Недавно в Саратов приезжал Александр Феклистов – замечательный актер театра и кино. Пользуясь случаем, мы вспомнили с ним одну из его первых главных киноролей – в фильме Александра Орлова "Странная история доктора Джекила и мистера Хайда" (1985), поставленном по фантастической повести шотландца Роберта Льюиса Стивенсона "Strange Case of Dr Jekyll and Mr Hyde", которая была написана в 1886 году.
Напомним, что в повести два центральных героя. Точнее, не два, а всего один: ну как если бы Виктор Франкенштейн и его рукотворное чудище слились вдруг в одном существе. Благородный доктор Генри Джекил изобретает препарат, превращающий его на время в социопата (и впоследствии убийцу) Эдварда Хайда. Он – худшая часть натуры Джекила: снадобье отделяет зло от добра и дает Хайду возможность "порулить".
Разумеется, мировой кинематограф не мог пройти мимо такого сюжета. К настоящему времени по мотивам повести снято более трех десятков фильмов и сериалов – от немых короткометражек до высокобюджетных лент с участием звезд Голливуда. Иногда авторы буквально следуют сюжетной канве, а иногда далеко отходят от первоисточника. В ряду экранизаций следует выделить две довоенные звуковые ленты – Рубена Мамуляна (1931) и Виктора Флеминга (1941), а также названный выше советский фильм Александра Орлова.
В двух первых названных картинах авторы берут у Стивенсона лишь саму идею превращения нормального человека в монстра – в границах одного и того же тела. Фантастика повести в том, что метаморфоза выходит далеко за рамки ментальной сферы. После приема препарата меняются не только поведение героя, но его внешность и даже рост. Он становится ниже и субтильнее, обрастает волосами и вообще делается крайне омерзителен на вид. В фильмах Мамуляна и Флеминга двух героев играет один и тот же актер, а само преображение обставлено с помощью яркого грима, по-театральному гротескно (актер Фредерик Марч в картине 1931 года после метаморфозы делается похож на большую злобную обезьяну – некое уменьшенное подобие Кинг-Конга).
Вопреки традициям, в фильме Орлова Джекила и Хайда играли два разных актера – шестидесятилетний Иннокентий Смоктуновский и тридцатилетний Александр Феклистов.
Из фильма "Странная история доктора Джекила и мистера Хайда" (1985 год)
"Александр Сергеевич Орлов – такой киноман: когда еще никто никуда не ездил, он ездил и видел другие картины, – говорит Феклистов. – Конечно, режиссеру хотелось снять стивенсонский Лондон в самом Лондоне, однако бюджет картины был, по тем временам, очень скромный – всего четыреста тысяч, и фильм пришлось делать здесь. Но когда картина вышла, все были поражены, как здорово Орлов снял "под Лондон" Ленинград".
Возможно, "разделение" роли между двумя актерами тоже было отчасти связано с нехваткой денег на спецэффекты, но сам Феклистов воспринял этот экспериментальный режиссерский ход, как должное: "Потому что там есть нечто сильное в самом персонаже, и режиссер хотел, чтобы оно вырывалось на поверхность и чтобы был виден контраст".
Казалось бы, перед нами чистой воды психиатрия – сюжет о расщепленной личности, классика жанра. Джекил великодушен, Хайд мстителен, Джекил альтруист, Хайд эгоист, Джекил не поддается низким страстям, Хайд – их живое олицетворение. Однако речь тут идет не о физиологии, а о символе, воплощенном в конкретном образе. Для зрителей Джекил в исполнении Смоктуновского – пожилой усталый человек, и то, что роль его alter ego исполнял артист, который был вдвое моложе мэтра, выглядело печальной метафорой: добро дряхлеет, увядает, а идущее ему на смену зло энергичнее, витальнее, и ему легче завоевать будущее.
Поскольку Джекил и Хайд, по сюжету, – части одной и той же личности, Феклистов и Смоктуновский играли каждый свою роль и практически не встречались на съемочной площадке. Как писал тогдашний рецензент фильма, критик Петр Черняев, "в этой роли Феклистов раскрылся настолько неожиданно, что нельзя провести аналогию ни с чем из ранее им сыгранного". "Мне было очень приятно, что меня утвердили на эту роль – даже немного неожиданно", – вспоминает актер. По его словам, роль стала для него этапной: "После нее мне долго предлагали жутких типов… Но суть в том, что у Стивенсона заложены очень сильные формы в самом произведении и в роли, а это всегда очень манкие вещи для актера, как будто сразу прыгаешь в глубину…"
Мотивация поступка стивенсовского Джекила понятна: он из тех отважных ученых, которые ради науки готовы ставить опасные опыты на себе. То, что начинается как чисто научный эксперимент, постепенно превращается в личную трагедию доктора: с каждым новым приемом препарата благородному герою все труднее держать в узде свое отвратительное alter ego, и ближе к финалу ситуацию контролирует уже злодей. Согласно сюжету повести, в конце концов Джекил, с трудом вырвавшись из-под власти Хайда, принимает яд. Жертвуя собой, он уничтожает монстра, им порожденного…
© www.downtownkelowna.com
"Вы же знаете, что сюжет этой повести Стивенсону приснился, – говорит Феклистов, – а в мировой литературе не так уж много удачных примеров, когда лучшие эпизоды пришли к писателям из снов. Можно вспомнить, разве что, "Франкенштейна" Мэри Шелли или повесть Ричарда Баха "Чайка по имени Джонатан Ливингстон". Сон выпускает наружу не только странные, но и страшные вещи, то, что порой таится внутри человеческой натуры и просится наружу…"
Принято считать, что повесть Стивенсона свидетельствует о пессимистическом взгляде писателя на человеческую натуру. Мол, достаточно нескольких капель химии – и всё лучшее в человеке, взращенное столетиями, будет мгновенно затоптано агрессивным дикарем. Хотя фильм Орлова был снят еще в те времена, когда проблема "химического" высвобождения агрессии не выглядела злободневной, режиссер имел в виду и этот поворот темы, однако в изображении Джекила исходил, скорее, из романтического постулата: дескать, добро в человеке изначально "главнее" зла, и нужно особое вмешательство извне, чтобы зло в этом тандеме все-таки взяло верх…
Ради эксперимента вообразим сюжет, где начальные условия перевернуты. Хайд – патентованный негодяй, который ставит химические опыты и синтезирует снадобье, способное высвободить таящееся в человеке добро. Забавы ради он принимает препарат и превращается в Джекила – гуманиста, филантропа, защитника вдов и сирот. Злодею быстро надоедает "формат" добряка, но пасту уже не засунешь обратно в тюбик: негодяй чувствует патологическое желание быть хорошим. Вместо того, чтобы расшвыривать старушек, переродившийся Хайд переводит их через дорогу. Он не отнимает у младенца леденец, а покупает ему на последние деньги игрушку. И тому подобное…
Боюсь, при таком сюжетном выверте повесть о Джекиле и Хайде стала бы не психологической (психиатрической) драмой, а сущей комедией, и вряд ли бы оказалась в одном ряду с произведениями Мэри Шелли, Герберта Уэллса и других классиков мировой фантастики. Хотя, конечно, ничто бы не помешало снять и по этому сюжету юмористический кинокомикс – вроде известного "Чокнутого профессора".