«Взглянув на обложку книги и преодолев обморок недоумения, уже начинаешь смеяться», - писал рецензент новосибирской газеты «Книжная витрина». «Сама идея этой абсурдной книги - идеально выраженная в смешной обложке - уже очень хорошая шутка, убийственная пародия и на популярность альтернативной истории, и на увлечение жанром биографии еще живых людей», - писал обозреватель московского журнала «Афиша». Однако далеко не все читатели сочли обложку смешной. Некоторые сочли ее преступной
«Взглянув на обложку книги и преодолев обморок недоумения, уже начинаешь смеяться», - писал рецензент новосибирской газеты «Книжная витрина». «Сама идея этой абсурдной книги - идеально выраженная в смешной обложке - уже очень хорошая шутка, убийственная пародия и на популярность альтернативной истории, и на увлечение жанром биографии еще живых людей», - писал обозреватель московского журнала «Афиша». Однако далеко не все читатели сочли обложку смешной. Некоторые сочли ее преступной.
О судебном процессе, который издатели серии «ЖЗЛ» затеяли против волгоградского издательства «ПринТерра», выпустившего квазибиографию «президента Арбитмана», я уже время рассказывал на страницах нашей газеты; нет смысла повторяться. Замечу лишь, что я как лицо физическое не мог быть субъектом процесса в арбитражном суде. Зато я был непосредственным объектом процесса: книги с моим физическим лицом на обложке могли быть уничтожены - этого добивался истец. К счастью, большинство требований «Молодой гвардии» суд не удовлетворил. Миллионная сумма иска скукожилась до символических 30 тысяч. И - главное! - провалилась попытка уничтожить по суду саму книгу, которая и спровоцировала злополучный процесс. Я избежал костра и проч. Гурский прибавил популярности в Сети. Книга «Арбитман» попала в шорт-лист премии Фонда Михаила Прохорова «Новая словесность». Через полгода книга вышла вторым изданием - уже в Москве.
Хэппи-энд? Спросите у моих издателей, насколько «хэппи» был этот «энд». Те, кто почти год ходил под судом, отбиваясь от бредовых претензий, могли бы потратить свое время на что-нибудь более полезное, а нервы и вообще не тратить. Но их никто не спросил.
Кстати, через год после выхода первого издания «Арбитмана» случилась еще одна история, тоже связанная с обложкой книги Гурского. История куда менее драматичная. Менее символичная. С грозной бумагой в финале, однако хоть без суда. Если трагедия - согласно Марксу - по второму кругу превращается в фарс, то какая метаморфоза ожидает фарс, когда он заходит на второй виток? Однако не будем пока опережать события.
Никогда ничего не просите у начальства, советовал Воланд. И я обычно так и делал, но однажды по глупости нарушил зарок: уж больно пустяковой и легко исполнимой казалась мне просьба. Я не просил у третьего президента России ни наград, ни званий, ни чинов, ни даже аленького цветочка. Мне всего-то было нужно...
Через несколько абзацев я расскажу о содержании моего письма, отправленного по адресу «Москва, Кремль». Тем, кому не терпится узнать подробности, разрешаю перелистнуть пару страниц и дойти до главного. Для наиболее терпеливых поведаю легкую предысторию.
Итак, к тому времени, как в Волгограде решили издать новую книгу Гурского - роман «Пробуждение Дениса Анатольевича», - я уже старался не выпускать ни одного своего издания без личного контроля за обложками. (С 2004 года я отпустил вожжи лишь один раз, когда столичное издательство «Гаятри» выпускало книгу «500 спойлеров» - крайне субъективный путеводитель Гурского по американскому кинодетективу. Обложку заказали Студии Артемия Лебедева, и там исполнили заказ, изобразив дововольно эффектную стилизацию под эмблему голливудской студии «ХХ век Фокс».)
