Хотя наша страна больше не является «самой читающей в мире», по количеству наименований изданных книг мы по-прежнему впереди многих. Другое дело, что тиражи резко сократились: там, где когда-то было сто тысяч, сегодня хорошо если скромных пять тысяч; там, где когда-то был возможен десятитысячный тираж, приходится довольствоваться сотнями экземпляров. Продажи заметно скукожились, и нередко издание, выпущенное в одной из столиц, элементарно не добредает до провинциальных книжных маркетов. С другой стороны, благодаря Интернету можно за почти символическую цену купить электронную версию книги или, например, заказать «бумажное» ее издание через сетевой магазин - пришлют
Хотя наша страна больше не является «самой читающей в мире», по количеству наименований изданных книг мы по-прежнему впереди многих. Другое дело, что тиражи резко сократились: там, где когда-то было сто тысяч, сегодня хорошо если скромных пять тысяч; там, где когда-то был возможен десятитысячный тираж, приходится довольствоваться сотнями экземпляров. Продажи заметно скукожились, и нередко издание, выпущенное в одной из столиц, элементарно не добредает до провинциальных книжных маркетов. С другой стороны, благодаря Интернету можно за почти символическую цену купить электронную версию книги или, например, заказать «бумажное» ее издание через сетевой магазин - пришлют.
К чему все это предисловие? К тому, что (возвращаемся в самое начало наших заметок) книг на русском языке все равно много, очень много - в том числе и тех, что заслуживают отдельных рецензий. Некоторые из таких изданий терпеливо ждут своей очереди на книжной полке литературного критика, но случается, что просто физически не успеваешь обозреть все. Потом проходит время - полгода, год, полтора; книги, выпущенные позже, тихо оттесняют те, которые появились раньше, и кажется, что ты уже никогда о них не напишешь. Справиться с этой проблемой можно лишь одним способом: снять с полки все книги, о которых надо написать, и рассказать о каждой хотя бы вкратце, не претендуя на глубину и аналитичность. Пусть читатель просто знает, что такие издания существуют в природе и, в принципе, доступны. Итак...
Кир БУЛЫЧЕВ. Поступили в продажу золотые рыбки. Глубокоуважаемый микроб. Жизнь за трицератопса. - М., «Время», 2012 («Великий Гусляр»). - 672 с., 704 с., 752 с.
Знаменитый писатель-фантаст Кир Булычев (Игорь Всеволодович Можейко) придумал город Великий Гусляр в конце 60-х годов и до самого конца жизни писал рассказы и повести о событиях в этом небольшом среднерусском городе, который отличался от всех прочих городов только высокой концентрацией необъяснимых явлений - прежде всего тем, что этот населенный пункт облюбовали для своих визитов разнообразные космические пришельцы, и главным персонажам приходилось так или иначе соответствовать моменту: вступать с гостями в переговоры, сотрудничать, помогать, давать отпор (в зависимости от характера цивилизации, которая отправила к Земле своих посланцев). Корнелий Удалов, Александр Грубин, Миша Стендаль, старуха Ложкина, профессор Лев Христофорович Минц и прочие гуслярцы постепенно приспособились к необычайному и гордо исполняют свою Миссию. Что же касается окружающего мира, то он исправно не замечает гуслярских чудес - что, может, и к лучшему... В три тома вошли все произведения «гуслярского цикла», сложившегося за 35 лет, и среди них не только известные вещи, ставшие классикой научной фантастики и переизданные много раз, но и те, которые до недавних пор были практически неизвестны и лишь сейчас извлечены из писательского архива. Не все истории тут равноценны, однако для поклонников творчества писателя, ушедшего из жизни десять лет назад (а таких поклонников тысячи), все, что вышло из-под пера Булычева, представляет несомненный интерес.
Всё о моем отце. Сборник. - М., «АСТ», 2011. - 624 с.
Толстый том в замечательной суперобложке издан совместо с журналом «Сноб», редактору которого и принадлежит идея, объединившая под одним переплетом тренера Татьяну Тарасову и врача Леонида Рошаля, кинорежиссера Дениса Евстигнеева и прозаика Александра Кабакова... Всего в книге 36 разнообразных текстов: авторы пишут о своих отцах - иногда людях очень знаменитых (как, например, тренер сборной СССР по хоккею Анатолий Тарасов, или актер Олег Табаков, или танцовщик Марис Лиепа), а иногда тех, кто никогда не был публичной фигурой. Как ни парадоксально, создатели наиболее интересных мемуаров, вошедших в книгу, - не профессиональные писатели (те чаще всего отдают в сборник уже опубликованные ранее тексты, написанные по другому поводу), а люди иных профессий; некоторые из них отозвались на предложение издателей просто потому, что НЕ отозваться было невозможно. «Если эта книга, собранная из многих воспоминаний и прозы, хотя бы отчасти смягчит чье-то сердце, мы будем считать свой труд ненапрасным», - сказано в предисловии издателей.
