В предыдущем номере я начал рассказ о том, как появился на свет писатель Лев Гурский. Мы остановились на том, как фальшивого русско-американского беллетриста заметили из Парижа. Каким образом его нашли? Интернета в ту пору еще практически не было, использование спутников-шпионов могли себе позволить только военные, поэтому Гурского, думаю, французы просто отследили по публикациям в российских печатных СМИ. Так или иначе, но однажды в издательство «Труба» дозвонилась московский корреспондент газеты «Фигаро» мадам Изабель Лассер и попросила связать ее с Гурским, чтобы взять у него интервью
В предыдущем номере я начал рассказ о том, как появился на свет писатель Лев Гурский. Мы остановились на том, как фальшивого русско-американского беллетриста заметили из Парижа. Каким образом его нашли? Интернета в ту пору еще практически не было, использование спутников-шпионов могли себе позволить только военные, поэтому Гурского, думаю, французы просто отследили по публикациям в российских печатных СМИ. Так или иначе, но однажды в издательство «Труба» дозвонилась московский корреспондент газеты «Фигаро» мадам Изабель Лассер и попросила связать ее с Гурским, чтобы взять у него интервью.
Я оказался в сложном положении. Отказать француженке нельзя, но и появляться в московском корпункте «живьем» нельзя тем более - тотчас же разрушилась бы вся легенда. После долгих телефонных переговоров было решено, что когда monsieur Leo Goursky приедет из Штатов в Москву на международную книжную ярмарку (инкогнито), он даст интервью и «Le Figaro». Но опять-таки лишь по телефону: я туманно намекнул, что-те русские спецслужбы недовольны моими разоблачительными романами, поэтому по приезде мне придется ограничить свои личные контакты, дабы не подводить оставшихся в России родственников. Отмазка была так себе, и наши журналисты вряд ли бы купились, но на француженку она подействовала.
Таким образом через несколько дней я, приехав в Москву, давал интервью по телефону. Причем я сразу же чуть не попался, когда замешкался в ответ на предложение говорить по-французски или по-английски. Но, в конце концов, нашелся. «Я р-р-русский писатель! - гордо объявил я. - И буду давать интервью на том же языке, на котором пишу». Что ж, ответили мне, силь ву пле, пожалуйста, ваше право. К телефону пригласили девушку, которая, в отличие от мадам, говорила по-русски бегло и без акцента, и с нею-то я общался минут сорок. Но когда пару недель спустя интервью было опубликовано, дошло до Саратова и мне перевели текст, я понял, что моя заминка не оставлена без внимания.
Комментируя интервью, Изабель Лассер в первых же строках отметила, какой я загадочный эмигрант: десять лет живу в Штатах - и не пожелал выучить английский язык! Не успел я мысленно чертыхнуться, как в той же газетной публикации обнаружились и более удивительные открытия. Бдительная мадам сочла, что для бывшего работника прокуратуры я слишком уж хорошо разбираюсь в «кремлевских» делах, и предположила, что я скрываю от посторонних подлинное имя и биографию, - а стало быть, под маской Гурского наверняка прячется бывший крупный чин КГБ или даже бывший высокопоставленный сотрудник ЦК КПСС. Хо-хо, а ведь это идея! Предлагать столь соблазнительную версию отечественным СМИ было бы, разумеется, бессмысленно, но и отказываться от нее совсем тоже не стоило. Так что в следующих интервью я кое-где нарочно темнил и словно бы невзначай намекал на информаторов в Кремле. О том, что все мое «тайное знание» почерпнуто из обычных таблоидов, а то и просто выдумано, я благоразумно умалчивал...
Надо признать: сочинение интервью с Гурским было работой не менее творческой, чем написание романов. Живых корреспондентов я допускал до себя редко - только тех, кто мог мне подыграть. Для прочих же писатель был доступен на расстоянии, по телефону или по мейлу; еще чаще я соблазнял газетчиков готовыми текстами, где отвечал на каверзные вопросы, мною же самим и придуманные.
