Убийства, квартирные кражи, изнасилования, дтп – каждый раз на месте происшествия первыми работают судебные эксперты. Об их методах обычный человек может узнать разве что из голливудских фильмов и популярных сериалов вроде американского "Декстера" и отечественного "Следа". Реальная работа эксперта-криминалиста, пожалуй, довольна далека от того, какой представляет ее кинематограф. Мы поговорили с бывшим саратовским судебным экспертом, работавшим в УВД по Ленинскому району. Сейчас Лев Белов занимается экспертизами для крупной московской страховой компании, но о работе в полиции вспоминает с большой теплотой.
Как все начиналось
- Я учился в саратовской школе милиции, официально она называлась Саратовский юридический институт МВД России. Сейчас в Саратове больше не учат судебных экспертов, а в середине двухтысячных выпускалось очень много специалистов. Курсантов было больше ста человек плюс еще почти столько же на коммерческом отделении. Но большинство приходили учиться только ради высшего образования, они не планировали работать по специальности.
Лев Белов / фото из личного архива
Обычный российский эксперт-криминалист, как правило, владеет всеми семью видами традиционных экспертиз. Если говорить простым языком, то это почерковедческая экспертиза, дактилоскопия, баллистика, трасология, экспертиза холодного и метательного оружия, портретная экспертиза, а также экспертиза документов.
На практике, сами понимаете, кому что больше нравится, тот такую экспертизу и делает. Вот, например, нас в отделе пять человек. Кто-то любит больше почерк и дакту, и ему чаще это отписывают. Экспертное сообщество в подразделениях таково, что в принципе никаких палок в колеса тебе не ставят, любишь делать почерк – делай.
Чертоги разума и инсценировки
Я очень хорошо помню свой первый осмотр места происшествия. Это была квартирная кража. Тогда наставник учил меня тем тонкостям, которым в вузе не учат. Наставник подсказывал, где чаще всего можно найти следы, на что больше обращать внимание, а где нет смысла ничего искать. Со временем ты доводишь это до автоматизма: приходишь на кражу, например, и уже знаешь, где и какие следы искать. Особое внимание ты уделяешь месту проникновения и отхода преступника и тем местам, где хранились ценности. Именно там обычно больше всего следов.
С опытом достаточно посмотреть на обстановку, и в голове уже складывается вся картина происшествия. Это как в сериале "Шерлок", когда Холмс на время погружался в свои "чертоги разума" и, зацепившись за несколько мелких деталей, восстанавливал произошедшее. Это и правда примерно так работает.
Например, были моменты, когда я приходил на квартирную кражу и понимал, что это инсценировка, что тут не было преступления. Просто люди, которые это сделали, видели очень мало квартирных краж и не знают, как инсценировать все достоверно.
Один раз наша следственно-оперативная группа приехала на кражу. В группу входит следователь, участковый уполномоченный, оперуполномоченный и эксперт-криминалист. Как только мы заходим в квартиру, каждый занимается своим делом. Я фотографирую и ищу следы, следователь отбирает объяснения у потерпевшего, участковый и оперуполномоченный делают поквартирный обход.
В тот раз заявила женщина. Рассказала, что квартиру обокрали. Накануне ночью там был племянник женщины с другом, обоим лет по 17-20. Они, естественно, ничего не знают. Говорят, что ушли в клуб, а когда вернулись -обнаружили, что их обокрали. На месте преступления меня сразу удивило, как преступники проникли в квартиру. Сейчас почти у всех стоят пластиковые окна и двери. Их очень легко можно открыть. Материал эластичный, достаточно использовать какой-то предмет вроде отвертки, чтобы открыть дверь, не повредив ее.
Но в том случае было разбито стекло у балконной двери, а в комнате валялся кирпич. И я подумал: "Что же это за дилетанты такие? Дверь можно открыть за 10 минут, какой смысл шуметь ночью, разбивая стекла?". Решил проверить, а проходит ли этот фрагмент кирпича в дырку в стекле. Не проходит. Ага, все понятно.