В «Пробуждении Дениса Анатольевича» действие происходило в условном настоящем, где президентом России становился человек по имени Денис Кораблев (сходство с именем героя «Денискиных рассказов» Виктора Драгунского - случайное). У нового главы государства было немало достоинств, и одно из них - выдающееся, незаменимое для всякого официального лица: Денис Анатольевич, сколько бы он ни выпил, умел производить впечатление абсолютно трезвого человека. Он мог вообще уйти в запой - на неделю, на две, на месяц - и никто бы со стороны ни о чем не догадался. Я придумал сюжет, согласно которому заглавный герой романа, одержав победу на президентских выборах, уходил в запой сразу после своей инаугурации. На радостях. И приходил в себя только через несколько месяцев - с жуткой головной болью и огромным зияющим провалом в памяти. За один день ему требовалось разобраться, что он наворотил, находясь в сумеречном состоянии, и как ему выкрутиться, чтобы никто ничего не заподозрил.
(Замечу в скобках, что наиболее суровым критиком романа оказался мой приятель Алексей Слаповский, искренне обиженный на меня за вероломное нарушение конвенции: Гурский, как Паниковский, нагло залез на чужую территорию. «По тому, как автор описывает состояние похмелья, ясно, что он, дай бог ему здоровья, никогда настоящего похмелья не переживал, - сердился Алексей Иванович. - Это ладно, но он его и правильно вообразить не может»).
Ну а пока протрезвевший Денис Анатольевич вникает в дела своего непредсказуемого alter ego, развивается параллельная сюжетная линия: в Кремль под видом молдавского гастарбайтера проникает вооруженный самозванец с очень подозрительными намерениями; в финале двум персонажам придется встретиться при драматических - и отчасти даже фантастических - обстоятельствах. Ясно, что такое произведение заслуживает запоминающейся обложки. Но какой?
«Кремлевская» интрига сужала возможности маневра и ограничивала ассортимент. Опять, уже в который раз изображать зубчатую стену и Спасскую башню? Лепить триколор и позолоченную двуглавую птицу? Нет, сделаем передышку. Что-то официально-символическое тут должно непременно присутствовать, но такое, чего раньше не было. А чего у нас раньше не было? Президента Медведева. После недолгих раздумий я пришел к выводу, что хотя придуманный мной Денис Анатольевич слабо соотносится с Дмитрием Анатольевичем, его парадный портрет мог бы пожалуй, стать частью оформления.
Скачать из Интернета парадный портрет Д. А. Медведева - дело пяти секунд. Сделать коллаж с участием портрета художник сумеет за пятнадцать минут. Но я как человек законопослушный решил не пиратствовать и поступить честно (да и нарываться, пусть и теоретически, на еще один судебный процесс мне не хотелось).
Подготовка книги к печати - процесс хоть и не слишком долгий, но не мгновенный. С момента, когда я поставил последнюю точку, и до момента, когда уже будет нужно запускать обложку, пройдет еще месяца полтора. Я выяснил, что для ответа на обращения граждан в Кремле, по закону, отводится не больше 30 календарных дней. Раз так, времени хватит. Я составил максимально корректное письмо, изложив сюжет Гурского без шокирующих подробностей, чтобы не отвлекать главу государства необязательными деталями. Портрет Дмитрия Анатольевича, заранее скачанный из Сети, у меня уже был; мне требовалось лишь согласие оригинала - и всё. Только лишь два слова: «Не возражаю». Неужто откажет в такой малости?
Прошли две беспокойных недели. Месяц. Полтора. Два. Два с половиной. Примерно через три месяца после того, как истекли все возможные сроки, я получил долгожданный белый конверт формата А4 с пометкой «Правительственное». Поспешно вскрыл этот конверт...
Шиш тебе, Гурский! Облом. Некто А. Варламов, зам начальника Управления пресс-службы и информации Президента РФ, рассмотрев обращение, объявил: «получение личного согласия упомянутого лица на предоставление фотографий с целью последующего изготовления печатной продукции для распространения (в том числе и коммерческого) не представляется возможным». Почему? Нет - и всё. Выражение в скобках лишь намекало на причину державного отказа. Вероятно, меня заподозрили в том, что, получив согласие, я наштампую фоток Медведева и буду торговать ими с лотка.
Помимо упомянутого отказа письмо из Кремля содержало еще и пару угрожающих фраз: со ссылкой на статью 152.1 ГК РФ мне намекнули, что если я все же вздумаю заняться «обнародованием и дальнейшим использованием изображения» гражданина БЕЗ его согласия, меня можно и привлечь за нарушение гражданской ответственности.
