«В самом деле, что такое полиция в глазах нашего народа? Сила карающая, но уж никак не охраняющая. [...] Что бы сказали о том обществе, где на каждом шагу рискуешь встретиться с господином, имеющим право сделать вам то, чего вы сами не вправе с ним сделать, где что ни шаг, то особое право с разными подразделениями, чиноположениями, градациями, где правом пользуются только некоторые избранные, остальным предоставлены только обязанности; где каждый младший выдан головою старшему?»
«В самом деле, что такое полиция в глазах нашего народа? Сила карающая, но уж никак не охраняющая. [...] Что бы сказали о том обществе, где на каждом шагу рискуешь встретиться с господином, имеющим право сделать вам то, чего вы сами не вправе с ним сделать, где что ни шаг, то особое право с разными подразделениями, чиноположениями, градациями, где правом пользуются только некоторые избранные, остальным предоставлены только обязанности; где каждый младший выдан головою старшему?»
«Впрочем, главная сила полиции заключается не в производстве следствия, а в возможности ежеминутно возбуждать его для принятия мер, к нему относящихся. Право вчинения обвинения - вот где настоящая сила».
«Содержание чинов полиции, при дороговизне столичной жизни, не только не соответствует самым скромным потребностям, но даже не даёт возможности к успешному исполнению служебных обязанностей, которые, между прочим, соединены с беспрестанными разъездами по городу. Для одних разъездов необходимо: квартальному надзирателю иметь не менее 2-х лошадей, приставу - конечно нужно вдвое больше, а полицмейстерам и обер-полицмейстеру - ещё больше. Между тем исполнительные пристава и квартальные надзиратели, при своей тяжёлой и до крайности неприятной обязанности, требующей большого усердия и добросовестности, получают: первые жалованья с фуражными 112 р., а последние - 409 р. сереб. Очевидно, что человек, имеющий средства к жизни, в должность пристава или надзирателя не пойдёт, а люди, лишённые собственных способов существования, принимая подобную должность, принуждены искать в ней других доходов, кроме жалованья. Проистекающие отсюда злоупотребления порождают непрестанные жалобы, а невозможность устранить злоупотребления возбуждает в обществе неудовольствие, справедливое в своём основании, и, следовательно, несообразное с достоинством правительства и значением его полицейских агентов».
«…разыскивалась девка Семёнова, разыскание прошло первую и вторую части и готово уже было перейти в третью, когда вдруг какой-то писец, знавший лично Семёнову, доложил письмоводителю, что девка сия умерла в 1847 году от холеры. Письмоводитель стал в тупик: что ему делать? Неужели возвратить переписку в полицию, когда она ещё не была в остальных четырёх частях? Нет, это невозможно; это значило бы произвести беспорядок, а письмоводитель, слава Богу, не революционер какой-нибудь! И вот он пишет: «Девка Семёнова умерла в 1847 году от холеры, а потому переписка передаётся в следующую часть». И дело о разыскании Семёновой, совершив законный путь, возвратилось в полицию при следующем донесении пристава шестой части: «Девки Семёновой, умершей в 1847 году от холеры, на жительстве и временном пребывании по разыскании нигде не оказалось».
Из записок бывшего полицейского и публициста С.С.Громеки