Игорь ЖИЖИКИН. Ищу Родину, Любовь и Работу. - М., «АСТ», «Астрель», 2011. - 288 с.
Даже любителям кино фамилия «Жижикин» пока еще мало что говорит, а вот в лицо автора этой книги вы почти наверняка узнаете. Да, да, это он - ужасный советский кагэбэшник из четвертого фильма Стивена Спилберга про Индиану Джонса! Ну а те, кто сегодня подсел на англоязычные телесериалы, скорее всего, вспомнят высокого грубияна-посла из России, который, едва лишь появившись в кадре сериала «Политиканы», первым делом игриво шлепает пониже спины героиню Сигурни Уивер (та исполняет роль госсекретаря США). Посла тоже играет наш бывший соотечественник - а ныне житель Лос-Анджелеса - Игорь Жижикин. Надо признать, что автор шел к своей голливудской карьере извилистым путем. Начинал он как цирковой артист, затем сделал комсомольскую карьеру и дорос до секретаря комсомольской организации Союзгосцирка. Но потом ему стало скучно перебирать бумажки, и он вернулся на арену, снова став акробатом. А когда во время американских гастролей российскую труппу бросил на произвол судьбы проворовавшийся импрессарио, акробат Жижикин не стал возвращаться и остался в Штатах. В Лас-Вегасе он долго влачил полуголодное существование, но затем прибился к тамошнему цирковому шоу, получил главную роль, занялся бизнесом, прогорел, устроился в знаменитый «Цирк Дю Солей» и параллельно опять занялся бизнесом, и опять прогорел, и тут, наконец, ему удалось пройти кастинг и получить роль в фильме Клинта Иствуда. А чуть позже он исполнил роль громилы в сериале Дж. Дж. Абрамса «Шпионка», где наш герой играл вместе с Квентином Тарантино. И - пошло-поехало... Конечно, Жижикин - не Шварценеггер, он заметный характерный актер, которого пока берут на «негодяйские» роли. Однако автор книги оптимистичен и энергичен; он верит в удачу. В конце концов, Арнольд тоже поначалу сыграл нескольких «плохих парней», а как поднялся! Кстати, в книге есть фото Жижикина вместе со Шварценеггером. Пока это аванс, но чем черт не шутит? В конце концов, Терминатору тоже нужны ученики, и наш герой - не из худших.
История русских медиа. 1989 - 2011. Версия «Афиши». - М., Компания «Афиша», 2011. - 320 с.
Кто может лучше, ярче, четче, эффектней, с массой штрихов рассказать об истории «позднесоветских» и «раннероссийских» СМИ, чем сами журналисты, к ним так или иначе причастные? Именно поэтому составители сборника, вместо того чтобы предложить читателю некий «взвешенный» взгляд со стороны, дали слово участникам процесса: иногда публикуется интервью, а иногда мы читаем просто связное повествование от первого лица. Так, например, о «Коммерсанте» рассказывает его основатель Владимир Яковлев, о радио «Эхо Москвы» - его создатель Алексей Венедиктов (физическое лицо, выполняющее функции иноагента), о газете «Сегодня» - ее первый главный редактор Дмитрий Остальский и завотделом «Искусство» Борис Кузьминский, о телеканале НТВ - Евгений Киселев (физическое лицо, выполняющее функции иноагента) и Леонид Парфенов, о журнале «Итоги» - его первый редактор Сергей Пархоменко и так далее. Сольные «партии» сливаются в многоголосый хор, из пазлов складывается мозаичное полотно. Все субъективно? Спорно? Да, возможно, но эта субъективность оправданная. «Это не учебник в привычном понимании слова, - заранее предупреждают издатели. - Классический учебник пытается - или хотя бы делает вид, что пытается, - изложить историю с объективной точки зрения. История медиа, которую вы держите в руках, не может быть объективной в принципе, потому что вся она от начала и до конца рассказана людьми, которые эти медиа делали». По-хорошему, этот том должен стать настольной книгой нынешних студентов журфаков. Хотя, с другой стороны, кого у нас в России научил чужой опыт?
Классициум. Фантастическая антология нефантастической классики. - М., «Снежный Ком М», 2012. - 496 с.