И я испугался санкций. И дрожашим голосом сообщил художнику, что нам придется отказаться от первоначальной идеи с портретом и...
Да ладно, ладно, шучу. Ну какой издатель, будучи в здравом уме и трезвой памяти, рискнет приостановить процесс производства книги в тщетном ожидании милости высокого начальства? Я наделил Гурского толикой «кремлевских мечтаний», но все-таки он у меня не был клиническим идиотом. Поскольку шансы на успех я оценил примерно в одну сотую процента, моя переписка и типографский процесс изготовления обложки не были связаны. Запоздалое письмо от господина Варламова я получил только в конце августа 2009 года. К этому времени тираж «Пробуждения Дениса Анатольевича» был давно отпечатан. Еще в июне прошла презентация книги в Саратове, в июле я представил роман в Московском Центре Карнеги, а к тому времени, как зам начальника Управления пресс-службы и информации Президента РФ погрозил мне статьей ГК, книжка уже недели две как продавалась в столице и вышли первые рецензии.
«Автору важна не политология, а занимательность сюжета и словесная яркость. Оттого-то его книги и выглядят выигрышно на фоне серой бессобытийности реальной политики» (газета «Книжное обозрение»). «Романы Льва Аркадьевича - вещи мультижанровые, нечто среднее между книгами Тома Клэнси, «Золотым телёнком» и «Гиперболоидом инженера Гарина» (журнал «Мир фантастики»). «Соотношение между здравым смыслом и абсурдом в книгах Гурского остается неизменными, как будто фиксируя существование некой физической величины, постоянного коэффициента, определяющего их пропорции на отдельно взятой части суши» (интернет-сайт Booknik.ru). «Развязка, конечно, оказывается совсем не такой, как мы ожидали, равно как намерения и действия активных персонажей повествования» (журнал «Волга»). И так далее. Хотя я никому не рассказывал о переписке с Кремлем, рецензенты словно догадывались и предчувствовали нулевой результат эксперимента...
Вам интересно, чье же лицо с выпученными глазами угодило, в итоге, на обложку? Ответ: Сильвестра Сталлоне, вот чье. Фотошоп - великое изобретение. С его помощью можно так обработать фото человека, что он окажется похож на кого угодно, вплоть до. От исполнителя ролей Рэмбо и Роки к нам претензий не поступало.
И все-таки Америка вскоре нанесла удар по Гурскому - оттуда, откуда не ждали: прямо из Нью-Йорка. Недавно в одном журнале меня попросили написать рецензию на роман американки Николь Краусс «Хроники любви». Первым делом я заглянул в финал и выяснил, что главный герой книги на свете не жилец: «Он умер в одиночестве, потому что ему стыдно было кому-то звонить». Теперь можно и узнать, кем же был этот самый злополучный «он»? Я нашел первую главу «Последние слова на земле». Первый же абзац на странице 7 начинается так: «Когда обо мне напишут некролог... Завтра. Или там послезавтра... В нем будет сказано: «Лео Гурски умер в квартире, полной всякого дерьма». Странно еще, что меня заживо не погребло. Квартирка-то небольшая».
Ой! Что-то знакомое. Вздрогнув, я раскрыл книгу наугад, поближе к началу. Взгляд уперся в строчки: «Меня зовут Лео Гурски. У меня нет родственников. Пожалуйста, позвоните на кладбище «Пайнлоун», у меня есть место в еврейской части. Спасибо за участие».