Думаю, что в 90-е годы Гурского в СМИ было почти так же много, как Дмитрия Быкова сейчас. По самым скромным подсчетам, с той поры, как русско-американский прозаик вышел на оперативный простор, только в «бумажной» прессе опубликовано уже не менее сотни интервью со Львом Аркадьевичем: в «Известиях» и «Новых Известиях», «Вечерней Москве» и «Вечернем Петербурге», «Киевских ведомостях» и «Новгородских ведомостях», «Березниковском рабочем» и «Рабочей трибуне», «Новой Сибири» и «Новой газете», а также в «Российской газете», «Еврейской Газете», «Учительской газете» и других. К каждому изданию я старался находить особый подход: рассказывал о своих петербургских, уральских, сибирских, киевских или иерусалимских корнях, а также вникал в проблемы рабочего класса, сельской молодежи и студенчества.
«Учительскую газету» Гурский, например, потряс тем, что предложил конкретный план улучшений школьной программы: мол, раз уж все равно наша школа извлекает из литературы одну только голую этику (нельзя мучить княжон, топить собачек, рубить старушек и пр.), то пора перестать издеваться над классиками, а на уроках изучать Конан Дойла, Агату Кристи, Эрла Стенли Гарднера, Сименона и Чейза - уж в детективной-то литературе категории «хорошо» и «плохо» разложены по полочкам, бери да пользуйся. Моими советами, к сожалению, напрочь пренебрегли, но интервью все же опубликовали - в порядке дискуссии.
Впрочем, наиболее экзотическим изданием, напечатавшим большую беседу с Гурским, я считаю вовсе не газету для педагогов, а рижский еженедельник «ЕЩЁ», который в середине 90-х отважно балансировал между эротикой и порнографией. Как мне удалось просочиться туда с абсолютно приличным текстом, не упомню за давностью лет. Кажется, Гурский обаял редакцию очень живой (и при этом лживой на сто процентов!) историей про то, как ему, страдальцу, пришлось под давлением цензоров изымать из окончательного варианта романа сцену банной оргии «с участием чернокожих лесбиянок и двух дрессированных дельфинов». Вы себе представляете дельфина в сауне? Вот и я с большим трудом. Но у сотрудников газеты «ЕЩЁ», видимо, разыгралось воображение...
Замечу, что приключения Гурского в 90-е годы не исчерпывались, разумеется, только рижскими или парижскими газетными казусами. Было еще много всякого разного - и, прежде всего, в России.
Итак, начало весны 1996 года. Я сдаю саратовскому издательству «Научная книга» (это все та же «Труба», но уже после ребрендинга и апгрейда) роман «Поставьте на черное» - вторую книгу Гурского о частном сыщике Якове Семеновиче Штерне; первая вышла годом раньше и называлась «Перемена мест». Концовку второй книге я придумал вполне фантастическую: президент России увольняет своего главного охранника. Если кто помнит, в 90-е годы не было тандема прочнее, чем глава нашего государства и его верный телохранитель А. В. Коржаков, так что моя выдумка должна была подчеркнуть невероятность описанной ситуации. И что же вы думаете? Пока книга шла от верстального стола к печатному станку, Борис Ельцин взял и уволил своего Коржакова. И примерно за то же самое, за что и в моем романе! Книга появилась на прилавках недели через три после названного события. Если бы в те времена издательский цикл был покороче и книга успела опередить ельцинскую кадровую загогулину, я мог бы примерить тунику Дельфийского Оракула, заранее предугадав Важную Политическую Новость. Теперь же моя прозорливость осталась никем, кроме издательских корректоров, не замеченной. Всякий наблюдатель решил бы, что Гурский, как обычно, следует за фактом, а не опережает его на полкорпуса.