Зову своих, говорю, что инсценировка. Отводим хозяйку в сторонку и объясняем ей, что к чему. Она, конечно, не поверила. Мол, как же так, это мой любимый племянник, он не мог. Мы предложили тогда всем вместе проехать в отделение, чтобы просто сменить обстановку. Иногда это психологически давит на тех, кому есть, что скрывать.
В отделении мальчик признался. Он потратил деньги тети и решил инсценировать кражу. Таких историй за время работы было много. В основном молодые люди тратят деньги и потом боятся признаться родителям или другим родственникам, что провинились. И всегда есть такие родители, которые до последнего спорят и не верят, что их ребенок мог так поступить.
Дорожка эксперта
Эксперт всегда выезжает на место происшествия. Каким бы громким не было преступление, какие бы большие чины не присутствовали, первым заходит именно эксперт, и он решает, кому и куда проходить. Такая вот дорожка эксперта. Ты начинаешь идти от того места, где было совершено проникновение, и дальше туда, где было совершено преступление.
Но тут есть разные методики. Можно идти от общего к частному, а можно от частного к общему. Например, в квартире стоит сейф, его вскрыли. Ты можешь начать с сейфа и дальше идти по квартире. Я любил идти от общего к частному. Так я проходил тот путь, которым пришел преступник, – от места проникновения к месту, где хранились ценности.
Со временем приходит опыт, и порой этот опыт даже немного мешает работать. Сейчас расскажу, какой был случай однажды. У экспертов принято так: как только находишь след трикотажных перчаток, понимаешь, что преступники были в перчатках, а значит вряд ли оставили где-то следы. После этого ты, естественно, не так внимательно ищешь отпечатки пальцев и переключаешься на другое.
Изъять ведь можно и следы обуви, и микроволокна, и много чего еще. Но внимание в любом случае немного притупляется. Но однажды на месте преступления работала моя коллега Надя. Она нашла следы перчаток, но все равно внимательно продолжила искать отпечатки пальцев. И нашла их! Оказалось, что преступников было двое. Один пришел в перчатках, а другой без. Я был восхищен ее работой. После этого я еще внимательней осматривал места преступлений и не останавливался, даже если что-то находил.
Отпечатки – это порой самое главное, что можно найти на месте преступления. Поэтому их ищут особенно тщательно. Помню один свой осмотр. Это было обычное бытовое убийство. Мы пришли в квартиру, там лежал мужчина. Подозреваемых нет. Я провел в квартире почти всю ночь, с восьми вечера до четырех утра. Все это время искал следы и безумно устал. В четыре часа утра я приехал в отдел и даже успел немного поспать.
А утром у нас принято ходить на планерку. Еле-еле проснулся, собрался идти, а мне говорят: "Спи дальше, по следам рук, которые ты обнаружил, раскрыли это убийство". Так что мне разрешили не пойти на планерку, потому что благодаря моей работе нашли преступника.
А дело было довольно сложным, как выяснилось позже. Подняли даже папилонщика. Сейчас объясню, кто это. Есть такая система – "АДИС Папилон". Это база отпечатков и следов рук, изъятых со всех мест преступлений. Она бывает региональная и общероссийская. И есть специалист, который вводит в систему все следы. В базе содержатся дактокарты. Когда на месте происшествия находят следы рук, их вводят в систему, и она сама их идентифицирует. Там достаточно высокая точность.
Программа делает вывод: эти следы рук принадлежат вот этому человеку. А оператор системы еще вручную все перепроверяет. Человек всегда надежней. Но в любом случае, ему не нужно просматривать сотни и сотни дактокарт, как было в прошлом веке. Программа дает несколько совпадений, а ты смотришь, ищешь частные признаки и идентифицируешь преступника.
Привет из 90-х и саратовские маньяки
Саратов - достаточно криминальный город. Как-то было дело с отголоском 90-х. Квартиру на пятом этаже обстреляли из автомата. Причем красиво обстреляли, попали только туда, куда хотели, соседние окна и квартиры не пострадали. Гильзы мы не нашли - скорее всего преступник прикрепил к оружию простой полиэтиленовый пакет, чтобы все гильзы падали туда. Мы вызывали МЧС, меня поднимали на специальном кране, и я из стены выковыривал пули.