О, ч-ч-черт! В выходных данных книг Льва Гурского рядом со значком копирайта значится его имя в английской транскрипции - Leo Gursky. Этого своего alter ego я поселил в небольшой захламленной холостяцкой берлоге. В январе 1996-го, через год после выхода в России первого его романа, сотрудник саратовской типографии повстречав моего местного издателя и сказал с траурным лицом: «Я вам ТАК соболезную. Я понимаю, это для вас ТАКАЯ потеря...» Издатель перепугался: «Вы это о чем?» И услышал ответ: «Ну как же, Гурский умер!» Мой издатель, который виделся со мной только накануне, занервничал: «Чепуха! С чего вы взяли?» Типограф даже слегка обиделся: «Ну мы уж не совсем темные, радио слушаем...» Позже выяснилась причина ошибки. Мой alter ego был первым писателем-эмигрантом, чьи книги печатались в той типографии, и когда ее работник, в литературе не искушенный, услышал по радио край фамилии «...ский» и слова про американское местожительство, то сразу сделал вывод: ясное дело, Гурский, кто ж еще? Об Иосифе Бродском он просто ничего не знал...
Сейчас, однако, никакой ошибки не было. Я своими глазами видел ровные книжные строчки, без опечаток и помарок. У Николь Краусс, - не Brodsky, а именно Gursky! Немолодой еврей, родом из СССР, американец в первом поколении. Надеюсь, он хотя бы не писатель?
Теперь я раскрывал томик «Хроник любви» уже осторожно, как сапер обезвреживает бомбу. Мне нужно было рассеять сомнения...
«Мне нужно все, что у вас есть, писателя Лео Гурски!» - закричал я. Она повернулась и посмотрела на меня. Как и все остальные, кто был в зале: «Простите?» - «Все, что у вас есть писателя Лео Гурски», - повторил я. «Я сейчас занята. Вам придется подождать...»
Но не мог ждать. Сердце кололось, когда я лихорадочно листал книгу. Ох! «Чтобы уберечь тебя от сердечного приступа, сразу напишу, что это твой старый друг Лео Гурски. Наверное, ты удивлен, что я жив, я иногда и сам этому удивляюсь».
Я сходил на кухню, выпил воды из чайника, чтобы прийти в себя. Это была какая-то, мистика! Стоп, будем материалистами. Теорию вероятности еще никто не отменял. Быть может, появление Leo Gursky в этой книге - всего лишь совпадение? Имя довольно популярное, фамилию тоже уникальной не назовешь. Что, если разгадка - в этом? Зажмуриваюсь, я ткнул пальцем не глядя.
Открыв глаза, я глянул в направлении пальца. «Я подумал: «Какое совпадение еще один Лео Гурски!» Естественно, я ощутил приятное волнение, хотя это наверняка был кто-то другой. Не такое уж редкое имя. Но. Оно и не такое уж распространенное...»
Да кто вы, мадам Краусс? Как вы, черт возьми, читаете мои мысли? Зачем вы за мной гоняетесь? Что я вам сделал плохого?!
Я почувствовал, что меня втягивают в странную игру. Раньше такого никогда не бывало. Не то чтобы придуманный мною писатель Гурский до сих пор был совсем уж никого не интересовал из коллег - бывало всякое. Но в пределах разумного. Например, еще в середине 90-х уважаемый уральский прозаик Владислав Крапивин, по-детски разобидевшись на вышедшую в «Литгазете» рецензию Арбитмана, отыгрался на его литературном двойнике простым способом: описал в повести «Лето кончится нескоро» инопланетного резидента Гурского, который в финале лишь по случайности не уничтожал планету Землю. «А почему Гурский сам ничего мне не объяснил? Почему не появляется? Где он?! - А я знаю? Возник да пропал. Как этот... фантом...»
Позже, в фильме режиссера Георгия Шенгелии «Мусорщик» (2001 год) фантом появлялся снова. Героиня приезжала в провинциальный городок и, попав в местное злачное место, обнаруживала за одним из столиков очень приметное лицо: сверкающая лысина плюс усы. «Смотри-смотри, это Гурский!» - восклицала девушка, обращаясь к провожатому. - А я думала, он в Америке!» Девушка намеревалась познакомиться с лысым усачом, но провожатый отговаривал: мол, мистер Gursky пьян в совершеннейшую зюзю и потому к какому-либо общению с прекрасным полом уже не готов...
