Борис Амхир: "Я предложил правительству свой вариант – остаюсь, если мне дадут самостоятельность и надо мной не будут висеть начальники"

- О том, что могут закрыть лагерь и понастроить тут коттеджи, я давно слышу. Сколько тут работаю, столько и слышу.

- Так поступили с лагерем, который был на 9-й Дачной, "Лесной".

- Его передали областному комитету социальной защиты. А затем в лагере от рвотной массы захлебнулся ребенок. Это было в 90-е годы. И чиновники от страха закрыли лагерь, якобы на реконструкцию. В итоге его просто не открыли. Руководство там трясли очень сильно. Я в этом лагере восемь лет проработал старшим вожатым. Замечательный лагерь был, один из лучших. Потом я оттуда ушел. Вскоре умер директор Виктор Александрович Черномордин. Ну а потом и лагерь загубили... Так же погубили и "Полянку", "Водник"…

- Почему нет интереса к развитию лагерей в регионе, как вы думаете?

- Когда я приехал в Саратов в декабре 1966 года, после шестилетней работы старшим вожатым в лагере "Артек", меня пригласили работать на кафедру педагогики в пединституте. Мы при Областном Совете профсоюзов создали Совет директоров всех лагерей, я был много лет его председателем. Когда я принял этот Совет, у нас было в Саратовской области 126 лагерей. Сегодня – 58, и, по-моему, два еще закрылись. Каждый год закрываются.

- Есть какая-то основная причина – почему так происходит?

- Финансирование. 

- Раньше ведь все лагеря были ведомственными?

- Ведомственными и профсоюзными. Профсоюзы ушли на пенсию в России, они с себя сняли это бремя, у них на балансе сейчас только один лагерь – в санатории Октябрьское ущелье. Потом лагеря были переданы в соцстрах. Тот от них тоже отделался. Раньше практически у каждого завода, у каждой фабрики были подведомственные лагеря. Сейчас – единицы, да и от тех пытаются избавиться.

- "Березка" же тоже ведомственный?

- У нас федеральное учреждение - РТРС ("Российская телевизионная и радиовещательная сеть"), поэтому собственники могут передать лагерь правительству области бесплатно. Сейчас идут переговоры.

- Почему вообще вдруг такая ситуация сложилась именно сейчас? С чего решили передавать? Просто система действовала очень долго, вроде бы, всех устраивала.

- Сегодня из 986 путевок, которые были проданы летом 2017 года, сотрудники ОРТПЦ (Областной телерадиопередающий центр) для своих детей купили шесть штук. Вот зачем организации нести ответственность за целый лагерь, за 900 с лишним детей? А случай с гибелью детей в Карелии очень сильно озадачил и озаботил всех ведомственников. Ну и вообще – мы непрофильный актив, а есть такой указ президента, что государственные учреждения должны избавляться от непрофильных активов.

-  Сколько средств РТРС тратит на развитие лагеря?

- РТРС в этом году отмечало 15 лет. Я здесь работаю 42 года директором. Лагерю 66 лет. Вот 15 лет, сколько они существуют, они не вкладывали в лагерь ни копейки. Ну, кроме лета 2017 года – бывший директор ОРТПЦ поставил этот вопрос, они нам подарили машину – Ладу Ларгус, в честь 65-летия лагеря. Сюда приезжали из Москвы два заместителя генерального директора, побывали на празднике, им все понравилось. У нас в 2016 году было жаркое лето, дети в столовой обливались потом – она со стеклянной крышей, летний вариант. Вот они нам за 1 миллион 600 тысяч рублей установили кондиционеры в столовой и на кухне. А так – мы практически сами себя содержали – продавали путевки и на эти средства содержали лагерь.

- У вас только одна строка доходов – путевки?

- Нет, еще зимний отдых у нас платный организован.

- Это не противоречит каким-то правилам, уставам?

- У нас это прописано в Положении о лагере. Зимой дети на выходные приезжают с родителями.

- Вы же детский лагерь, у вас, наверно, льготные тарифы на газ, воду, свет?

- Никаких льгот у нас нет. Платим по обычному тарифу. Льготы закончились вместе с Дмитрием Федоровичем Аяцковым (экс-губернатор Саратовской области).

- Сколько уходит денег на всю коммуналку?