Было страшно, потому что я боюсь высоты. Деваться было некуда, я был там единственный эксперт. А нашли преступника или нет, я не знаю. Эксперт обычно не интересуется, чем кончилось дело. Только если оно чем-то сильно зацепило, в душу запало. Очень много мест происшествий приходится осматривать за дежурство. Ты выезжаешь, отрабатываешь и едешь дальше, на следующее место преступления. Или едешь в отделение готовить экспертизу. Слишком много работы, чтобы потом еще интересоваться, чем все закончилось.
Но были дела, которые чем-то цепляли. Сложные или очень громкие для нашего города. Например, было одно убийство с рачлененкой. Помню, ноги нашли на 2-й Дачной, а остальные части тела далеко от них. Выяснилось, что это собаки так растащили. Но дело не в этом. Убили женщину. И когда мы работали на месте преступления, там был мужичок этой женщины, который все рассказывал и показывал. Он был с маленьким ребенком и так убивался, сетовал, что не было его дома, когда это все случилось. В общем, всячески помогал.
Свою работу я всю сделал, а после поинтересовался у оперов, чем все закончилось. Они мне рассказали, что этот мужичок и оказался убийцей. Он очень хорошо сначала отвлек внимание и надавил на жалость. Но до правды все равно докопались. А вообще, когда находят части тела, это всегда очень резонансное дело, все руководство сразу поднимается. Но это больше работа для оперов
Когда я только начинал работу, в Саратове орудовал маньяк, который насиловал и убивал молодых девушек. Маньяка долго искали, на местах преступлений работал не один эксперт. На одном из них криминалист даже нашел пачку из-под презервативов, но на ней не оказалось пригодных следов пальцев рук. Этого маньяка нашли оперативным путем. Он у одной из жертв отобрал сотовый телефон. Долгое время не пользовался им, а потом подарил своему отцу. И так по локации обнаружили маньяка. Выяснилось, что ему 35 лет, у него двое детей и прекрасная жена.
Как ни странно, приспособиться к подобным делам было не сложно. Мне ни разу не снились кошмары. Единственное, что психологически очень тяжело, – это работать на месте преступления, где найден ребенок.
Еще бывали случаи, когда находили труп асоциального человека, а у него вся комната завалена мусором, там тараканы и клопы ползают. И тебе нужно пройти вместе с судмедэкспертом, как правило, молодой и симпатичной девушкой, к телу. Часто приходилось ездить в места, где живут наркоманы и у каждого гепатит.
Как-то раз летом мы работали на убийстве в Поливановке. Я свое делаю, следователь свое, судмедэксперт свое. И тут медик говорит: "А у него вши". И мы все сразу начали себя осматривать, чтобы не принести этих вшей в отдел. Дежурные эксперты спят на одном диване. И нельзя было принести какую-то заразу. А тут уже из-за этих мыслей все тело начало чесаться. Про то, что можно притащить эту гадость домой, если честно, никто не подумал. Все сразу подумали про отдел, потому что ты сначала туда придешь.
А однажды я на практике заболел чесоткой. Дело было во время следственного эксперимента. Я с камерой выезжал на место преступления, в подвал какого-то дома, в настоящий бомжатник, где подозреваемый показывал и рассказывал, что происходило. И через пару дней я заметил, что у меня то тут чешется, то там. Пошел к врачу, оказалось, что это чесотка.
К счастью, лечится это быстро: брызгаешься спреем, и за два дня все проходит. Такие вот издержки профессии. Но тогда меня это никак не отпугнуло, даже мысли не было отказаться от профессии. Я безумно любил свою работу. И кстати, в большинстве случаев эксперты – это привилегированная и думающая каста, все они любят свою работу.
Про сериалы и реальность
В некоторых фильмах действительно много правдоподобного. Например, сериал "Декстер", там главный герой был экспертом по брызгам крови. Те методы, которые там показывали, в принципе реальны. Вот эти красные ниточки, которые он тянул от следов крови, чтобы понять, как убили жертву, где стоял убийца, какого он мог быть роста и так далее. Такая методика действительно есть. Она применима и к следам пуль. Например, в стекле есть сквозное отверстие от пули. Чтобы понять откуда стреляли, нужно свернуть бумагу в трубочку и посмотреть в отверстие под тем углом, под которым оно проходит, и ты поймешь, откуда примерно стреляли.
