В одном интервью покойный ныне писатель и литературовед Андрей Синявский говорил о «стилистических» разногласиях с советской властью. Иными словами, он не мог примириться с «генеральной линией партии» прежде всего потому, что партийные идеологи были, в массе своей, косноязычными недоумками с тремя мыслями под черепом и словарем Эллочки-людоедки. Спор по существу с такими людьми был бы изначально так же результативен и плодотворен, как дискуссия с чугунной чушкой или, допустим, с дубовым поленом...
В одном интервью покойный ныне писатель и литературовед Андрей Синявский говорил о «стилистических» разногласиях с советской властью. Иными словами, он не мог примириться с «генеральной линией партии» прежде всего потому, что партийные идеологи были, в массе своей, косноязычными недоумками с тремя мыслями под черепом и словарем Эллочки-людоедки. Спор по существу с такими людьми был бы изначально так же результативен и плодотворен, как дискуссия с чугунной чушкой или, допустим, с дубовым поленом...
Об этом высказывании Синявского вспоминаешь и сегодня, когда просматриваешь издания «группы поддержки» местных единороссов: куцый набор метафор, скудный словарь, стилистика совкового канцелярита пополам с кухонными дрязгами и трамвайным хамством - в духе персонажей Зощенко. «Поскольку большинство ее коллег противоположного пола - педерасты, треп этот устойчиво ассоциируется у баядерки с отсутствием всякой перспективы», - читаем, например, разоблачительный пассаж в газете «ПолитДозор» (№28). «Пидорасы! Пидорасы!» - кричал Хрущев на художников в Манеже более четырех десятилетий назад. За прошедшие годы «автоматчики партии» освоили, наконец, правильное написание любимого термина, хотя изрядно проиграли в смысле экспрессии.
Авторам «ПолитДозора» (для краткости «ПД») и «Нашей Версии в Саратове» («НВС») вовремя посчастливилось перешагнуть школьный возраст: сейчас бы они вряд ли сдали экзамены по русскому языку. В №27 первой из названных газет читаем, например: «выглядеть страдальцем, эдаким «Оскорбленным еврейским мальчиком» с картины И. Н. Крамского, которого, разумеется, преследуют махровые антисемиты». Кого преследуют? Неужто художника Крамского? А вот чудная фраза из «НВС» (№27): «попытались представить подборкой фото и комментариями Александра Ландо в нелицеприятном свете, что было откровенным искажением действительности». Чьи комментарии тут имеются в виду? Оппонентов Ландо? Самого Ландо? И знает ли, кстати, автор процитированного пассажа, что слово «нелицеприятный» означает всего лишь «беспристрастный» и «объективный»? А если вдруг случайно знает, то чем плоха объективность?
Вообще любая статья из «НВС» - коллекция непуганных перлов, живая иллюстрация тезиса «Поход двоечников в журналистику». Откроем, например разворот в №28 (с.16 - 17). Что ни строка, то песня: «откровенно забывает о роли главы государства», «ничего подобного в плане вложений для пользы людей <...> так и не осуществила». Или вот это: «дама практически не известна в Саратовской области. Зато, как собака на сене, своим появлением она закрыла все перспективы...» Собака, закрывшая перспективы, - ох как сильно сказано! «Говоря о губернаторе, по мнению большинства экспертов, он фактически стал декоративной фигурой» - ну прямо как в «Жалобной книге» Чехова («подъезжая к станции, у меня слетела шляпа»!) «Валерий Радаев, который, пройдя хорошую школу главы района и руководителя федеральной структуры, хорошо знает предмет»... Хорошую... хорошо... В средней школе на уроках русского это называется тавтологией. «Минус сохранился тот же, хотя он, возможно, стал менее значимым, чем ранее» - а это уже, милостивые государи, открытие из области математики.
Основной жанр для авторов - наезд, причем методика построения стандартного «ругательного» текста проста: к неодобряемому персонажу пришпиливается выдуманный лексический уродец из одного-двух слов. Вот, допустим, в «ПД» (№24) автор без подписи именует популярного журналиста Александра Крутова «черным пиарщиком». В №27 аноним вновь о том же: «Крутов - черный пиарщик». А на соседней странице ему вторит некто Сергей Белкин: «Крутов - самый известный в области черный пиарщик». Пройдет пара дней, и в «НВС» (№31) некий Дмитрий Петров снова напишет о «черном пиарщике Александре Крутове». Еще три дня - и «ПД» (№28) в тексте за подписью «Горячка Белая» мы найдем упоминания «Александра Крутова, известного в Саратове «черного пиарщика» (дважды) и дважды то же - на анонимном развороте.
