Прошлый субботний вечер я провел сначала в кафетерии, где каким-то образом очутились немецкие колбаски, а потом в уютном кинозале, где смотрел фильм «Нечто». В целом заведение с кафе и кинозалом находится в районе улиц Астраханская-Зарубина, но мне не хочется называть его, чтобы вы не подумали, будто я его рекламирую, хотя вы догадываетесь, что я был не в поликлинике №2, которая располагается там же. И не в церкви, которая тоже где-то рядом. Но так как мы не можем обойтись без названия моего заведения, то будем считать, что оно называется Поликлиника. Или церковь? Нет все-таки поликлиника
Прошлый субботний вечер я провел сначала в кафетерии, где каким-то образом очутились немецкие колбаски, а потом в уютном кинозале, где смотрел фильм «Нечто». В целом заведение с кафе и кинозалом находится в районе улиц Астраханская-Зарубина, но мне не хочется называть его, чтобы вы не подумали, будто я его рекламирую, хотя вы догадываетесь, что я был не в поликлинике №2, которая располагается там же. И не в церкви, которая тоже где-то рядом. Но так как мы не можем обойтись без названия моего заведения, то будем считать, что оно называется Поликлиника. Или церковь? Нет все-таки поликлиника.
Все мы любим и знаем фильм «Нечто». Как известно, первая его часть появилась в 1982 году, и в главной роли там был молодой Курт Рассел, чье имя сейчас было бы так же хорошо известно, как имена Шварценеггера или Сталлоне, но только в том случае, если бы ни Шварценеггера, ни Сталлоне не существовало вообще.
Так вот, в фильме разыгрывались драматические события: группа американских исследователей Антарктиды спасла собаку от сумасшедшего норвежца, который во что бы то ни стало хотел ее пристрелить. Почему сумасшедший норвежец хотел пристрелить собаку, американцы не поняли отчасти из-за плохого знания норвежского, отчасти из-за того, что пристрелили его самого. А дальше начался чистый кошмар. Очень скоро выяснилось, что под видом собаки на самом деле скрывался ужасный космический пришелец, в сравнении с которым Чужой - просто трудный подросток.
Наш пришелец стал высокохудожественно истреблять группу покорителей Антарктиды, кроме того, он все время мимикрировал, превращался до полной схожести в людей, которые потом разрывались на части, издавая леденящие душу крики.
Для 1982 года это было нечто! Боле того, мечтою Пришельца было вырваться из необитаемой Антарктиды, попасть на материки и истребить всех людей, превращаясь в их соседей, друзей, любовниц и кандидатов в депутаты от партии «единаяроссия».
Отважные исследователи Антарктиды как могли пытались его вычислить и нейтрализовать, а проще говоря - сжечь из огнемета.
В конечном итоге, когда Нечто уже соорудил что-то похожее на «Ладу-Калину» (хоть и не догадался об этом), чтобы бежать с материка, исследователям это удалось, но в живых остались Курт Рассел и еще один парень - они спалили дотла всю свою долговременную базу и вообще все, что можно спалить, и уставились друг на друга в сполохах пламени, размышляя, что у них завтра на обед. Конец.
В финальных титрах говорилось о том, что картина была профинансирована Норвежским лингвистическим обществом - Учите Норвежский и останетесь живы! Шутка.
Так вот, выяснилось, что Нечто 1982 года - это не первый фильм, как я думал двадцать лет, а второй.
Первый появился в 2011 году, и вот его я и смотрел в Т... в Поликлинике. Понятное дело, первый фильм, на норвежском языке - приквел - я вам рассказывать не буду, чтобы вы сами могли купить билет и насладиться им с женой и маленькими детьми.
Скажу лишь, что он заканчивается тем, чем начинается второй фильм - сумасшедший норвежец бежит за собакой и стреляет в нее из ружья... Все, больше ничего не расскажу.
Вы, конечно, можете возмущенно воскликнуть: «Зачем ты вообще нам все это рассказываешь?!» Предлагаю вам самим ответить на этот вопрос. А я хочу сказать вот что.
Мне, конечно, еще не сорок. Но, к сожалению, уже не 22. Или хотя бы 25. Вы знаете, меня поражает молодежь в таких местах, как Поликлиника. С тех пор, как ее построили, саратовская молодежь приобрела свойства перелетных птиц - летом они обитают на проспекте Кирова, зимой мигрируют в Поликлинику.