А вот то, что показывают, например, в российском сериале "След" – это, на мой взгляд, чушь полнейшая. Никто из моих знакомых экспертов этот сериал не любит, потому что он далек от реальности. У меня был случай, когда я приехал на место происшествия, а мне люди на полном серьезе говорят: "А сфотографируйте глаза кошки, она была на месте преступления, и если вы сфотографируете, вы в ее глазах увидите отражение преступника". Вот после таких сериалов люди начинают так думать. Ничего более дикого я не встречал.
Люди, насмотревшись сериалов, думают, что следы можно оставить где угодно, и эксперт может снять след с любого предмета. Но мы сейчас не будем раскрывать все карты, чтобы негодяи, которые могут прочитать это, не узнали, где можно спокойно оставлять следы, а где нельзя. Да, негодяями мы в отделе называли преступников, такой у нас был профессиональный жаргон. К слову, в разных областях криминалисты по-разному называют преступников. У нас были негодяи, в соседнем регионе – жулики.
В сериалах показывают 10-20 % от того, что есть на самом деле. Никто не будет раскрывать всех методов идентификации преступников, это невыгодно правоохранительным органам. В кино только самое основное и самое простое. Никто не будет рассказывать, например, про такое вещество, как цианокрилат, с помощью паров которого можно выявить следы рук, невидимые для человека. Специально существуют методики, как с ним работать. С таким веществом вполне будут работать и у нас в Саратове. В этом нет ничего особенного.
Или пример работы с микроволокнами. Мы общаемся с коллегами химиками из экспертно-криминалистического центра, и они рассказали, что однажды эксперт изъял микроволокна с места преступления. А они чаще всего бывают в местах отхода или проникновения преступника. Это могут быть, например, микроскопические фрагменты одежды, которые остались в оконном проеме. Когда есть подозреваемый, у него изымают одежду и смотрят, с нее ли эти микрочастицы. И вот было дело, когда такая экспертиза сработала на отлично и по микрочастицам смогли идентифицировать преступника.
Взятки и бюрократия
Ни разу не было такого, чтоб мне предлагали взятку. Я выезжал в составе оперативной группы. Часто люди обещают отблагодарить, если полиция найдет преступника. Но я не знаю, благодарят они потом следователей или нет. А эксперт-криминалист – это такой человек-невидимка, который очень много знает и умеет, работает на месте происшествия и потом не сталкивается ни с потерпевшими, ни с кем-либо еще. Только с негодяями, которых ловят и приводят на дактилоскопическую экспертизу.
Помню, общался с одним преступником лет 19-и. У него был свой почерк. Он открывал пластиковые балконные двери особым и очень заметным образом. Его очень долго не могли поймать, хотя уже знали, кто это. Но парень постоянно менял место жительства. Когда мы приходили на квартирную кражу, я сразу видел, что это его работа. Его ловили два месяца. Я его дактилоскопировал и мне было интересно с ним поговорить.
Я спросил, почему он это делал. Он ответил: "Ну а что, работать я не хотел, поэтому и воровал". Образования никакого у него не было, и он не хотел учиться. Говорю ему: "Сейчас тебя посадят года на четыре. Потом ты выйдешь и что будешь дальше делать?" А он отвечает: "Опять буду воровать". Вот так открыто и заявил.
Порой интересно было пообщаться с теми, чьи преступления ты видел. Интересно было узнать, а как он открыл дверь, как проник. Ты спрашиваешь, чтобы понимать, как подобное делается, и в следующий раз не ломать голову на месте преступления. Негодяи охотно рассказывали, потому что понимали: их уже поймали, скрывать нечего.
Бюрократия была, конечно. Но не так много, как у следователей. У них, кстати, очень большая текучка. Потому что работа тяжелая и муторная. Постоянно сроки поджимают. У нас, конечно, тоже были свои сроки. Например, на экспертизу отводится 15 дней. Никто не будет тебе просто так продлевать этот срок. Нужна очень серьезная причина. Поэтому случалось так, что я приезжал на работу в свой выходной или оставался после дежурства, чтобы оформить экспертизу.