- В год примерно 2 миллиона уходит на электроэнергию и газ. Вода у нас из своей скважины. Плюс еще 600 тысяч рублей платим за аренду земли.

- Очень много вопросов у людей возникает, почему такие дорогие путевки. Сравнивают, что за те же деньги, например, можно слетать в Турцию…

- У нас стоимость путевки – это ее себестоимость. Потому что нам, в отличие муниципальных или государственных лагерей, никто ни одной копейки не дает. Посмотрите в интернете бюджет муниципального лагеря. У них в среднем на 25-30% меньше детей отдыхает, а бюджет выше. Город выделяет средства. У нас путевка стоит 32 тысячи – и это себестоимость. В Саратове 14 муниципальных лагерей. А единственные, где есть какие-то элементарные условия для детей – это "Березка" и "Родничок". В "Березке" идеальный бассейн. Мы потратили на это полтора миллиона. У нас лучшая спортивная база в области. Мы проводим на базе своего стадиона все межлагерные спартакиады. Дети живут в комнатах, где есть туалеты, душевые, где есть горячая вода. У нас в апреле уже нет путевок на лето. Я каждый год оставляю некоторую часть путевок, потому что знаю, что ко мне придут их купить наши "постоянные дети". И ни один родитель не спрашивает – почему такая дорогая путевка. А спрашивает так знаете кто? Кто не может позволить купить. Я давно ставлю вопрос перед правительством Саратовской области, перед мэрией – почему бы нам не установить категорийность лагерей. Тогда бы никто не задавал такие вопросы. Мы ведь когда едем с вами отдыхать, мы выбираем отель по своим деньгам и идем на эти условия. При этом в муниципальные лагеря дотация выделяется до 90% стоимости путевки. Например, при цене 16 000 родители платят 1600. И даже имея такие бонусы многие лагеря не могут продать путевки.

 - Допустим, "Березку" передают правительству. Ваши ожидания?

 - Мы были с моим директором – Эдуардом Тищенко – на встрече с зампредом правительства Валентиной Гречушкиной. Она сказала, что сейчас рассматриваются два варианта, кому передать – министерству соцразвития или образования. Приезжал ко мне замминистра соцразвития, мы с ним разговаривали. Они могут взять лагерь, им выделят средства, только если они из него сделают реабилитационный детский центр на 400 мест. Но для этого нужна стационарная столовая, а построить ее очень дорого. У нас же летний вариант столовой. Во всех корпусах придется менять окна, полы. Надо устанавливать котельную. Вода – летняя, канализация – летняя. Нужен примерно миллиард рублей на все преобразования.

- А если вариант передачи министерству образования?

- Гречушкина сказала, что они подсчитали, что им нужно для содержания лагеря 9 миллионов в год… Откуда такая цифра? У нас бюджет – 36 миллионов. Мы работаем в ноль. Причем есть распоряжение губернатора о стоимости путевки, оно выходит каждый год: ни один лагерь не может продавать путевки дороже 16 тысяч. Нас это не касалось раньше, а если мы будем прикрепленными к министерству, мы будем подчиняться.

- И что будет тогда?

- Это значит, надо искать еще где-то около 18-20 миллионов. У меня в лагере 96 унитазов. 116 душевых сеток. Каждую весну мы меняем до 10 унитазов – дети есть дети. Они на них встают, они их расшатывают, разбивают. Душевые сетки выдирают. Ну ребенок, что тут сделаешь? Они так делают не потому что плохие, они просто дети. И потом – если по нормативу положено четыре уборщицы, у меня их 18. Поэтому в лагере чисто. У меня не один дворник, а четыре. У меня еще есть уборочные тракторы, а их надо заправлять, держать трактористов. Отдыхает 400 детей, а штат – 130 человек. А им надо платить зарплату. С таким подходом Саратов потеряет порядка 1600 мест для отдыха детей летом.

- Как же быть?