Именно девушки. Они все одинаковые. Они все в узких джинсах, в угах или в каких-то тапках. Они все время жестикулируют и ходят туда-сюда, туда-сюда. Им лет по 17-18 и большую, очень большую часть жизни они проводят в поликлинике №2. Они хохочут, широко разевая рты, и вертятся на стульях, будто им в стринги просыпался толченый перец.
А знаете, как они посмотрят на тебя, если вдруг поймают твой взгляд? Это нечто. Они будто хотят сказать: «Ты чего уставился?! Ты погляди на себя! Что у тебя за идиотский телефон без сенсорного экрана! Тебе его, наверное, подарил мэр города на День журналиста?! Свое барахло ты купил на распродаже, которую устроили после распродажи?!» «Пичалька!» - я слышал это слово.
Да, свои мобильники они все время крутят в руках. Вернее, даже не мобильники, а смартфоны.
Еще меня поражает одна особенность многих девушек. Это нечто. Они все черные. Не в смысле афроамериканцы, нет! Они все европеоидки, которые выкрасили свои волосы в черный эфиопский цвет, а кожу покрыли автозагаром (хоть я и не знаю, что это такое).
Я все время думаю, что подвигло их на это? Что заставило их стать недоафриканками? Почему молодые девушки (да-да, дорогие зануды - девушки бывают и не очень молодые!) красят волосы в глубокий, безжизненный, монолитный черный цвет?!
Понимаете, я черный. Я черный с рождения. Я не крашусь. Не пользуюсь автозагаром (потому что не знаю, что это такое) и солярием. Из-за того, что я черный, меня все время спрашивают, кто я по национальности. Ни один новый знакомый не будет слушать меня хотя бы с десятипроцентным вниманием, пока не узнает, кто я по национальности. Я смотрю в глаза новому знакомому и вижу там бегущую строчку: «Индус? Нет-нет, наверное, азербайджанец! А может, таджик? Или грузин. Интересно, если я расскажу историю про хачиков, он обидится? Скорее всего, турок. Хотя вполне может быть какой-нибудь эфиоп!» - когда муки внутренней дискуссии становятся невыносимыми, человек облегчается вопросом: «Слушай, вот так просто, из интереса, не, ну правда, хочется узнать, в общем: а кто ты по нации?»
Вот. Поэтому я, как существо, третируемое с рождения, совершенно не понимаю, как человек добровольно может выкрашиваться в черный цвет. Это нечто.
Девушки, не делайте этого. Ваши неестественно черные волосы не выглядят красиво. Черные волосы не выглядят привлекательно. Я вам скажу по секрету - они не выглядят сексуально. Да-да - вы уж мне поверьте! Как и кожа во власти автозагара в ноябре. В эту пору автозагар производит впечатление искусственных цветов в похоронных конторах.
И еще о еде. В Поликлинике довольно много еды. Там есть уже упомянутые немецкие колбаски, блины с начинкой, треклятые суши, пончики и, конечно, пицца. Там ее десятки сортов, особенности которых кроются в вариациях укладки помидоров, ветчины и грибов. Если грибы сверху - то это одна пицца, если снизу - другая, если между помидорами и ветчиной - то третья. Само собой, по разным ценам. При этом у каждого сорта своеобразное итальянское название, будто ты заказываешь кусок оперы.
Так вот, знаете, как они едят пиццу? Причем все - и девчонки, и патлатые мальчишки. Это нечто. Они делают так - выгрызают середину с помидорами и грибами, а кромку - там, где одно тесто - брезгливо отодвигают. Это у них отходы. Это, по их мнению, невкусно. Для них съесть кромку - все равно что признаться в том, что у тебя телефон без сенсорного экрана.
Твою мать, дети! В 17 лет для меня слова «пицца» и «роллс-ройс» были синонимами!
Даже теперь, в 33, когда жена звонит мне и просит купить ей кусочек этой, как ее, «пепперони» (не уверен, что так, может быть «пуччини»), я первую секунду нервничаю и думаю, что она хотела позвонить своему богатому любовнику, но по ошибке набрала мой номер: «Опомнись, - кричу я ей, - у нас ребенок!.. А! «Пепперони» - это пицца. Знать бы, как она выглядит! А, там написано!»
А вы, дети, ее недоедаете! И, что еще более ужасно, не допиваете колу! Мне было семь, когда я впервые пил колу. Отец купил ее мне в пивном ларьке, далеко-далеко в Грузии. Я выпил ее всю. Мне, напоминаю, было семь. А вам теперь - семнадцать. И вы не допиваете!
Все, чувствую, надо прекращать. Я все-таки не намного старше их, а начинаю брюзжать и ворчать, как старикан. Это нечто!