В декабре этого года исполнится 30 лет, как перестал существовать Союз Советских Социалистических республик — СССР. 70-летний эксперимент по построению коммунизма в отдельно взятой стране закончился развалом государства. Демонтаж СССР, по сути, идет до сих пор. И он все еще не закончен в головах бывших граждан советской страны. Многие из них убеждены: пока Союз не рухнул, всё было хорошо. А потом «понеслось». Однако взгляд на события в Саратове последних лет перед крахом СССР показывает, что это не совсем так. Или даже совсем не так. Многочисленные проявления тектонических сдвигов в стране начались задолго до того, как советское государство официально прекратило существование.
Тема итогов существования СССР продолжает оставаться важной частью рефлексии на постсоветском (и не только) пространстве. Не стихают горячие споры о том, распался ли Союз исключительно под воздействием внешних сил и интересов, или все-таки его разрушили внутренние противоречия, системные сбои и непродуманные решения его же руководства.
В ситуации таких радикально разных взглядов становится особенно важно опираться на факты, а не на воспоминания и фантазии.
Некоторые бывшие граждане СССР убеждены, что до его развала в стране появились лишь видеосалоны, спортивные «качалки» и фривольные сцены в советском кино. А все самое плохое, мол, началось потом.
На самом же деле это дефект памяти. Вот лишь некоторые наиболее значимые явления в жизни советских граждан, которые стали частью реальности до официальной смерти СССР. А совсем не после неё, как многим до сих пор кажется.
Банкротство предприятий
Экономическая реформа 1987 года в СССР дала старт радикальному переустройству. Одна из точек зрения на нее состоит в том, что непродуманные и при этом масштабные изменения наложились на накопившиеся внутренние проблемы. Этот взрывоопасный коктейль разрушил сначала экономику Союза, а за ней — и сам СССР.
Символом реформ стали слова на букву «с»: самостоятельность, самоокупаемость, самофинансирование. Заводы и фабрики превратились в отдельные экономические субъекты. Предприятия могли теперь уже не централизованно, а по своей инициативе выбирать партнёров и продавать продукцию. Они также должны были окупать затраты сами — из прибыли. А не ждать дотаций от казны.
Когда отменили систему госплана, вместе с ней пошел под нож и госзаказ. В частности, как указано в «Энциклопедии Саратовской области», госзаказа в числе первых в области лишились подшипниковый завод, завод имени Кирова, заводы запальных свечей и топливных фильтров, объединение «Балаковорезинотехника».
В 1987 году на самоокупаемость и самофинансирование перешли 26 саратовских предприятий. В июне 1988 года на полном хозрасчете их работало уже 230.
Грандиозная проблема состояла в том, что вся советская экономическая система была заточена вообще на другие принципы отношений. В итоге через какое-то время оказалось, что в стране нет ни рынка, ни плана. Во всех отраслях началась страшная разбалансировка, и негативные результаты не заставили себя долго ждать.
Уже скоро в Саратовской области появились первые предприятия-банкроты. Ими стали завод ЖБК в Татищеве, СМУ-35 Приволжскгазпромстроя, монтажный поезд № 35 Саратовтрансстроя. 68 предприятий стали «кандидатами в банкроты».
Приватизация предприятий
Передача советской собственности в частные руки тоже стартовала, пока СССР был еще жив.
В частности, 10 января 1991 года вышло в свет постановление Совета Министров СССР № 19 «О преобразовании Саратовского авиационного завода и Саратовского электроагрегатного производственного объединения в коллективные предприятия».
«Остается нераскрытым полностью богатейший потенциал объединения — и человеческий, и научный, и производственный. Потому что здешний труженик тут, что ни говори, все-таки не хозяин. Теперь-то будет иначе, — с энтузиазмом писала саратовская газета „Коммунист“ в статье за 20.02.1991 про переход СЭПО из государственной собственности в коллективную. — Каждый становится действительным, а не декларативным хозяином. Каждый будет иметь пай в имуществе предприятия, каждому будут начисляться проценты на паевые накопления. А потому работай — не ленись, будь рачителен, дорожи местом своей работы».
Сегодня «СЭПО» по-прежнему действует, хотя давно уже принадлежит не трудовому коллективу, а конкретным людям. А вот авиационному заводу выжить ни в какой форме, увы, не удалось.
Биржи
Сворачивание плановой системы выглядело эффектно (и имело в ряде случаев ужасающие последствия). Но участникам «советского рынка» все равно нужно было как-то обмениваться между собой ресурсами и готовой продукцией.
Новым механизмом для этого стали товарные и товарно-сырьевые биржи.