- Я предложил третий вариант Валентине Владимировне (Гречушкиной). Он ее заинтересовал, она должна о нем говорить с губернатором. Я сказал – несмотря на свой возраст, лагерь – это моя жизнь, я сюда вложил душу, можно сказать. Все, что тут построено – прошло через меня. Я готов еще года два поработать, пока есть силы, при условии, что лагерь передадут мне в НКО или в аренду. Но чтобы я жил с самостоятельным счетом, чтобы надо мной не висели какие-то начальники. И чтобы чиновники мне не диктовали. Мне много лет уже, мне давно пора на пенсию. Просто я этим занимаюсь с 18 лет. Я работал 6 лет в лагере "Лазурный" в Артеке, потом вернулся в Саратов, работал 8 лет на кафедре педагогики в педагогическом институте. Затем 3 года работал директором лагеря "Раздолье", он тогда принадлежал саратовскому Облпотребсоюзу. Я не хвалюсь, но лагерь звучал. И из "Раздолья" в 1976 году меня позвали в "Березку".

- Когда вам обещали дать ответ?

- В ближайшее время Гречушкина должна поехать в Москву и с московским руководством они будут разбирать подробности передачи. А уж потом будут думать, что дальше делать. Мне в субботу звонил депутат Госдумы Василий Максимов, спросил, чем помочь. Я попросил его поговорить с губернатором по поводу НКО. Он тоже сказал, что это лучшее предложение. Ольга Юрьевна Баталина тоже звонила – сказала, что в обиду лагерь не даст.

- А если отдадут министерству – вы останетесь работать?

- Нет. Ни одного дня не останусь. И команда моя сидит и ждет, что будет дальше.

- А как вам сказали вообще, что от лагеря хотят отказаться? Просто позвонили и поставили перед фактом? Как это было?

- Новый начальник приехал в лагерь, ему, в принципе, все понравилось. Мы с ним говорили, как мне казалось, на одном языке – как развивать, что дальше делать. А потом Москва прислала сюда аудит. Приехали шесть бывших полковников-силовиков, работали когда-то в прокуратуре, полиции. Они проверяли и ОРТПЦ, и лагерь. Нарушений не нашли никаких, но выводы сделали.

- Какие?

- Они когда приехали, заставили нас за три года собрать все штрафы. И в заключении написали: в лагере антисанитария, плохое питание, детям недодают еды.

- Откуда они это взяли?

- Ну, например, мы составляем карты по калорийности. И нам нельзя давать детям свежий творог, поэтому мы печем запеканки. Но мы же не можем каждый день их печь. Поэтому мы заменяем творог на сосиски, сардельки. Ну, какая-то замена. В принципе, мы калорийность не нарушаем, но врачи все равно нам пишут, что недостаточно творога, рыбы. А рыбу дети не едят! В итоге просто выбрасывается все, ну зачем? Когда лучше дать то, что дети будут есть. И вот из этого сделали вывод, что лагерь не может работать.

- Мы когда готовились к интервью, прочитали кучу информации о "Березке", но тоже никакого негатива не нашли. Разве что два случая, когда были массовые  отравления детей.

- Были случаи, когда дети попали под норовирус – кишечный грипп. Вот совсем недавно в областной детской больнице 19 детей были подвержены вирусу этому. А что вы хотите от лагеря? Дети, жара, еда. Родители везут все подряд – торты, пирожные, пиццу эту! Какие-то сухарики жареные. Пять раз в день кормим детей, а они все везут. Уже дети орут: "Не везите, нам ничего не надо". Я поставил сплошной забор, потому что они через щели в заборе передавали еду. Поставил специально охранника. У меня дежурные с повязками стоят на воротах – осматривают, что родители там привозят. Режимный объект просто устроил. И все равно не уследишь, родители как-то ухищряются передать. Дети сами понимают, что нужно руки мыть, мы приучили их. В этом году мы провели горячую воду, чтобы могли фрукты, ягоды мыть. Около столовой летней у нас стоят 14 рукомойников, крытый стеклом умывальник с горячей и холодной водой, висят мыльницы, сушилки.

- И как в итоге у вас все это прошло? Шума много было…

- В 2015-м году три месяца шло следствие. Меня таскали. Нашли причину – взяли суточную пробу из холодильника в медпункте и обнаружили там палочку. Это естественно – 10 суток она хранится, какой бы холодильник там не был, всегда найдется место для палочки. Наказывать же кого-то надо, ко мне подкапывались, подкапывались – не смогли. У двух посудниц нашли этот норовирус. Они от детей, видимо, заразились. А на совещании у губернатора один чиновник сказал, что кто-то из поваров вышел из туалета, руки не помыл и всех заразил. Всех до одного родителей и детей приглашали на допрос в полицию. Хотели сделать виноватым врача. В итоге все родители написали, что претензий к лагерю и врачу не имеют. Дело закрыли из-за примирения сторон. Врач мне сказала, что больше в лагере работать никогда не будет. Зато потом, когда Москва прислала аудит, мне один из этих проверяющих три месяца каждый день звонил – требовал заключение следствия, почему закрыли дело. В следственном управлении ничего, конечно, не ответили – потому что дают такие документы только по решению суда. Все остальное – тайна следствия.