Не пугайтесь, открыв содержание тома и обнаружив там ранее не известные вам сочинения Эрнеста Хемингуэя, Эриха Марии Ремарка, Джека Лондона, Эдгара По, Максима Горького, Сергея Довлатова и других. И тем более не пугайтесь, когда вдруг сообразите, что все эти авторы пишут в жанре научной фантастики... Все просто: книга - одна большая мистификация, эффект от которой, увы, снижается тем обстоятельством, что подлинные авторы (Ника Батхен, Дмитрий Володихин, Андрей Щербак-Жуков, Антон Первушин и другие) скромненько, мелким шрифтом, но заранее упомянуты на обложке. Сама по себе идея составителей Глеба Гусакова и Игоря Минакова вполне безумна для того, чтобы стать интересной; поставлен мысленный эксперимент: что было бы, например, если бы литературные мэтры жили в иную эпоху, писали про космос, роботов и пр.? Вам разве было бы не любопытно представить пьесу Александра Вампилова об охоте на птеродактиля? Или рассказ Василия Шукшина, действие которого происходит на планете Венера? Дьявол, однако, таится в деталях: качество стилизации порой так обескураживающе низко, что за классиков и современников становится обидно - они такой халтуры не заслужили. Чтобы опыт более-менее удался, такой сборник надо было готовить медленно, лет пять, тщательно отбирая тексты и отправляя в корзину всю явную «художественную самодеятельность». Однако нынешняя издательская практика, увы, не располагает к неспешности.
Станислав ЛЕМ. Хрустальный шар: Сборник. - М., «Астрель», 2012. - 704 с.
Этот сборник особо рекомендуем тем, кто полагает, что прочел уже всего Лема. А вот и нет! Произведения, написанные на заре его писательской карьеры (1946 - 1955), у нас почти не известны (если не считать, конечно, романов «Астронавты» и «Магелланово облако»). Между тем они весьма интересны, хотя бы для понимания творческой эволюции писателя. «Голос мой был еще не окрепшим, стиль - неуверенным, почерк - неуклюжим, но казалось, что в этих историях что-то должно вот-вот появиться; это развивалась способность писать, как у ребенка - способность ходить...» - позднее писал сам Лемо своих ранних опытах. В книгу вошли как проза, так и юношеские стихи писателя. При этом далеко не все прозаические произведения, включенные в сборник, принадлежат к жанру фантастики (к примеру, самый первый его рассказ под названием «Гауптштурмфюрер Кестниц» - вполне реалистический, и посвящен он событиям недавней войны). В особый раздел выделена сатира молодого пана Станислава. Среди этих текстов есть один, пьеса «Низкопоклонство», которая более полувека существовала только в виде рукописи. Оно и понятно: среди персонажей были обозначены, например, «Дементий Психов-Бартулыхтимушенко, директор завода по производству гашеной соды, большевик с уклоном», и «Тризад Друмлишин-Мичуренко, советский биолог, ученик Лысюрина», а завершал список действующих лиц сам товарищ Сталин («сверхчеловечески добрый, нечеловечески приветливый, гениально улыбающийся»). В 1951 году молодой автор поплатился бы свободой, а то и жизнью за острую издевку над прокламируемой в СССР «борьбой с низкопоклонством перед Западом».
Алексей СМИРНОВ. Козьма Прутков. - М., «Молодая гвардия», 2011 (серия «Жизнь замечательных людей»). - 416 с.
Человека, чей портрет украшает том из популярной биографической серии, не существует и никогда не существовало в природе: прикрывшись именем мифического директора Санкт-Петербургской Пробирной Палатки К. Пруткова, его тексты (и стихотворные, и драматические, и прозаические) сочиняли четыре человека - родные братья Владимир, Алексей и Александр Жемчужниковы, а также примкнувший к ним граф Алексей Константинович Толстой, двоюродный брат этой троицы. Присутствие фантомного автора в серии «ЖЗЛ» логически объяснить трудно, хотя, в отличие от сегодняшних литературных фантомов, рожденный ради сугубой коммерции, Козьма Прутков появился на свет вовсе не потому, что Жемчужниковы и А. К. Толстой намеревались заработать на своем детище: авторы явили миру сложившийся образ такого глубокомысленного и самоупоенного графомана, что откровенно пародийные тексты стали представлять явную эстетическую ценность. Чем дальше развивался образ, тем меньше в его сочинениях было чистой пародии и тем больше литературы. Автор книги, рассказывая о Пруткове, прослеживает литературные источники его «происхождения» и временами дистанцирует героя от его создателей. Оно и понятно: «родители» Пруткова сами не могли уследить за своим детищем и до деталей представить, какую роль сыграет эта литературная маска в истории отечественной словесности и насколько придуманный автор переживет творцов. К примеру, в прутковском «Проекте: о введении единомыслия в России» можно не изменять ни одной буквы, поскольку и в своем первозданном виде этот вдохновенный гимн обскурантизму сегодня без труда пройдет сквозь сито трех думских чтений.