Публичность, особенно в политике, - нелегкое испытание для психики. И даже если обычные люди видят кошмарные сны несколько раз в год, то что говорить о власть имущих, вынужденных скрывать на публике свое истинное «я» под слоями различных масок. Британские ученые, всерьез занимающиеся этой проблемой, пришли к выводу, что сновидения политиков зависят от их политической ориентации: чем правее, тем чаще ночные кошмары. А от каких неприятных навязчивых снов просыпаются в холодном поту саратовские политические деятели? Попытаемся представить...
Публичность, особенно в политике, - нелегкое испытание для психики. И даже если обычные люди видят кошмарные сны несколько раз в год, то что говорить о власть имущих, вынужденных скрывать на публике свое истинное «я» под слоями различных масок. Британские ученые, всерьез занимающиеся этой проблемой, пришли к выводу, что сновидения политиков зависят от их политической ориентации: чем правее, тем чаще ночные кошмары. А от каких неприятных навязчивых снов просыпаются в холодном поту саратовские политические деятели? Попытаемся представить...
***
Ночью Николаю Васильевичу снились свиньи. Свиней было много: белые и черные, бурые и какие-то пегие, жирные и средней упитанности. Некоторые из них Николаю Васильевичу показались подозрительно знакомыми. Но совсем уж необычным было то обстоятельство, что животные важно восседали в креслах нижней палаты российского парламента. А сам Николай Васильевич стоял за трибуной и читал перед ними доклад о положении дел в сельском хозяйстве. «В первую очередь, речь идет о продлении срока действия налоговой ставки в размере ноль... ноля процентов по налогу на прибыль, - запинаясь, читал он по бумажке. - Также необходимо продлить льготы по освобождению от уплаты НДС при ввозе племенного скота, семени и эмбрионов племенных животных...» Одни свиньи одобрительно похрюкивали, другие возбужденно бегали по залу, третьи мирно спали. Стараясь не смотреть на это странное собрание, Николай Васильевич невольно перевел взгляд на экран, на котором в режиме онлайн транслировалось все происходящее в зале. В этот момент на экране крупным планом возник рыжий боров, вид у него был уставший и немного напуганный. Боров стоял за трибуной и что-то хрюкал в микрофон... Николай Васильевич похолодел от ужаса, громко взвизгнул и проснулся. За окном шумела утренняя Москва, а на телефоне было уже два пропущенных вызова от шефа.
***
Людмиле снилось, что она летает. Но совсем не как в детстве, когда маленькая Людочка парила в облаках, испытывая при этом какое-то невыразимое чувство счастья и свободы. Взрослая Людмила летела в самолете марки Bombardier CRJ200. Молодая женщина понимала, что самолет захвачен террористами. Но при этом она вовсе не была напугана и даже испытывала к захватчикам что-то вроде стокгольмского синдрома, тем более что они обеспечили ее трехразовым питанием и обещали оставить в живых. Людмила, готовая ко всему, спокойно сидела в кресле у иллюминатора. А за иллюминатором проносились кадры из ее прежней жизни. Вот Балаково в серой дымке заводов. Вот родная школа. Вот бывшие ученики, отчего-то с учебниками по истории КПСС на партах.... «Почему они отворачиваются от меня?.. Почему смеются?..» Вот на мгновенье мелькнули и сразу исчезли муж и ребенок - Людмиле они показались какими-то чужими и жалкими... Картинки замелькали еще быстрее: Саратов, Москва, Барнаул, Уфа, Тюмень, какие-то города, люди, репортеры, и везде надо говорить, говорить, говорить, а она не знает что... «Людк? А, Людк? - услышала Людмила издевательский голос соседа. Коллега уже несколько недель доставал ее цитатами из кинофильма «Любовь и голуби». - Просыпайся! Мы уже приземлились. Где-где?! Думаешь, я сам помню?!»