- А еще было отравление в 2006-м, кажется?

- Да, 112 человек. Ночью обследовали более 400 детей, каждого второго кидали в "скорую" и увозили. Дети кричали – "У меня ничего не болит". Все равно увозили.

- Вы с коллегами встречаетесь? Например, с кем в "Артеке" работали?

- Я с женой, племянником и его супругой ездил в Крым в сентябре в 2014 году, там был слет вожатых. Обратно ехали через Донецк, такой красивый город. Был. До Майдана, до всех этих событий… А в мае 2014-го мы всей семьей проехали через Белгород по Украине – через Харьков, Киев, Одессу, в Крым. Во всех украинских городах прекрасно встречали нас, никто ничего не говорил против. Удивительно – почему все так произошло…

- Всегда есть в любой сфере какие-то проблемы. Что было в советское время самое важное и какие были проблемы, в 90-е и сейчас в сфере детского отдыха?

- Ну, я не закрывал лагерь ни одно лето. А многие лагеря в 90-е позакрывались и не работали – родители не отпускали детей - боялись. Обстановка была такая – детей воровали. Спасался тем, что дети сами рвались сюда. Это начало 90-х. Я даже сдавал лагерь татарам: 12 дней отдыхали девочки, 12 дней – мальчики. Утром они просили меня каждый день в 5 часов включать им по радиоточке их молитвы для намаза. Включал – надо же идти на компромисс… Потом у них появился свой татарский лагерь. Есть и православный лагерь - "Солнечный". Я дружу с директором - отцом Александром. Этот лагерь хотели закрыть, Митрополит Лонгин  был с отцом Александром на приеме у губернатора, Радаев попросил оставить. У нас два православных лагеря на всю страну!

До 88 года было все очень стабильно. Профсоюзы формировали бюджет лагеря, за каждым объектом закрепляли какое-то предприятие. В 90-е профсоюзы бросили лагеря, ведомственные постепенно стали закрываться. Самое страшное, что мы всем становимся нужны в марте-апреле. Нас собирают на совещание, стращают. И вот, когда продаются последние путевки – про нас забывают. Так всегда, каждый год. Что было хорошо в то время – профсоюзы очень бережно относились к лагерям. Выделялись средства достаточные. Только вот есть нечего было. Я выступал на всех совещаниях. Превращался в дурачка наивного и говорил: "Я вас прошу, ответьте на вопрос: вы установили нормы питания – 10 грамм муки в день на одного ребенка. А я только на пассировку первого блюда, чтобы пережарить лук с мукой, трачу 10 грамм. А где взять муку на булочку? А как можно прожить на 40 граммов в день макаронных изделий?" И все начальники разводили руками или кивали на Институт питания, на их нормы.

- И как выживали?

- Ну как. Тогда посторонним мало давали путевки, все свои были. Я давал кладовщице какой-то путевку. И мне везли два мешка макарон, например. Или три мешка муки. Я покупал это. Все добывалось.

- Когда стало ощутимо легче?

- Мне стало легче работать, когда областное управление связи акционировалось, и "Березку" передали на баланс в ОРТПЦ. Они сразу отказались от лагеря. Потом очень жалели об этом. И сейчас они выпрашивают путевки. А ОРТПЦ вышел из областного подчинения и стал относиться к ВГТРК. Это была такая нищета! Но зато мне дали самостоятельность, я стал продавать путевки и сам ремонтировать лагерь. И вот с 94-95 годов я стал самостоятельным.

- Чем советские дети отличаются от детей 90-х и от современных?