Красотами слога авторы себя не утруждают: отчасти это происходит из-за их литературной беспомощности, отчасти - по причине их элементарной лени, но, прежде всего, потому, что создатели текстов полагают свою будущую аудиторию еще глупее себя - чего же, мол, стараться? «Поскольку, как у нас сложилось впечатление, в стиле она не сечет, можете гнать ей любую правдоподобную пургу», - приоткрывают авторы дверцу в собственную творческую лабораторию («ПД», №28). Придумать что-то новое и оригинальное у господ сочинителей фантазии не хватает. В головы потенциальным читателям тупо вколачивается, как гвоздь, одна и та же раз изобретенная формула. При этом вместо доказательств (где бы их найти?) читатель получает бесконечные повторы одного и того же сомнительного клише - словно от многократного тиражирования бессмыслицы в ней чудесным образом сам собой зародится смысл.
В №23 все того же «ПД» Леонида Фейтлихера называют «скандально известным бизнесменом», в №24 именуют «скандальным предпринимателем», «фигурантом скандальных разоблачений» и «скандально известным бизнесменом», в №26 - «скандальным бизнесменом», в №28 - опять «скандальным предпринимателем» (аж дважды). То же и в «НВC»: №27 - снова «скандальный предприниматель» и «скандальный предприниматель с двойным гражданством», №30 - вновь «фигура скандального предпринимателя» и опять-таки «скандальный предприниматель». Подписи под статьями - самые разнообразные, включая «Дмитрий Быков» (к реальному московскому Дмитрию Львовичу Быкову (физическое лицо, выполняющее функции иноагента) этот местный фантом, понятно, отношения не имеет), а вот стиль один, подход один и цель одна: создание своего рода «параллельной реальности», в рамках которой все «свои» - в белых одеждах или в шоколаде, а все «чужие» - в дураках или в наручниках.
Любопытно, что журналисты-наемники, чей потолок - мелкая провокация, не способны раздуть полноценный скандал-хэппенинг. Но отчего хотя бы не выдать желаемое за действительное? Если заболтать свою беспомощность, то вдруг заказчик не разглядит лукавой подмены? При чтении газетного разворота в №28 «НВС» возникает чувство, будто все богатство русского языка здесь бессознательно сужено до одного-единственного слова. Начав, как водится, со «скандального предпринимателя», автор переходит к «скандальному участку земли». Далее идут: «скандал вокруг околотаможенной фирмы», «оскандалилась», «скандалы с участием мужа-банкира», «после скандала», «коррупционные скандалы», «скандалов и дрязг», снова «скандальный предприниматель» и на десерт - «скандальные фигуры» вообще. Уфф!
Особую нездоровую страсть авторы испытывают к семенам подсолнечника, которые почему-то оказываются здесь главным мерилом материальных ценностей. «Поскольку у Фейтлихера денег - как у дурака семечек...», - сигнализирует некто Всеволод Давыдов («ПД», №21). «У предпринимателя Леонида Фейтлихера денег - как у дурака семечек», - печалится некто Владимир Владимиров (Интернет-ресурс «Наше Видение», 29.06.2009). «Денег-то, как у дурака семечек», - вздыхает некто Роман Чуйченко («ПД», №23). «Рашкин защищает тех людей, у которых денег - как у дурака семечек», - предостерегает некто Товарищ Маузер («ПД», №24). «У него, конечно, денег - как у дурака семечек», - нервничает некто Дмитрий Петров («НВС», №30). Кто все эти люди (плюс один маузер)? Почему эта разношерстная толпа дружно изъясняется с помощью одной и той же нелепой идиомы? И отчего у всех у них такой болезненный интерес к содержимому чужих карманов? Неужели заказчики этой писанины расплачиваются со своими авторами одними семечками? А что если у этой многоголовой гидры на самом деле всего одна голова - да и та, как видим, дурная?