В «Коммунисте» уже за 29.12.1990 можно увидеть сдержанную заметку под заголовком «В интересах хлеборобов. В Саратове создается зерновая биржа».
4 апреля 1991 года в статье под названием «Товары на полмиллиона рублей нашли покупатели за полтора часа торгов, которые провела в Саратове Приволжская товарно-сырьевая биржа» автор с явным восторгом описывает новые бизнес-будни.
«Всмотритесь в лица участников этого события. Ни одного тусклого взгляда, никакого намека на отрешенность от происходящего. И пусть не было в зале электронных табло, столь знакомых нам по зарубежной кинохронике, — все равно была и здесь предельно деловая атмосфера», восхищается корреспондент.
Реклама всевозможных бирж в 1991 году выходила в местных газетах уже целыми полосами.
А за несколько дней до окончательного ухода в небытие СССР в Ледовом дворце «Кристалл» в Саратове с пафосом и шиком была устроена презентация саратовского филиала знаменитой биржи «Алиса».
«Спекулянты»
Противоречия, раздиравшие экономику позднего СССР, самым впечатляющим образом отразились на сфере торговли.
Параллельно с привычной системой буйно расцветали кооперативы. К тому же все больше граждан начали понимать, что, купив товар в одном месте и продав его в другом, можно иметь на разнице серьезные деньги.
Государство при этом транслировало стране сигналы, скажем так, шизофренического спектра.
С одних трибун трубили, что все советские граждане должны стать предприимчивыми и учиться жить в рыночной экономике. С других в это же самое время поносили «спекулянтов» — то есть, тех самых людей, которые предприимчиво делали свой маленький (или большой) бизнес на удовлетворении потребностей сограждан в товарах.
«За счет нашего кармана получают прибыли многие торгово-закупочные кооперативы» — осуждает ситуацию прямо в заголовке статья в «Коммунисте» от 27.09.1989.
«Так, кооператив „Вишенка“ Северного рынка закупил на Дубковской птицефабрике яйца по 80 копеек за десяток, а продал их уже по рублю». «Кооператив „Лаванда“ Кировского райпродторга за пачку чая просил на 30 копеек больше госцены».
3.03.1990 был опубликован Указ Президиума Верховного Совета РСФСР «Об усилении ответственности за злоупотребления в торговле и спекуляцию». Государство объявило, что будет серьезно штрафовать за торговлю с рук и перепродажу товаров — то есть, ту самую «спекуляцию».
А менее чем через три месяца премьер-министр Николай Рыжков в Верховном совете доложил всем «Об экономическом положении страны и концепции перехода к регулируемой рыночной экономике».
То есть, ситуация день ото дня выглядела все более абсурдно. Из серии «Бери, но не трогай», «Стой — иди сюда». Занимайтесь бизнесом — но продавайте только то, что произвели сами.
Квинтэссенцией этого шараханья смотрится статья в номере «Коммуниста» за 6.10.1990 авторства Приволжского транспортного прокурора, государственного советника юстиции III класса А. Чугунова.
«Поистине беспредельно возмущение саратовцев все возрастающим размахом «деятельности» перекупщиков и спекулянтов. … В спекуляции ярко проявляется такая заслуживающая морального и правового осуждения тенденция, как «жить не по средствам», — громит сограждан автор с первых строк.
Он сообщает, что за 8 месяцев 1990 года в Саратовской области против спекулянтов было возбуждено 181 уголовное дело. 883 человека привлекли к административной ответственности.
Особенно впечатляет попытка автора объяснить (похоже, в первую очередь самому себе), почему перепродажа чужих товаров — это не предпринимательство.
«Предпринимательство предусматривает хозяйственную деятельность предприятия, организаций, кооперативов и отдельных лиц, направленную на увеличение общественно полезной товарной массы. Иначе говоря, речь идет об использовании новейших технологий, сокращающих транспортные и другие издержки. <…>
Мы — за широкое предпринимательство, т. к. оно дает нам дополнительную товарную массу во всем ее многообразии. Спекулянт же никакого дополнительного продукта, как правило, не создает».
«Спекулянт живет за счет народного добра. Потому на борьбу со злом должно быть направлено все острие народного гнева».
Обмен денег («Павловская реформа»)
Одним из самых стрессовых для населения и экономики событий в год смерти СССР стал внезапный обмен денег.
С полуночи 23.01.1991 по распоряжению премьер-министра СССР Валентина Павлова прием «во все виды платежей» купюр по 50 и 100 рублей и выдача их были прекращены.