- До 90-х дети были не очень требовательными, их удовлетворяло все. Никаких жалоб не было, "Сникерсов" никаких тоже не было. Дети были неприхотливыми, простыми. В 90-е и после дети были еще зашуганные, но уже появился интерес к каким-то играм, стрелялкам. Это было самое главное. Я шел им навстречу – покупал им приставки эти. И драки из-за этого были, и споры. Тут была игротека, там стояли 11 стареньких телевизоров, к ним были подсоединены приставки. По расписанию, отрядами ходили. И сейчас есть игротека – теперь там компьютеры, X-box, аэрофутбол.

А современные дети – замечательные. Они интеллектуальнее, более развитые, активные. Раньше как было – я преподавал в институте и готовил студентов для работы массовиками. И я им объяснял, как заставить мальчика пригласить девочку на танец. Вот как вы думаете? Я говорил – мальчики встают в круг, а девочки – во внутренний круг. И я командую: мальчики направо, ладошку вперед, девочки налево и левую ладошку на ладошку мальчика. И пошли. Игра! В игровой форме только можно было заставить. Сейчас не надо уже никого уговаривать. Дети стали раскрепощеннее. Проблема в родителях. За 32 тысячи они хотят, чтоб я перед ними гопака танцевал. И кровать им не так стоит, и это не так, и то.

А потом, я вам не сказал, у нас с 1988 года в лагере есть своя валюта. Называются они сейчас "лямзики". Про меня в журнале "Вожатый" писали, что я в детях воспитываю меркантильность. А оказалось, что это были рыночные отношения.

- И как достать эти "лямзики"?

- У нас есть свой штаб труда – биржа. Они идут, берут работу. Это может быть помывка бордюров, стен у корпусов, поливка цветов, еще за спортивные достижение даются, за участие в конкурсах. Они могут даже торговаться – свободные рыночные отношения. У нас библиотекарь руководит биржей труда.

- Что можно купить на них?

- Например, валюта дает право на дискотеке заказать для девочки "медляк". Искупаться вне очереди в бассейне, в игротеке поиграть. Лямзики дают за хорошо заправленные койки, например. А есть и штрафные: залез на дерево – отдавай лямзики.  

- Очень важный вопрос – можно ли пользоваться телефонами детям? Может, даже вай-фай у вас тут есть?

- Нет. Запрещаем. Мы, принимая детей, говорим это – нельзя пользоваться личными телефонами. Они их теряют, потом говорят, что украли. Падает в туалет телефон, ребенок не хочет признаваться. Во-вторых, у нас нет розеток в корпусах, но они все равно находят. Родители привозят заряженные телефоны! Вот, например, в Израиле в лагере категорически объявляют – никаких телефонов. А у нас законодательно установлено – не имеем права отнимать телефоны. Я родителей прошу не давать телефоны детям, а лучше взять номер вожатого, который принимает ребенка, и звонить ему. Вожатых я всех предупреждаю – родители могут звонить в рабочее время и спросить о ребенке, ну или попросить позвать его к телефону. Нет, им надо в любое время иметь возможность звонить! Или звонят и начинают орать: "Это что такое, я весь день не могу до ребенка дозвониться!" Да это же прекрасно – значит, ему не до телефона. Да дайте их мозгам отдохнуть от этой электроники.

- Вы в одном из интервью говорили, что самая важная профессия в лагере – это вожатый. Можете рассказать, почему так считаете?

- Мне вот недавно мой старший вожатый написал смс-сообщение,  что на будущий год 200 студентов Эконома записались на практику вожатыми. Говорит, вам теперь не только придется лагерь отстаивать, но и еще одну "Березку" построить, чтобы спрос удовлетворить. Вожатые идут к нам работать, несмотря на то, что зарплата маленькая. У нас 50 человек работают вожатыми. И тут такая интересная педагогическая среда! А сейчас трудовая инспекция что придумала – вожатый должен работать не более семи часов в день. Это как вообще? Их на выходной не выгонишь, какие семь часов. Это те же дети – 18-20 лет.

- Своя тусовка у них, наверное.

- Мы много работаем с вожатыми. Мы всю зиму, начиная с февраля, ходим в Экономический институт и проводим занятия. А потом, из этих 200 человек 190, будучи детьми, отдыхали в "Березке". Они знают все! Приезжают на одну смену – а остаются на все. Наши кадры - это, наверное, наше самое больше достояние.

- А известные личности есть, кто работал у вас вожатым?

