Новый год – новые круглые даты. 2018-й только начался, а любителей литературных и кинематографических хорроров ждет первый большой юбилей: двести лет назад был опубликован роман Мэри Шелли "Франкенштейн, или Современный Прометей" (Frankenstein: or, The Modern Prometheus), сюжет которого мы совсем недавно вспоминали в связи с булгаковским П. П. Шариковым. Полный перевод на русский язык романа Мэри Шелли был напечатан в СССР только в 1965 году. Заглавный герой – ученый, который дерзновенно решил соперничать с Создателем, но не рассчитал своих сил, и его научный эксперимент в итоге обернулся трагедией.
Если бы Мэри Шелли родилась мужчиной, ее назвали бы отцом-основателем одного из направлений мировой фантастики и возвели бы в литературные предтечи Карела Чапека и Айзека Азимова. Но поскольку Мэри родилась женщиной и жизнь провела в условиях дискриминации по гендерному признаку, то она не получила даже титула матери-прародительницы указанного направления, оставшись в анналах, прежде всего, дочерью философа Годвина и супругой поэта Шелли.
А если бы Мэри Шелли жила в первой трети ХХ века и притом в США, она бы уже застала эпоху четко структурированного жанра научной фантастики и фэнтези и опередила бы механистичного Хьюго Гернсбека и визионера Говарда Филлипса Лавкрафта. Но поскольку Мэри Шелли жила в первой половине XIX века, да еще и в Европе, ей пришлось довольствоваться рамками романтической фантастики и подгонять весь строй повествования под ее жанровые условности: стилизовать прозу под дневник, уделять чрезмерное внимание нюансам душевных движений героев и стреноживать фантазию, едва дело доходило до action и подробностей, составляющих стержень сюжета.
Стивен Кинг в своей книге "Пляска смерти" отмечает способность Мэри Шелли пробудить в читателе двух человек: "одного, который хочет закидать камнями чудовище, и другого, который на себе испытывает удары этих камней и чувствует всю несправедливость происходящего". Увы, изобретательница коллизии "голем против творца" разминулась во времени-пространстве и с Кингом, и с другими толкователями, интерпретаторами и продолжателями ее идей. Во времена Мэри Шелли научно-технический прогресс еще не успел создать человечеству проблем: он выглядел, скорее, благом, нежели источником опасностей, и лишь следующие поколения оценили прозорливость автора.
В исторической перспективе главным литературным просчетом Мэри Шелли является название книги: даже в первой половине XIX века ученых все же было гораздо больше, чем харизматичных монстров. Назвав книгу по фамилии ученого и одновременно обделив фамилией, именем, даже прозвищем его несчастное создание, скроенное из трупов (то есть свое безусловное литературное ноу-хау), она спровоцировала все грядущие поколения ошибаться: называть Франкенштейном монстра, а вовсе не его создателя.
В первой, самой знаменитой, экранизации романа – "Франкенштейн" (Frankenstein, 1931) Джеймса Уэйла – чудище обозначено в титрах вопросительным знаком. При этом сам Франкенштейн (Колин Клайв) мало кому запомнился, а вот образ его создания (Борис Карлофф) стал классическим для мировой кинофантастики: квадратная голова, высокий лоб, прическа "под горшок", впалые щеки, тусклые глаза, полуприкрытые набрякшими веками (актера приходилось каждый раз гримировать по три с половиной часа). У Мэри Шелли в финале исчезают оба главных героя: творец умирает, его творение отправляется в бессрочное изгнание. Автор романа скончалась задолго до появления кинематографа, а потому не узнала, что финальные умертвия главных персонажей продюсерами не поощряются. В данном случае "безумный ученый" нужен для продолжения опытов, а без чудища не сделать киносиквела.
Борис Карлофф, кстати, был не первым актером, которому предложили сыграть монстра в этой картине, и отказавшиеся потом наверняка пожалели: кинообраз обеспечил исполнителю всемирную славу и работу пожизненно. Актер потом еще не раз возвратится к этому персонажу в других картинах, навеянных романом Мэри Шелли: "Невеста Франкештейна" (Bride of Frankenstein, 1935), "Сын Франкенштейна" (Son of Frankenstein, 1939), "Дом Франкенштейна" (House of Frankenstein, 1944), "Франкенштейн – 1970" (Frankenstein – 1970, 1958). Да и во многих других его киноролях – от зловещего доктора Фу Манчу и детектива Вонга до короля Артура – неуловимо проглядывало все то же знаковое киночудовище.
Впрочем, авторам фильмов по отдаленным мотивам сюжета Мэри Шелли в кино зачастую не требовалось присутствие на съемочной площадке самого Бориса Карлоффа, достаточно было образа монстра. Тем более что актер, умерший в 1969 году, при желании не смог бы охватить всё: тема Франкенштейна отразилась в названиях более сотни кино- и телефильмов XX и XXI столетий – произведений порой довольно экзотических, вроде "Франкенштейн Эдисона" (Edison's Frankenstein, 1990) или "Франкенштейн в бикини" (Bikini Frankenstein, 2010).