Что лежит в чемоданчике
У эксперта в чемоданчике те технические средства, которые помогут обнаружить следы. Из измерительных приборов бывают такие: масштабная линейка, рулетка, штангенциркуль. Еще есть ножницы, скальпель, пипетка, смотровое зеркало и лупа. Помимо фонарика обязательно лежит ультрафиолетовый осветитель, который помогает находить следы биологического происхождения. Есть, разумеется, дактилоскопические пленки и порошки для снятия отпечатков пальцев.
Еще есть гипс для изготовления слепков следов обуви, оставленных, например, на земле. В чемодане даже есть лак для волос. Им очень удобно фиксировать микроволокна или микрочастицы. К примеру, у нас на полу есть след пыльной обуви, состоящий из микрочастиц, чтобы его откопировать на дактопленку, его надо сначала зафиксировать. Иначе при малейшем движении он "поедет", и будет уже не четкий след, а ерунда. Поэтому нужен лак.
У эксперта есть даже пластилин. Он служит слепком, если речь идет о следах орудия взлома на дверях. По методике положено изымать след с объектом носителем. Но ты же не будешь забирать у людей дверь или вырезать из нее огромный кусок. Проще воспользоваться пластилином.
Еще в чемодане есть фотоаппарат. Сейчас я работаю экспертом в страховой компании, и здесь мы уже около года не пользуемся фотоаппаратами. Существуют определенные программы, которые устанавливаются на телефон. Я, осматривая автомобиль, фотографирую на телефон, и сразу же эти фото идут в программу в дело клиента. Минимизируется та ненужная работа по перекидыванию фотографий. Фотоаппарат – это уже прошлый век. Когда я работал в полиции, мне повезло, у нас был цифровой аппарат. А в некоторых регионах оставались даже пленочные фотоаппараты, приходилось проявлять и печатать.
Еще в чемодане есть инструменты для того, чтобы можно было что-то быстро отпилить. Даже лом есть. Очень много всего в чемоданчике. Перчатки, скотч, пробирки, конверты для улик.
У нас в отделе было много чемоданов, новые и старые. Я помню, что попросил начальника отдать мне самый новый, серебристого цвета, такой, как обычно в фильмах показывают. И я ездил с этим чемоданом. Он привлекал столько внимания на местах происшествия. Журналисты очень любили снимать этот чемодан. Всегда последним кадром репортажа показывали, как он стоит открытый.
Чемодан, кстати, тяжелый. Например, бывает так, что преступление совершено где-то в дачном кооперативе, машина туда проехать не может. И вот следователь просто с папочкой и бумажкой идет, а ты тащишь свой чемодан. Если на место выезжает девушка-эксперт, то за нее чемодан несет опер, у нас так было принято.
У нас были хорошие отношения с операми и следователями. Мы могли даже вместе отдыхать в нерабочее время. Вообще у нас в опергруппе всегда было место и для смеха, и для юмора, и для профессионального цинизма. С опытом эмоции притупляются, и ты спокойно реагируешь на многие вещи.
Это естественная профессиональная деформация. Ты можешь пошутить на какие-то отстраненные темы или осматривая место происшествия, говорить о своем. При потерпевших и при родственниках, конечно, ведешь себя сдержанно и профессионально. Но внутри группы все иначе.
Семья всегда меня поддерживала. Они не были против того, чтобы я поступал учиться на эту профессию. Когда я сдавал экзамены, я вообще был далек от того, чем криминалисты занимаются.
Просто был выбор идти учиться на юриста или на эксперта-криминалиста. Мне тогда просто понравилось название профессии. Я понимал, что поступаю на факультет судебной экспертизы и думал, что это что-то связанное с судом. И только на втором курсе я понял, чем действительно занимается эксперт-криминалист и что это мое, что в другой профессии я себя не вижу.
Меня не отпугнула даже маленькая зарплата. Когда я начинал она составляла тысяч 12-13 рублей. Но я тогда ни разу не подумал, что мне этого мало и надо менять работу. Я очень гордился своей работой. И форму носил с гордостью и трепетом.