Между июнем и сентябрем, когда на время заканчивается школьная история литературы, всякий желающий может вклиниться со своей. Так и поступил доктор наук, автор «Истории советской фантастики» Р. С. Кац, предложив некоторые фрагменты из книги, которую он сейчас пишет.
Чему учит история? Как известно, ничему. Чему учит альтернативная история? Альтернативному ничему же. А раз так — рассуждают некоторые, — зачем напрягаться? Безответственные фантасты уже давно делают бизнес на спекулятивном конструировании потенциально возможных миров, возникших, к примеру, после того, как конь Буцефал сбросил седока до положенного историей срока, а конь Боливар, напротив, выдержал двоих. Дешево, прибыльно и не придерешься: дескать, не любо — не слушай, а врать не мешай.
Однако наш земляк доктор Кац, будучи серьезным ученым, чувствует свою высокую ответственность перед широким читателем, а потому предлагает глубокий и строго выверенный прогноз на вчера и позавчера. Случись что не так в истории мировой литературы, она развивалась именно так. Ну или почти так.
Постой, паровоз, не стучите, колеса… («Анна Каренина» Льва Толстого)
Если бы Толстой написал «Анну Каренину» в наши дни, литературным критикам бы пришлось изворачиваться, чтобы намекнуть на финал романа. С одной стороны, Анна Аркадьевна, как ни крути, под поезд бросилась сама — ни Воланд с Коровьевым, ни даже Аннушка-чума с ее подсолнечным маслом здесь ни при чем.
© fotostrana.ru
С другой стороны, Роспотребнадзор рекомендует вместо слова «самоубийца» применять оборот «умерший вследствие самоубийства». Похоже, в этом ведомстве засели гоголевские дамы, при которых нельзя было сказать: «этот стакан или эта тарелка воняет», а разрешалось говорить «этот стакан нехорошо ведет себя».
Самая дивная рекомендация Роспотребнадзора такова: «Предоставляйте сбалансированную картину жизни умершего, описывая проблемы наряду с успехами и победами». То есть об Анне Карениной критики писали бы примерно так: «Хотя в жизни Анны были временные трудности, в целом, ее жизнь складывалась успешно. Только в конце книги она пришла на вокзал и как-то нехорошо себя повела».
О любви к Вальтеру Скотту («Борис Годунов» Александра Пушкина)
Если бы Пушкин однажды не разозлился на Николая I, качественная беллетристика возникла бы в России на несколько десятилетий раньше. Напомню, что царь, получивший от Пушкина — через Бенкендорфа — текст «Бориса Годунова», проглядел несколько сцен и порекомендовал автору переделать пьесу «в историческую повесть или роман наподобие Вальтера Скотта».
Иллюстрация к «Борису Годунову» / © РИА Новости
Это был совет совершенно не творческого, но житейски неглупого человека. На что намекал царь? На то, что с точки зрения коммерции толстые романы куда перспективнее тоненьких пьес. У Вальтера Скотта «Айвенго» и «Квентин Дорвард» — тома по пятьсот страниц, а «Пуритане» — еще толще. Тогдашняя публика обожала растягивать удовольствие и не любила произведений, которые можно прочесть за вечер.
Пушкин — с его даром писать увлекательно (вспомним хотя бы «Дубровского»)! — мог бы вновь рассказать ту же историю царя Бориса, Гришки Отрепьева, Марины Мнишек и прочих реальных персонажей, но уже неторопливо, в формате историко-приключенческого романа. В этом случае поэт играючи отнял бы у Лажечникова и Загоскина титулы «русских Вальтер Скоттов», явил бы достойнейший образчик жанра (на который последователи могли бы равняться) и заодно поправил бы свои финансовые дела. Ведь Пушкин вовсе не презирал коммерцию, он знал, что «можно рукопись продать». Просто его разозлила брюзгливо-нравоучительная интонация царской записки, и потому от совета Николая он попросту отмахнулся. Сухо написал в ответ: жалею, мол, что не в силах «переделать мною однажды написанное». А роман «Дмитрий Самозванец» — шесть сотен страниц! — быстро-быстро настрочил Фаддеюшка Булгарин, и получилась дешевка.
Где-то далеко в маленьком саду поспели вишни («Вишневый сад» Антона Чехова)
Если бы в имении героини пьесы Раневской стояла подлинная мебель от Роберта Адама или Томаса Чиппендейла, вишневый сад удалось бы сохранить: Гаеву нужно было не любезничать с «многоуважаемым шкафом», а продать его с аукциона. Вырученных денег хватило бы и неудачнику-брату, и сестре-транжирке. Но тогда, конечно, не было бы этой пьесы… Кстати, в реальной жизни существовал и удачливый Гаев: уже в наше время столичный чиновник с такой фамилией дослужился до поста начальника московского метрополитена. В начале 80-х годов ХХ века он работал инструктором Сокольнического райкома КПСС. И вот вообразите картинку. 1982 год. Дверь райкома распахивается. Появляется знаменитая актриса, которая в молодости взяла псевдоним из чеховской пьесы. Актрисе нужно подписать какую-то бумажку. Чиновник узнает гостью, вскакивает с места и представляется: «Гаев!». Пауза. «Да вы издеваетесь!» — гремит Фаина Раневская и гордо выходит за дверь.