Неприглядное появление алкаша Гурского в фильме стало бы для меня, быть может, неразрешимой загадкой, кабы не имя в титрах: одним из сценаристов оказался Иван Охлобыстин. Общеизвестно, что Ваня - человек-торнадо, смерч, ураган, он прогибает реальность под свою кипучую фантазию, и противиться этому глупо. Бурю надо пережидать в надежном месте, и всё. Хотя с Иваном мы брудершафт не пили, причина иронии сценариста в данном случае понятна. Мой Гурский, как и Ваня, был связан с кино. В свое время сериал про детектива Дубровского имел рейтинги, вдвое перекрывавшие нынешние рейтинги «Интернов». Но откуда, помилуйте, американке Николь знать о наших российских писательско-киношных делах?
А что, если она - вовсе не американка, а такая же мистификация, как и сам Гурский? Это было бы, по-своему, даже логично: два симулякра в одном литературном пространстве обречены вечно перешептываться друг с другом - как записанные на пленку голоса в жутковатом рассказе Рэя Брэдбери «Разговор оплачен заранее».
Я полез в Интернете, нашел Википедию, вчитался в аннотации. Нет, эта Николь, похоже, настоящая: родилась в Нью-Йорке, училась в Стенфорде и Оксфорде, печаталась в «Нью-Йоркере» и «Эсквайре». Есть фотографии, есть видеохроника, англоязычный сайт, горы интервью, литературные агенты. Есть, наконец, законный муж - популярный писатель Джонатан Сафран Фойер, автор «Полной иллюминации». Подделать всю эту бездну информации не то чтобы совсем невозможно, но адски трудно. И, главное, зачем? Чтобы свести с ума одного человека в далеком Саратове?
По сюжету книги, этот Leo - писатель-неудачник. Но и мой Leo - тоже не Дэн Браун, в смысле материального благополучия. Gursky из книги «Хроники любви» потерял своих близких в годы второй мировой войны. Но и Gursky, придуманный мной, остался без родных и близких. У персонажа романа не сложилась личная жизнь; его единственный сын так никогда не встречается со своим отцом. Однако и мой Gursky в Америке - разведен и один-одинешенек. Правда, Николь Краусс не была безжалостна к своему герою: за годы страданий романный Leo все же получил несколько минут счастья - нечто вроде голливудского хэппи-энда. Любовь не побеждала смерть, но, по крайней мере, делала жизнь не такой беспросветной... Так, может, в этой сюжетной «рифме» все дело? Может, логика событий требовала от моего Гурский, чтобы он нашел эту Николь? И чтобы они встретились где-то на смотровой площадке Эмпайр Стейт Билдинг - как в фильме «Неспящие в Сиэттле», - и чтобы Leo узнал историю создания «The History of Love».
Единственный выход - написать Николь письмо, и я написал. Я поведал о тех удивительных пересечениях ее книги с реальностью, которые мне бросились в глаза. Я хотел узнать про будущий фильм по мотивам романа - кто будет играть Гурского в картине Альфонсо Куарона? Сэр Майкл Кейн? Аль Пачино? Роберт де Ниро? Я не собирался влиять на кастинг, но имел право знать.
Ответа из Америки пока нет. Но даже если Николь не ответит мне вообще и не расскажет, почему в ее романе появился именно Leo Gursky, я догадаюсь, в конце концов. Рано или поздно я пойму, в чем тут смысл. Тут же должен быть смысл? А?
Вновь раскрываю книгу наугад. И вновь - Его Величество Случай не дремлет: «Я пытался понять, в чем тут смысл. Если подумать, я всегда пытался. Так и на могиле моей можно написать: «Лео Гурски. Он пытался понять смысл».
***
На этом я заканчиваю публикацию фрагментов своих недомемуаров. Надеюсь, полностью они будут опубликованы в отдельной книжке. Возможно, я расскажу в ней и о других удивительных историях. О том, как из-за писателя Терехова я случайно стал эстонцем. Как пытался снять министра культуры России. Как испортил литературную карьеру будущего редактора «Литературной газеты». Как подарил родного брата Лоуренсу Аравийскому и двоюродного - писателю Веллеру. Как доснял за режиссера Звягинцева его фильм «Возвращение». Как на меня жаловались в Европейский суд по правам человека... И так далее. В жизни постоянно что-то случается, хорошее и не слишком. И даже то, что нельзя исправить, можно по крайней мере описать.