Граждан поставили перед фактом, что они должны поменять такие купюры на другие в течение… трех дней! Причем эти дни были рабочими.
«Обмен денежных знаков, не сданных гражданами в 3-дневный срок, то есть до 26 января 1991 г., не производится», предупредила власть.
Более того: деньги меняли «в пределах среднемесячного заработка за последний год работы». И не более 1000 рублей на одного работающего.
На следующий день в стране начался предсказуемый бардак.
Заметка «Во второй день после указа» в местном «Коммунисте»: «В сбербанках и почтовых отделениях был допущен досадный сбой. Эти организации оказались застигнутыми врасплох и не смогли обеспечить обмен денег тем, кто пришел к ним 23 января. 24 января положение мало изменилось».
«В отделении связи № 2, что на ул. Чернышевского, под натиском очереди не устояли двери, пришлось вызывать милицию».
Авторы реформы пытались избавиться от излишней денежной массы, стабилизировать обращение наличных и приостановить инфляцию. Но по факту обменом купюр Павлов и К нанесли сильнейший удар по доверию советских граждан к власти. И лишь приблизили развал Союза.
Рэкет
Обмен денег в СССР в 1991-м вызывает некоторые ассоциации с понятием «рэкет». Так называется вымогательство с применением угроз и насилия.
В позднем СССР о том, что такое рэкет, уже тоже знали.
В номере саратовского «Коммуниста» от 26.11.1989 опубликован большой судебный очерк «Рэкетиры из провинции». В нем описывается история о том, как два молодых скотника совхоза «Калининский», услышав истории других преступников по радио, решили «порэкетировать» (цитата) своего же директора. Они написали ему письмо с требованием отдать им 50 тысяч рублей и предупредили в нем: «Устроишь шухер — всей твоей семье будет хана».
Неудачливых бандитов поймали и отправили в тюрьму. Но рэкетиры в СССР в то время уже были, увы, не в новинку. С начала 1989 года только в Саратовской области правоохранители выявили 48 случаев рэкета. Против вымогателей были возбуждены 35 уголовных дел.
Работающие бедные
Якобы поголовное материальное благополучие граждан в СССР — одна из самых популярных ныне тем в просоветских группах в соцсетях и на массовых блог-платформах.
Доходит до забавных сказок о том, что каждому жителю прекрасной советской страны была «гарантирована работа с высокой зарплатой».
Труд в СССР действительно был гражданам гарантирован. Хотя бы по той причине, что в Уголовном кодексе Союза была знаменитая статья за тунеядство, по которой несознательных товарищей реально сажали.
А вот сказки про якобы высокие зарплаты у всех — это уже, как сказали бы во времена СССР, «туфта». Причем любопытно, что в нее верят даже те, кто обожают советское кино. Материальные проблемы советских граждан в нем хоть и не педалировались, но особо не скрывались.
Вакциной от сказок про СССР, как ни странно, теперь тоже могут быть советские газеты.
В местном «Коммунисте» за 5.02.1988 перепечатана из «Правды» большая показательная статья с нехитрым заголовком «Маленькая зарплата».
До реформ Гайдара было еще целых четыре года. Но с деньгами у жителей Саратова, судя по примерам в статье, уже была напряженка.
Медсестра поликлиники станции Саратов-1 Т. Сторожева с зарплатой 90 рублей сетует, что на рынке «цены кусаются», ассортимент молочных продуктов плохой и качество их «неважное». А предметы одежды для детей «стоят немало», имеют «вид невзрачный, да и сшиты кое-как».
Повар треста общественного питания Л. Овчарова «получает 85 рублей» и печалится, что вынуждена «колдовать над каждым рублем». А еще откровенно проговаривает тот факт, что сапоги в СССР «стоят как полторы ее зарплаты».
Незамужняя электромонтер телеграфа С. Болтаносова: «Если бы не родители — они у меня живут и Ташкенте и оттуда регулярно присылают продукты, — то не знала бы, как и выкручиваться. Задумала купить зимние сапоги — зарплаты не хватило».
Бригадир телефонистов почтового отделения № 41 Г. Кобиашвили: «У нас тоже в семье с деньгами туго. На семейном совете решили, что муж-автомеханик пойдет работать еще и сторожем». Есть в статье и почтальон А. Пионткевич, которой ради выживания пришлось одновременно устроиться еще и уборщицей.
Ну, и «вишенка на торте» — спортивный тренер с высшим образованием, вынужденный работать дворником.
«Примеры такого совместительства теперь довольно часты», — резюмирует автор статьи.