Однако бывало и так, что самая бережная работа с фактом все равно выходила мне боком. Еще до того, как взяться за «Поставьте на черное», я вычитал в «Известиях» историю про воронежского киоскера Игоря Преснякова, который, отчаявшись издать роман под своим именем взял «американский» псевдоним Генри Престон - и тут же роман был издан аж трижды (правда, Игорю за него денег не заплатили; собственно, и роман-то был ширпотребом). Я как раз собирался перенести действие пары глав в Воронеж, и Игорь-Генри очень пригодился мне в качестве готового персонажа, которому я дал фамилию Пестряков. Он у меня был и киоскером, и автором квазизарубежной фантастики, но вдобавок я еще сделал его жертвой секретных медицинских экспериментов, проводимых спецслужбами. А под конец я угробил бедолагу, запустив в киоск ракету «Алазань».
Все бы ничего, но какой-то доброжелатель прислал Игорю мой роман сразу после выхода. Дочитав до взрыва киоска, впечатлительный юноша решил, что это нечто вроде «черной метки» от издателей «Генри Престона»: мол, попытаешься отсудить у нас свои авторские права - и все, ты покойник! На всякий случай Игорь сменил киоск и побежал к собкору «Известий», жаловаться на рэкет. Вскоре в федеральном выпуске газеты вышла статья с тревожным названием «О воронежском продавце газет написан в США роман, в котором героя убивают ракетой». На мое счастье, «Известия» допустили опечатку: вместо Льва Гурского упоминался какой-то «Лей Гурский». Может, racketeer Лей и разыскивался потом нашей милицией где-нибудь на Вашингтонщине, но мне об этом факте ничего не известно...
Весна 1997 года. Видный санкт-петербургский издатель Вадим Назаров («Северо-Запад», «Азбука», «Амфора») отлавливает меня на фантастическом конвенте «Странник», жмет руку и восклицает: «Старик, поздравляю, с тебя причитается! Я только что договорился, чехи готовы купить права на перевод романа Гурского «Миссия в Прагу». Надеюсь, эксклюзивные права еще у тебя?» Я качаю головой. На лице Назарова - обида: «Что, уже продал кому-то?» Отвечаю: «Не продал. Только у Гурского нет такого романа». - «Погоди, а как же аннотация?» - «Аннотация есть, а романа нет и не было».
Тогда, на бегу, я объяснил ситуацию вкратце, но сейчас можно и поподробнее. Всякий, кто имеет дело с книгоизданием, знает, что если том состоит из сшитых блоков, то число страниц должно быть кратно шестнадцати. Чаще всего тютельку в тютельку подгадать невозможно, чистые страницы в конце последнего блока остаются. По традиции свободное пространство заполняют либо рекламой уже вышедших книг, либо анонсами будущих. Но! Когда в «Трубе» был сверстан роман Гурского «Убить президента», после оглавления и выходных данных осталось пять чистых полос, и тут же выяснилось, что ни рекламировать, ни анонсировать пока нечего - книга была первой и пока единственной. Однако нельзя же вот так оставлять свободное место. Некрасиво. «Будем аннотировать будущее собрание сочинений Льва Аркадьевича», - утешил я своего издателя.
Две полосы удалось занять легко: один абзац я посвятил роману «Перемена мест», который уже на самом деле был дописан до половины, а другой - роману «Янки при дворе вождя», сюжет которого я, как вы помните, еще за год до того придумал ради квазирецензии (но писать целую книгу Хэнка Моргана и Брежнева не собирался). Оставалось еще три пустых страницы. С одной из них я справился без проблем, запустив свою старую, еще начала 90-х шуточку. Я оттолкнулся от стихотворной строчки поэта Андрея Вознесенского «Уберите Ленина с денег!» и приоткрыл завесу тайны о том, где на самом деле хранится «золото партии»: естественно, оно лежит в Мавзолее, аккурат под усыпальницей вождя. Роман я назвал «Кремлины», обыграв сходство английских слов Kremlin (Кремль) и gremlin (мелкая нечистая сила, о которой снято голливудское кино), а жанр обозначил как детективно-мистический. Само собой, я не собирался ничего писать и на эту тему, но сюжет с Мавзолеем через некоторое время все-таки использовал, в романе «Опасность». Правда, я поместил поближе к Ильичу не деньги КПСС, а атомную бомбу, припрятанную Иосифом Сталиным для своих нужд.
