Сбрендинг

Бренд (англ. brand) - популярная, легко узнаваемая и юридически защищенная символика какого-либо производителя или продукта.

Бред (лат. Delirium) - совокупность идей и представлений, умозаключений, возникшая не из поступивших из окружающего мира сведений и не корректируемая при этом поступающими новыми сведениями (...) В рамках медицины бред относится к области психиатрии.

Саратовской губернии не везет. И все из-за того, что она не может толково продать свой имидж, соорудив для заезжих гостей какую-нибудь «визитную карточку» поярче и позавлекательнее.

Взять, например, Трансильванию. Эта румынская провинция давно приватизировала графа Дракулу и, пользуясь голливудской модой на вампиров, гребет теперь доллары лопатой. Да и у нас в России уже нашлись шустрики, которые вовсю торгуют популярными образами. Город Великий Устюг, например, подгреб под себя Деда Мороза. Ульяновск, отчаявшись в новом тысячелетии заработать на Ленине, ныне объявил себя родиной легендарного Колобка. Даже Баба Яга Костяная Нога, представьте, не осталась бесхозной: еще в 2004 году ее застолбило маленькое, но очень нахальное сельцо Кукобой Первомайского района Ярославской области, где уже выстроен баба-ягин музейчик. Туда водят туристов и толкают им сувениры: игрушки-избушки (поштучно) и курьи ножки (замороженные, на вес).

А нашей губернии что прикажете делать? Где подсуетиться? Куда податься? Кого (или что) взять в оборот? На прошлой неделе всеми этими животрепещущими вопросами озаботилось, наконец, областное министерство по развитию спорта, физической культуры и туризма. «Мы поняли, что необходимо сформировать бренд для того, чтобы турист понимал, зачем он едет в наш регион, - поведала журналистам пресс-секретарь министерства Таисия Никитина. - Наша задача сейчас - найти то, чего нет в других регионах».

Проблема не из легких: большинство российских регионов причесано сегодня под одну гребенку и строго на один пробор. Туристы проскакивают границы губерний, не замечая, где кончается хвост одной и начинается голова другой. Сине-красный медведь - один на всех. Вертикаль повсюду единая - вправо-влево не изогнешься, главная партия одна - не забалуешь, главное имя начинается на букву «В» - не перепутаешь, а главная песня о старом раз и навсегда написана Микаэлом Таривердиевым для фильма «Семнадцать мгновений весны»: сфальшивишь на одну ноту - крупно пожалеешь.

Но раз уж перед нашей губернией поставлена задача, ее надо решать. Не дожидаясь, пока минспорта подберет нужный бренд, мы хотим прямо сейчас помочь в этом деле и предложить варианты.

 Еще не расхватанные сказочные персонажи, увы, нам не подойдут. Сколько ни старайся, ни лешего, ни кикимору, ни водяного, ни самого Кащея Бессмертного одарить саратовской пропиской не удастся. Да и среди персонажей литературных, имеющих хоть какой-нибудь коммерческий потенциал, выбор невелик: и Катерина у Островского бросалась в реку не на нашем участке, и Герасим у Тургенева топил бедняжку Муму в отдалении от Саратова, и даже некрасовский природоохранный дед Мазай собирал ушастых вдали от здешних мест. Так что в загашнике у нас имеется только Иван Александрович Хлестаков: университетские филологи во главе с профессором В. В. Прозоровым доказали, что герой гоголевского «Ревизора» определенно происходит из нашей глубинки. Упомянутого земляка, как говорят, уже притянуло в свои стройные ряды недавно возникшее местное общественное движение «Взвейся соколом, Саратов!» И будто бы вскорости на улицах нашего города возникнут билборды с медальным профилем Хлестакова и слоганами: «Я всегда говорю правду. И ты не ври!», «Я не напиваюсь. И ты знай меру!», «Я не беру взяток. И ты, сукин сын, живи на одну зарплату!»

 Вернемся, однако, к потенциальным губернским брендам. По нашему разумению, в лонг-лист претендентов на гордое звание символа Саратовщины должны попасть - помимо Хлестакова - еще и волжская рыба стерлядь (есть на гербе), птица дрофа (тут у нас водится), саратовская гармошка (тут родилась), саратовский калач (тут изобретен), писатель-земляк Николай Гаврилович Чернышевский (тут у него - собственный дом-музей и к нему штат жрецов). Ну и, разумеется, в списке просто обязан наличествовать знаменитый депутат Государственной думы от партии «Единая Россия» Николай Васильевич Панков, без вмешательства которого здесь, как известно, и птицы не поют, и деревья не растут, и овсы не колосятся, и даже река Волга не очень торопится самостоятельно впадать в Каспийское море: ждет от госдепа личных указаний...