Так что «работающие бедные» — это не изобретение новой России. В СССР их тоже было, увы, предостаточно.
Нищие
«Проблемой нищих у нас не занимается никто. Очевидно, еще слишком нова сама постановка вопроса. Никто не знает, сколько у нас людей живет на подаяние». Так начинается статья «За чертой бедности» в местном «Коммунисте» за 1.04.1990.
Автор пишет, что на улицах Саратова милостыню «просят чаще очень старые». «Может, в старости отчаяние и бедность так наступают, что уже ничего не стыдно? В основном просят женщины. Если протягивает руку мужчина, это, как правило, инвалид». На вокзале «просят молодые и на вид вполне трудоспособные женщины: просят жалобно, прижимая к себе ребенка».
«Если на официально объявленный прожиточный минимум в 75 рублей сегодня при ползучей инфляции невозможно прожить, то как быть инвалиду, чья пенсия 25 рублей, и по новому пенсионному законодательству он имеет право на прибавку всего лишь четырех рублей? Я не могу ответить на этот вопрос. Молчат и в собесе».
Экстрасенсы, астрологи, хироманты
На фоне ураганных изменений в стране многие граждане Союза испытывали сильнейший стресс. Пожалуй, не удивительно, что часть из них, наплевав на здравый смысл и «самое лучшее в мире образование» (еще один популярнейший стереотип среди фанатов СССР) дружно рванули к гадалкам, колдунам и экстрасенсам.
«Весть о приезде А. М. Кашпировского в Саратов на три дня облетела город буквально в мгновение ока, — писал «Коммунист» в статье за 27.09.1989 года. — Тысячи людей пытались купить билеты в ДК «Рубин» на «лечебные сеансы».
Но даже 3 сеанса в день (!) не могли удовлетворить наплыв всех желающих.
Вскоре индустрия «целительства» встала уже на серьезные рельсы. Поэтому в разных номерах «Коммуниста» попадается всевозможная «чудесная» реклама.
Вроде такой: «Астрология, хиромантия — эти древнейшие науки используются в диагностике и лечении многих болезней. Их практикуют в медицинском центре Академии наук СССР „ИТЕЛЬ“ (Здесь хочется воскликнуть: „Академии наук, Карл!“ — прим. авт.). На приеме у врача по линиям руки и расположению небесных светил в гороскопе определяются возможные перемены в судьбе, ориентация в жизни».
Проблемы с едой
Последние годы существования СССР прошли под знаком бесконечных проблем с продовольствием.
Подшивка саратовского «Коммуниста», даже несмотря на несокрушимые в заголовках «успешные надои» и «равнения на передовиков» дает понять это в полной мере.
29.01.1988 года, заметка на первой полосе: «Будет ли подсолнечное масло в магазинах?».
10.03.1988, статья «Операция „Сахар“, или Кто поднимает панику».
26.11.1988, статья об очередной сессии областного Совета народных депутатов. Депутат, доярка колхоза имени Дзержинского Екатериновского района Т.И. Семушкина: «Мне стыдно, что не могу ответить своим избирателям, почему у нас месяцами не бывает в магазинах конфет, печенья, свежемороженой рыбы?».
1.07.1990, статья «Яйцо про запас»: «Уж что-то, а куриные яйца в Саратове дефицитом не были. То, что произошло в конце мая, трудно было предугадать. Ну, ладно, пропали мука, консервы… Это еще можно понять, но яйца? Что, мы стали больше есть? Ведь запастись таким продуктом невозможно». («Ну ладно» -?! — авт.).
8.09.1990, фото-зарисовка «Ах, очереди» на 2-й странице: «В наш быт они вошли так давно, что теперь уже жизнь без них кажется немыслимой. И если вдруг случайно наткнешься на что-то такое „эдакое“ и нет очереди — вот тут удивлению нет предела. Но бывает это крайне редко и по чистой случайности. В основном же приходится стоять. Стоять за всем и подолгу».
Дефицит всего
В очередях стояли «за всем и подолгу», потому что в дефиците в последние годы Союза было буквально всё.
«Коммунист», 27.11.1988, «Как избавиться от дефицита», интервью с первым зампредседателя облисколкома Г.П. Разжигаевым. «Но что делать сегодня, когда в магазинах трудно купить такие товары, как мыло, стиральные порошки, электролампочки, сахар только по талонам?», спрашивает чиновника корреспондент.
21.02.1990, заметка «Стеклотара в дефиците»: «Дефицит бутылок оценивается в десять миллионов штук». «Объединение „Родник“ по производству фруктовых вод, например, из-за хронической недопоставки в его адрес стеклопосуды лишь наполовину использует свои мощности».