Во всем виноват Париж («Всё впереди» Василия Белова)
Если бы Василий Белов обладал хотя бы небольшим прогностическим даром, он тщательно подумал бы, выбирая имена для героев своего романа «Все впереди» (впервые опубликован в 1986 году в журнале «Наш современник»). Согласно сюжету, ученый-патриот по имени Дмитрий, заподозрив жену Любу в измене (после ее поездки в Париж), уходит из семьи и едва не спивается. Главный злодей, ученый-еврей Михаил Бриш, тотчас женится на Любе, а в финале романа хочет увезти ее и усыновленных им детей из СССР — то ли в Израиль, то ли в США. Любопытно, что примерно в те же годы, когда придуманный Беловым физик Михаил Бриш оформлял документы на выезд, страну покинул — вместе с женой и сыном Сергеем (родным!), вполне реальный кандидат физико-математических наук Михаил Брин. Позднее его сын Сергей Брин закончит в США Стэнфордский университет и станет основателем всемирно известной компании Google… И кстати! Фамилия чуть не спившегося ученого-патриота из романа Белова была Медведев. Дмитрий Медведев.
Обгоняя Тарантино («Красные дьяволята» Павла Бляхина)
Если внимательно поискать, «альтернативную историю» можно найти там, где не ждешь. Например, в повести «Красные дьяволята» (1922) юные персонажи, оставшиеся без родителей по вине махновцев, дерзко мстят «батьке», а под конец… Дальше будем цитировать. «Командир пожал руки всем разведчикам и обратился к народу: „Товарищи! Наши славные разведчики и в самом деле привезли ценный подарок Советской России: они захватили в плен одного из самых гнусных бандитов — атамана кулацкой банды Махно. Хвала и честь юным героям!..“ — „Урра-ааа!“ — загремело над площадью. Махно готов был растерзать всех на мелкие кусочки, но мог только скрежетать зубами в бессильной ярости и злобе».
«Красные дьяволята» (1923)
В 1923 году по мотивам повести был снят двухсерийный фильм Ивана Перестиани. Китайца из повести заменили негром, но в финале фильма Махно попадал-таки в плен к красноармейцам! Хотя на самом деле Нестор Махно эмигрировал, дожил до 1934 года и умер в Париже… Так что когда Квентин Тарантино в фильме «Бесславные ублюдки» отправил Гитлера в Париж 1944 года и там убил, он был далеко не первым, кто в как-бы-реалистическом фильме по-свойски обошелся с историческим персонажем.
Стол, назад! Шкаф, куда? («Федорино горе» Корнея Чуковского)
Если бы в 20-е годы ХХ века в США уже развернулась индустрия киномистики, Чуковский мог бы неплохо заработать, продав Голливуду сюжет «Федорина горя» (1926). Согласитесь, это и страшно, и зрелищно: «…Но, как чёрная железная нога, / Побежала, поскакала кочерга. / И помчалися по улице ножи: / „Эй, держи, держи, держи, держи, держи!“ / И кастрюля на бегу / Закричала утюгу: „Я бегу, бегу, бегу, / Удержаться не могу!“ (…) / Из окошка вывалился стол / И пошёл, пошёл, пошёл, пошёл, пошёл…» А если бы материала не хватило для полнометражного кино, Чуковский мог бы добавить еще пару эпизодов из «Мойдодыра» (1921): «Одеяло / Убежало, / Улетела простыня, / И подушка, / Как лягушка, / Ускакала от меня. / Я за свечку, / Свечка — в печку! / Я за книжку, / Та — бежать…».
© yellowbricks.ru
Примечательно, что явления, сходные с описанными в этих двух поэмах, были зафиксированы на Руси еще во времена Пушкина. В 1833 году Александр Сергеевич записывал в своем дневнике: «В городе говорят о странном происшествии. В одном из домов, принадлежащих ведомству придворной конюшни, мебели вздумали двигаться и прыгать; дело пошло по начальству. (…) Один из чиновников призвал попа, но во время молебна стулья и столы не хотели стоять смирно». Всякий, кто интересуется паранормальными явлениями, знает, что «исчезновение или самопроизвольное перемещение предметов» — это полтергейст, то есть нештатная активность разрезвившихся духов. Причины этой активности неизвестны, но вряд ли они связаны с нечистоплотностью мальчика из «Мойдодыра» или бесхозяйственностью Федоры. Приятно, конечно, что герои в финале изменились в лучшую сторону, но полтергейсту — явлению, чуждому какой-либо нравоучительности — на это наплевать.