стали звонить ему и со свойственной в Саратове вежливостью спрашивать: «А какого... ты в своей газете?» Сергей начал звонить мне. Говорю ему: «Я не знаю, кто «сблизил» нас, кто «поставил» тебя над нами, но единственное, что ты можешь сделать, - это максимально дистанцироваться от нас». Что он и сделал.