Еще одно название несуществующего романа из ПСС Гурского я, включив воображение, придумал по аналогии: с детства у меня в памяти застряло название дурацкой повестушки С. Абрамова «Волчок для Гулливера» из альманаха «Мир приключений» - про какой-то там заговор безумного империалиста против мира и прогресса. Недолго думая, я заменил волчок другой детской игрушкой, а персонажа Свифта - персонажем Дефо. Получилось так же броско, и так же манерно - «Погремушка для Робинзона». К такому словосочетанию нужен был и сюжет покруче. Ага. Раз Робинзон - значит остров, а «погремушка» пусть будет эвфемизмом какого-то грозного оружия. В итоге я уложил в рекламный абзац историю двух советских военных с засекреченной островной ядерной базы «Дежнев», которых предает их собственное начальство. Но план устранения главных героев проваливается, и тогда они, владея кодами запуска ракет, объявляют миру ультиматум... Почему я пересказываю синопсис ненаписанной книги так подробно? Потому что хорошие идеи носятся в воздухе и рано или поздно им суждено где-то приземлиться и прорасти. Уже в наши дни мой замысел был благополучно реализован в телесериале «Отчаянные меры» (Last Resort), снятом для канала АВС. Правда, главными героями стали, конечно же, американцы, а вместо секретной базы «Дежнев» там присутствовала секретная атомная субмарина «Колорадо». Да и островок, где оскорбленные в лучших чувствах подводники нашли пристанище после атаки своих, оказался населенным туземцами.
А вот с сюжетом «Миссии в Прагу» у меня - какой-то провал в памяти: сам теряюсь в догадках, откуда родился замысел истории про то, как двум советским кагэбэшникам поручено похищение чешского президента Вацлава Гавела. Зачем госбезопасности понадобились его красть? С какой целью? Ради выкупа? Ради возвращении Чехии к социализму? Ума не приложу. Это был тот самый случай, когда фабула придумывалась абсолютно «от фонаря», без всякого желания и малейших возможностей развернуть ее в полноценный роман. Даже если бы мне посулили мешок чешских крон, бочку лучшего пива и гору кнедликов, я бы не смог выстроить многостраничное здание на таком хлипком фундаменте. Тем не менее в названном уже романе «Опасность» я слегка похулиганил: вывел в качестве эпизодического героя одного из тех кагэбэшников и намекнул на былую его «миссию», украсив лицо шрамом от осколка чешской гранаты. Эта вполне невинная манипуляция с персонажем позднее спровоцировала мою мучительно-долгую переписку с неким въедливым любителем Гурского. Тот был уверен: роман о попытке похищения Гавела существует и просто не издан в России по причине зловредности литагентов и малодушия автора. Эту версию подпитывала и дурацкая ошибка оформителей очередного переиздания романа «Убить президента» (М., «Терра», 1997). Хотя к этому времени имелось уже пять РЕАЛЬНЫХ книг Гурского, «терровцы» упорно плясали от печки все того же давнего анонса в саратовской книге. Потому-то из четырех романов, перечисленных на задней стороне обложки московского тома, три были ненастоящими. Кстати, это было то злополучное издание, где на лицевой стороне обложки будущий диктатор России был изображан в виде Иосифа Кобзона...
Через год после выхода в свет издания с Кобзоном на обложке я нашел его экземпляр в подвале спорткомплекса «Олимпийский». А этажом выше тем временем продолжались съемки телесериала. Я уже был в титрах, но мечтал еще и попасть в кадр, и у меня почти получилось... Но об этом - в следующий раз.