Итак, длинный список сформирован. Теперь, когда нам есть из чего выбрать, займемся шорт-листом и сузим число кандидатов. Для этого отнесемся построже к претендентам на генеральный бренд.

С большим сожалением вычеркиваем саратовский калач. Это вкусное хлебобулочное чудо природы при большевиках стоило рупь, а ныне практически бесценно в силу отсутствия (или виртуального присутствия, что одно и то же) в большинстве магазинов города и области. Местные хлебопекари считают данное изделие некой разновидностью гастрономической фата-морганы. Порой, в час небывало жаркого заката, над зданием бывшей булочной на углу проспекта Кирова и улицы Радищева конденсируется и плывет над садом Липки хлебный мираж. Заманивать туриста ТАКИМ калачом - не лучшая бизнес-стратегия. У миража хрустящая корочка и долго не черствеющий мякиш, но поймать его нельзя - ни руками, ни сачком, - и можно лишь хлопать глазами и глотать слюнки.

С болью душевной вычеркиваем также и дрофу, и стерлядь. То есть они, в отличие от калача, еще водятся у нас теоретически, но практически занесены в Красную книгу. Занесены они, правда, и в некоторые меню. Однако турист-обжора, который с ножом и вилкой покусится на вымирающие виды, будет подвержен мукам совести - что, согласитесь, не способствует правильному пищеварению.

С грустью, но принципиально вычеркиваем из списка Чернышевского: поскольку туристы приедут к нам отдыхать, будет бестактностью тыкать им в лицо напоминанием о том, что в любую эпоху у нас в России находился очкарик ...ский, которого наша власть так и норовила упечь во глубину сибирских руд - просто за то, что этот хренов умник в металлических очечках знал, ЧТО ДЕЛАТЬ.

С тоскою сердечной вычеркиваем гармошку. Как и калач, это звонкое ретро тоже ушло в историю. Древние мастера-гармошечники, наши волжские страдивари и амати, знавшие подлинный секрет изготовления этого музыкального инструмента, увы, разделили участь мамонтов, а теперешние макеты в натуральную величину (их собирают румяные пэтэушники) лишь внешне напоминают настоящие гармошки. Да, они повизгивают довольно похожим тембром, но...

Остаются Хлестаков и Панков.

Казалось бы, для шорт-листа - прекрасный выбор. Оба последних героя сообща образовали бы отличный бренд, который несомненно бы оттенил все теперешнее своеобразие нашей губернии. Оба отважные говоруны, живчики, легкость в мыслях необыкновенная, тридцать тысяч одних курьеров, под чутким руководством Вячеслава Викторовича мы удалимся под сень струй... Словом, лабардан-с да и только! Однако сегодняшняя политическая практика, увы, предостерегает нас от любых тандемов: рано или поздно две части нашего тяни-толкая могут не поделить туристический электорат - и что тогда? Бренд разорвется пополам? Нехорошо. Непродуктивно.

Таким образом, губернский Боливар выдержит лишь одного.

Гонг! В левом углу ринга - создатель Хлестакова: Николай Васильевич, покойный классик (и, кстати, уроженец иностранного государства). В правом углу ринга - живой и здоровый госдеп Николай Васильевич, наш соотечественник. Один из двух должен уйти. А поскольку окончательное решение будут принимать рефери из облдумы, результат товарищеского матча двух Васильевичей предопределен. Считать в облдуме умеют. Даже в случае технического нокаута однопартиец облдепов несомненно выиграет по очкам.

Так что отныне мы сможем ловить туристов на Панкова, как на мормышку. Оп-ля! Кто не спрятался, я не виноват.

поправка

В редакцию обратился поэт Н. С. Байбуза. Он сообщил об ошибке, найденной им в моей статье «И женские груди, и огурцы» (№ 16, 2011): в цитате из стихотворения Н. С. Байбузы о Гагарине вместо «мысли» следует читать «земли». Поэт совершенно прав, так что мне остается принести ему извинения. И как я мог спутать эти два слова? «Земли», ну разумеется, «земли»! Никакой «мысли» в стихотворении Николая Сергеевича нет и не было никогда.