- До меня в лагере в 60-е годы вожатым в лагере работали Олег Янковский, Олег Табаков. А сейчас, куда бы я ни пришел – встречаю своих "березовцев". Я посчитал – где-то 50-60 тысяч детей за эти 42 года, что я тут работаю, прошли через "Березку".

- Что в современном законодательстве можно было бы изменить, чтобы облегчить жизнь лагерей, чтобы было меньше бюрократии? Какие законы вас, скажем так, напрягают?

- Вот это совершенное в Карелии преступление привело к тому, что сейчас в лагере могут работать только вожатые и воспитатели с лицензией, с образованием. Где их возьмешь? Вот мы сделали Школу вожатого в экономе, им институт выдает лицензии. Повара должны быть высшей категории. Откуда? Набрать людей на сезонную работу невозможно. А кадры комплектовать нам никто не помогает. Я сказал министру спорта Александру Абросимову – ну почему бы не поставить задачу готовить в лагеря тренеров, физруков? Ведь можно установить, чтобы физруки отрабатывали в лагерях, надо, чтобы с детьми работали профессионалы. А сейчас с нами органы власти работают только так, что справки с нас требуют и отчеты. Вот с этой всей беллетристикой, всеми документами мы зайдем в такой тупик, что лагерь открыть будет невозможно.

- То есть, нужно меньше бюрократии и больше реальной помощи, так?

- Простой пример: нас в этом году не хотели открывать, потому что у нас не был готов паспорт террористической безопасности. Мы его получили неделю назад, а начали получать в марте этого года. Потому что муниципальные лагеря все документы заверяют в Саратове. А мы подписывали свой паспорт у министра связи России, потому что мы федералы. Меня за этот паспорт гнули, вы не представляете как! И в то же время – убрали полицию из лагеря. Худо-бедно до этого года лагерь охраняли два полицейских, нам их выделяло областное управление.

- А почему убрали?

- В МВД вышел указ – не выделять. А ведь в законе "О полиции" прописано: в местах массового скопления людей должна быть охрана. А разве здесь не скопление людей – 600 человек? Причем 500 из них – дети. Как будто паспорт мы сделали – раз и мы в безопасности! Взяли мы чоповцев. В один день пришли трое сотрудников одного ведомства, поставили три коробки – муляжи бомб. Приходит ко мне куратор, вызывает меня и говорит: "Борис Константинович, ваша охрана пропустила. Мы им наврали, что идем за путевками, к ребенку".

- Ваши бы не пустили?

- Мои бы – нет. Но их убрали. Потому что должна быть лицензия на охрану.

- Вопрос по инфраструктуре в окружении лагеря. Что нужно сделать на Кумысной поляне, чего тут не хватает для комфорта отдыхающих?

- Последние 10-12 лет мы забыли, что такое плохая дорога сюда. Я раньше знаете, как сюда поднимался? Тут внизу стройка была, я штук 20 кирпичей в багажник своего "жигуленка" накладывал и поднимался задним ходом – с 5-6 раза. Никто не чистил. Сейчас – идеальная дорога. Неплохо было бы, чтобы зимой по выходным сюда ходили автобусы. Парковки тоже не хватает. У нас есть внутренняя парковка на 600 машин – я беру за нее сто рублей с машины. Но я это делаю, потому что мы чистим, покупаем солярку. За эти 100 рублей человек бесплатно идет в теплые хорошие туалеты, в прокате у нас есть и раздевалка, и гардеробщица. Это все входит в эти 100 рублей. Не такие большие деньги.

- Вы были на заседании Общественной палаты, там обсуждали проблемы лагеря, в том числе. Как-то помогло вам это, может, какие-то подвижки, может, деньги выделят теперь?

- Когда меня туда пригласили, я подумал: "Пусть будет встряска". Я знал, что ко мне претензий быть не может. И когда меня подняли, я сказал, что вообще-то думал, нас позвали, чтобы объявить благодарность. Ведь все было сделано на голом энтузиазме. Почему бы, например, тут не поставить ГИБДДшников? На парковках стоят до 2-3 тысяч машин зимой. Тут встать негде. Вот Общественная палата обещала помочь. И с автобусами пообещали тоже помочь. 

- Как вы относитесь к скаутскому движению?