24.06.1990, статья «Станем ли «стрелять бычки»: «В последнее время в печати появилось немало сообщений о создавшемся тревожном положении в табачной промышленности, печальным порождением которого стали огромнейшие очереди за еще одним видом дефицитного товара — сигаретами. Поток читательских писем на эту тему возрос».
16.08.1990, заметка «Почему квас в дефиците».
19.10.1990, статья «Дефицитные яйца. Почему сокращается производство продукции растениеводства».
4.01.1991 в публикации «Таксофоны: еще один дефицит?» сообщается, что в Саратове не работают 500 (!) таксофонов. «Связисты из рук вон плохо обеспечиваются микротелефонными трубками и запасными частям к ним. Аналогичное положение с номеронабирателями и практически всеми комплектующими деталями к таксофону».
Талоны на еду
В условиях, когда прежняя экономическая система пошла в разнос, единственным способом обеспечить население продуктами для власти оказалось введение ограничений, а также талонов и карточек.
25.09.1990 года было опубликовано решение президиума саратовского областного Совета народных депутатов «О временном порядке продажи отдельных продовольственных товаров на территории области».
Оно устанавливало («в качестве временной меры»), что 1 октября 1990 года любые предприятия торговли могли продавать мясо, масло, макароны, крупы, сыры, чай и сигареты только покупателям, прописанным в Саратовской области. Нет прописки — нет еды.
«Коммуннист», 11.12.1990: «И все же пока — талоны…». Зампредседателя горисполкома П. Иванченко: «Подсчитав имеющиеся ресурсы, исполком ввел нормирование на следующие продукты: мясо птицы — один килограмм на одного жителя, яйца — 10 штук, масло животное — 250 граммов, макаронные изделия — 0,5 килограмма, табачные изделия — 5 пачек, водка — 2 бутылки. Табак реализуется гражданам, достигшим 16 лет, водка — 21 года. Сахар и моющие средства нормируются как и прежде».
Чем дальше, тем больше вся эта талонная система выглядит как бесконечное издевательство над здравым смыслом и мучительной борьбой населения за выживание. И все это происходило в мирное время!
15.12.1990, статья «Талоны и очереди»: «К многочасовым очередям за всеми видами продовольствия на минувшей неделе прибавилась еще одна их разновидность — очередь за талонами».
Одной женщине не выдали талоны на сына, который уехал в командировку. К другому саратовцу приехала дочь с 5-месячным ребенком, «естественно, прописки у них нет, а потому в продуктах им отказано».
«За бортом остаются и старики, взятые их взрослыми детьми на маленькую жилплощадь. Их не прописывают, а сейчас вот не выдают талоны».
18.12.1990, статья «Где и как получают талоны»: «Чтобы получить талоны в ЖЭУ-33 Волжского района жители вынуждены были занимать очередь буквально с ночи. После многочасового стояния начали жечь костры, чтобы как-то согреться».
Газета «Саратов», 9.08.1991, «Сахарный бунт на Ленинском проспекте»: «Отчаявшаяся очередь возле магазина № 1 устроила на проспекте Ленина (ныне улица Московская — прим. авт.) демонстрацию, перекрыв движение транспорта».
Таких заметок и статей только в саратовских газетах столько, что из них можно собрать увесистую книгу.
Помнить всё
Среди идей, которые отстаивают горячие сторонники покойного СССР, есть и такая: давайте, мол, считать настоящим Советским Союзом периоды свершений и расцвета государства. Красный флаг над Рейхстагом, ликование планеты после полёта Гагарина, мирные золотые нивы, московское метро, кварталы новых многоэтажек в городах и счастливые советские граждане на курортах Черного моря — это да, это СССР.
А вот «застой», геронтократия, глупые решения руководства, дефицит, талоны и мучительный крах — это уже не СССР.
Эта точка зрения представляется лицемерием и манипуляцией. Любая жизнь на нашей планете — это не только зарождение и расцвет, но также угасание, гибель и распад.
Начальный и завершающий этапы существования Союза — неотъемлемые части истории страны. Гражданская война, истребление в России частных собственников, несколько волн голода (в т. ч. в Поволжье), массовые репрессии 1930-х, застой 1970-х и шоковый период конца 1980-х — это все тоже СССР. «Из песни слов не выкинешь», как говорят в нашей стране.
Если постсоветское общество не научится принимать всю правду о себе и своей стране и не привыкнет опираться на факты вместо фантазий и ложных воспоминаний, то риски повторения дурных сценариев, увы, сильно увеличиваются.