Среди фильмов есть "кроссоверы" типа "Франкенштейн против Барагона" (Furankenshutain tai chitei kaijû Baragon, 1965), "Франкенштейн против мумии" (Frankenstein vs. The Mummy, 2015), "Дракула против Франкенштейна" (Drácula contra Frankenstein, 1972), "Вампирша против Франкенштейна" (Kyûketsu Shôjo tai Shôjo Furanken, 2009), "Франкенштейн встречает Человека-волка" (Frankenstein Meets the Wolf Man, 1944), "Элвин и бурундуки встречают Франкенштейна" (Alvin and the Chipmunks Meet Frankenstein, 1999) и тому подобное. Помимо невесты и нескольких сыновей, в кино были задействованы и другие родственники и близкие Франкенштейна: например, "Дочь Франкенштейна" (La figlia di Frankenstein, 1971) и "Тетя Франкенштейна" (Teta, 1986). Для порядка вспомним и фильм Валерия Тодоровского "Мой сводный брат Франкенштейн" (2004): исполнитель главной роли Даниил Спиваковский чуть подгримирован под Бориса Карлоффа, но в данном случае название – метафора, да к тому же сценарист, как и многие его коллеги, не нарушил традицию смешивать творца с чудищем.
А теперь о жанрах. Уже во второй ленте о Викторе и чудище, "Невесте Франкенштейна", режиссер Джеймс Уэйл вышел за рамки фильма ужасов, добавляя отсутствующие в романе-первоисточнике комедийные мотивы: если в первой картине монстр был бессловесным существом, то в сиквеле он, попадая в хижину слепого отшельника, одновременно учится пить, курить и говорить. Этот же эпизод вспомнит Мэл Брукс в пародийном "Молодом Франкенштейне" (Young Frankenstein, 1974) и многократно усилит комизм ситуации. Комедия Брукса – самый смешной из всех фильмов, использующих мотивы Мэри Шелли.
А самый милый – анимационная лента Тима Бертона "Франкенвини" (Frankenweenie, 2012), где юный Виктор оживляет погибшего пса. Самый запутанный – снятый мэтром кинотрэша Роджером Корманом "Франкенштейн освобожденный" (Roger Corman's Frankenstein Unbound, 1990) по фантастическому роману Брайана Олдисса (среди героев, кроме чудища и ученого из будущего, присутствуют также Байрон, Шелли и Мэри). Самое недавнее по времени появление доктора на экране – фильм "Виктор Франкенштейн" (Victor Frankenstein, 2015), где ученого сыграл Джеймс Макэвой, а его помощника Игоря – Дэниэл Рэдклифф, бывший Гарри Поттер. Ну а самая нелепая картина, снятая как бы по роману Мэри Шелли, – это "Франкенштейн" (Frankenstein, 2004) Кевина Коннора. О нем чуть подробнее.
Кевин Коннор берет за образец не классическую ленту Уэйла, а одну из современных экранизаций – появившийся десятилетием ранее фильм "Франкенштейн" (Mary Shelley's Frankenstein, 1994) Кеннета Брана (с Робертом Де Ниро в роли монстра) – и многократно усиливает ее занудство. Фильм 2004 года начинается с полярной экспедиции капитана Уолтона (Дональд Сазерленд) на корабле, вышедшем из Архангельска. Экипаж корабля (в шубах и с балалайками – русские же!) обнаруживает во льдах сперва заснеженного ученого Виктора Франкенштейна (Алек Ньюман), а в финале и его монстра (Люк Госс). В промежутке доктор рассказывает капитану печальную историю о том, что он создал монстра и тот, обидевшись на весь свет, сломал жизнь создателя: убил брата, невесту, друга и еще кучу народа, совсем уж непричастного. В общем, наказал человека за то, что тот не приручил это создание.
Фильм ужасов практически лишен ужасов. То ли из-за того, что гримеры оказались из рук вон, то ли по причине постмодернизма режиссера чудище получилось совсем не страшное и даже почти не уродливое: лицо Люка Госса по сравнению с масками Бориса Карлоффа, Де Ниро (из фильма Браны) и даже Мэрилина Мэнсона выглядит почти привлекательным. Хотя, возможно, самой Мэри Шелли персонаж бы понравился: тут и романтическая бледность, и ровные белые зубы, и длинные черные волосы, и шовчик на лице маленький и аккуратный. Неясно, отчего этот юноша бледный со взором горящим и "Потерянным раем" Мильтона за пазухой не нашел себе сам невесты, а все приставал к Виктору, требуя, чтобы тот сшил ему женщину из трупов. Похоже, в этой версии монстра сгубила инфантильность – и только...