- Отношусь нормально, но заниматься им я бы не стал.  Это очень специфично. Скауты были не друзьями пионеров. Это буржуазная организация. Я это пережил в своей юности, так это у меня и осталось. Если вы помните историю пионерской организации – начиналась она со скаутов. Надежда Крупская сделала пионеров вопреки скаутам. Пока была Советская власть, никаких скаутов не было.

- Вообще, принцип же такой, что детей учили выживать в ограниченных условиях. Пионер должен был уметь разжечь костер, собрать шалаш, оказать первую помощь и прочее. Вот сейчас, может, детям такое тоже нужно? Может быть, действительно, современным детям как раз и не хватает этой лесной жизни? Их в городах закрывают с компьютерами и телефонами, многие даже элементарных вещей не умеют.

- Ваши слова – да в уши бы Роспотребнадзору. Нам все нельзя! В лес – нельзя, туда  - нельзя. Я постоянно что-то подписываю…

- То есть, ГТО у нас вернули, постоянно говорят, что нужно воспитывать все это, но при этом – запрещают.

- Кстати, мы первый лагерь в Саратовской области, который стал пропагандировать сдачу норм ГТО. Уже четвертый год подряд практически 90 процентов детей сдают нормы ГТО. И мы сделали удостоверение, и дети показывают его уже в школе, физруки с удовольствием берут, потому что летние виды им негде сдавать в школе. И они это принимают.

- С каких иностранных государств можно брать пример по обустройству лагерей? То, что есть у них и нет у нас.

- Я жил 20 дней в словацком лагере и хочу сказать, что им до нас очень далеко в плане спортивной и развлекательной работы. В плане питания нам далеко до них. Это были 80-е годы. Что интересно, они приучены к порядку. У них дети вообще не убираются. Потому что не сорят! Мы на день позже уезжали из лагеря. И вот, мы пошли провожать детей, подходит автобус. Там сидят человек 40 бабушек и дедушек. Мы не понимаем – что это такое. И они выходят – у каждого с собой веник, щетка. Оказывается, руководство лагеря нанимает пенсионеров, те приезжают, за один день убирают весь лагерь, их кормят обедом, выдают деньги, они садятся и уезжают. Это только раз в смену – и хватает!

- Короткий совет молодым родителям: как собирать ребенка в лагерь?

- Родителям хочу сказать, что если вы не отправляете в лагерь ребенка, вы у него крадете самостоятельность, умение адаптироваться в детском коллективе. Когда ребенок отрывается от семьи, он становится самостоятельным, учится ориентироваться на себя. Дети в лагере учатся заправлять кровать, стричь ногти, мыться, есть то, что дают. Что не брать – телефоны, еду. Меньше стали курить дети, антитабачная кампания приносит свои плоды. Но стали чаще курить девочки: мода.

- Что внезапного, смешного такого дети провозят?

- Вы знаете, как ни странно, вроде кормим разнообразно, пять раз в день, а им нравится доширак. Иногда из старших отрядов просыпают завтрак, заваривают эту лапшу и едят.

- Разве можно просыпать?

- Ну ему 17, вожатому – 18. Что он ему сделает? Следим, конечно, но всякое бывает. Зато мы выигрываем все межлагерные спартакиады много лет. И ни разу за мою бытность работы директором мы не привлекли какого-то извне спортсмена на спартакиаду. Во всех лагерях – подставы. Зачем – непонятно. Я им говорю: "Зачем вы это делаете? Как вам не стыдно перед собственными детьми?" Проигрывай – но честно.

- Как родителям правильно выбрать лагерь? По какому критерию сразу понятно?

- Приходишь в лагерь – смотри, как он огорожен, есть ли охрана. По запаху: плохой лагерь пахнет нечистотами. А хороший – выпечкой.

- Хороший вожатый – он какой?

- Тот, кто недалеко ушел от детей. Не возрастом – душой. Но при этом – ответственный. Мы, например, забыли, что такое вожатские пьянки. Курильщиков не берем на работу. А где тут курить? Тут нельзя. Нам везет, у нас коллектив прекрасный. И мероприятия у нас очень хорошие.

- Идеальная "Березка" - какой она должна быть? Что нужно еще?

- Закрытый бассейн и закрытый спортзал. Не так уж это сейчас дорого. Больше ничего не надо.