***
Александру Соломонычу снились женщины. Женщины из думы, из правительства, девчонки с корпоративов, рослые негритянки, соседки и просто случайно увиденные на улице хорошенькие девушки. Но все-таки чаще всего - девчонки с корпоративов. Перед внутренним взором Александра Соломоныча они представали в разной степени обнаженности и в различных интерьерах. На сей раз его любимицы приснились ему в зале заседаний областного суда. «Он обещал устроить всех нас на работу в первый легальный публичный дом! А сам что? - визжала одна из полуголых девиц, обращаясь к судье. - Напечатал везде наши фотки, заработал на нас бабла и бросил... Бросил!» «Да он только и может, что трепать языком, - поддержала ее другая, презрительно поглядывая в сторону Соломоныча. - Тоже мне ловелас...» Сердце Соломоныча ухнуло вниз, проделав недолгий путь до пяток. «Да на что она намекает?... Это... это незаконно! - попытался возмутиться старичок. - Я подам в суд! У меня есть честь! И достоинство тоже есть!» Но, к ужасу Соломоныча, голос его звучал глухо, словно сквозь вату, и его никто не слышал. Он кричал и тянул к девицам свои маленькие ручки, но, как ни старался, не мог ни докричаться, ни дотронуться хотя бы до одной из них... От невыносимого чувства злобы и собственного бессилья Александр Соломоныч очнулся и тут же сел строчить злобный комментарий о бездействии губернатора. Дописывая последнюю строчку, он уже не помнил про дурной сон и, более того, весело улыбался.
***
Олегу Васильевичу снился ведущий прогноза погоды на канале ТНТ-Саратов Александр Новохатский. «Завтра опять будет снег! Снежище! Ужасный снегопад!» - заявил Новохатский, глядя на Олега Васильевича поверх очков, и захохотал. Внезапно искаженное хохотом лицо ведущего начало обретать черты губернатора области. Павел Леонидович стоял в полосатых шортах и полосатом же пиджаке, карманы которого были до отказа набиты банкнотами, показывал Олегу Васильевичу кукиш и покатывался со смеху... И вот уже давно наступило лето, а чертов снег все шел и шел. Вокруг было белым-бело, и даже Алексей Львович стал белым как лунь, поседев на нервной почве. Один лишь Олег Васильевич, кудрявый, как Володя Ульянов на пионерском значке, держался молодцом, снимался в новостях и отчаянно нравился самому себе. Но долго насладиться этим самоощущением ему не удалось - Олег Васильевич вдруг обнаружил на своем рабочем столе записку от таджиков-гастарбайтеров: «Извени, Олега-насяльника, мы больше тут ни нога, мы усталь, домой поехаль». И лопаты в углу сложены буквой Х... Потом приснился залитый солнцем родной двор в Заводском районе, друзья детства и первая любовь... Тут на Олега Васильевича накатила такая страшная тоска, что он заплакал прямо во сне. А потом весь день маялся отчего-то и шутил так мрачно, что подчиненные, завидев Олега Васильевича, жались по углам.
***
Василию снилось, что он министр культуры. Какая тут в области пошла тусня! Театры, музеи, библиотеки, дома культуры превратились по велению нового министра в ночные клубы. В клубах Василий, надев кепку и широкие штаны, читал рэп собственного сочинения. «Сила в мысли, когда мысль в силе!» - цитировал он из раннего. «Министр в штанах, когда штаны на министре!» - это уже из последнего. Все девчушки в зале визжали от восторга и скандировали: «Вася, ты лучший!» На волне всеобщего экстаза Василий прыгнул в толпу фанатов и вдруг увидел перед собой... Пушкина. Поэт, чье имя носит лицей, в котором учился Вася, глядел на новоиспеченного министра-рэпера с укоризной. «Эх, Вася, Вася, - произнес печально Пушкин. - И зачем я только писал стихи, поэмы, повести, ночей не спал, создавал русский литературный язык? Чтобы ты, Вася, позорил теперь великую русскую культуру?.. Ну-ка, певец, процитируй что-нибудь из моего творчества!» «Убит поэт, невольник чести...» - неуверенно начал министр и запнулся. «Молодец, Васек! Дай пять! - неожиданно вскричал Пушкин голосом Васиного друга Сереги. - Айда с нами в баньку! И девчонок с собой бери, будешь им там стихи читать...» Утром Василий проснулся очень довольный и на всякий случай записал пришедшие во сне строчки про министра и штаны. А вдруг пригодятся?