«Мы остро ощущаем социальную несправедливость»: саратовский десантник, инвалид войны рассказал как служил, как чуть не попал в ОПГ и почему таких, как он, побаиваются политики

«Покупатель» в военкомате и крайняя операция

— В армию призвался в 1985 году, на год позже своего года — была отсрочка до окончания техникума. В областном военкомате сержант, как тогда говорили, «покупатель», честно сказал: «Набираем в ВДВ, служить в Афганистане! Кто хочет?». Я и мой товарищ Сергей Якушев, кандидат в мастера спорта по самбо, согласились.

Через 3 месяца был уже в Афганистане. Боевое ранение получил в 1987 году, 10 марта, как говорят в ВДВ, в крайней (а не последней, — прим. авт.) армейской операции.

Почти перед дембелем шли колонной на Кабул. Я был на броне КШМ (командно-штабная машина на гусеницах, она наколота у Дамира на левом предплечье, — прим. авт.) в центре вереницы машин. Обеспечивал связь с бригадой, командиром подразделения, когда под ней взорвался радиоуправляемый фугас.

Из 6 человек выжили 4, вместе со мной. Все, кто был внутри под броней — несколько человек — погибли. Не случайно же десантники стараются не лезть внутрь машин, если есть такая возможность, при подрыве это — верная смерть. 

Про «доступную» среду

— Я по специальности связист, техникум закончил железнодорожный до призыва в армию. Сейчас работаю в муниципальном предприятии «Водосток» по специальности — отвечаю за средства связи. Недавно там пандус расширили и туалет оборудовали для инвалидов — с поручнями.

Передвигаюсь на тележке. Есть протезы, но на них ходить тяжело. На инвалидной коляске вообще никуда не проедешь. Для обычного человека ступенька — это небольшое препятствие, многие его даже не замечают. Для меня ее высота имеет огромное значение. Преодолеть бывает очень трудно.

Отдельная проблема — шатающиеся поручни! В аптеках есть кнопки вызова персонала, но пандусов-то нет. В общественный транспорт не войти! Хотя за последние 10 лет ситуация изменилась, об инвалидах хотя бы помнят. В крупных сетевых магазинах есть пандусы, в медучреждениях тоже, на центральных улицах города оборудованы съезды для инвалидной коляски.

В отдаленных микрорайонах, конечно, мало что изменилось. Я, еще мальчишкой, видел безногих инвалидов еще Великой Отечественной войны — они тогда были повсюду — на самодельных деревянных тележках. Кто думал о доступной среде? В СССР ее не было!  Читал где-то, после войны таких немощных определяли в дома инвалидов, подальше от столицы и больших городов, дабы картину общую не портить.

Про угнанную «Ниву» и опоздавших чиновников

— Доступную среду возле своего дома — гараж у подъезда и пандус — делал сам, друзья помогали. Гараж появился после того, как машину мою угнали в 1990 году. У меня тогда была «Нива», деньги на нее занимал у родственников, часть суммы доплатил тогдашний «собес». Парковал возле подъезда. Ведь эта машина — мои ноги, в конце концов. Но она и полгода не простояла. Времена тогда, в 90-х, были лихие. Прознали, ребятишки, что хозяин, если проснется, догнать не сможет, вот и увели.

Просил же в администрации Октябрьского района разрешить поставить гараж, но ее представители принесли документы после того, как машины уже не стало. Я, конечно, спросил у них: «Вы что, издеваетесь?». Через несколько лет все-таки удалось снова купить автомобиль, поставил гараж.

А с пандусом такая история вышла: пришел ко мне друг, увидел, как я по ступенькам прыгаю, и говорит: «У тебя таз есть и цемент?». «Есть», — отвечаю. Он сделал мне пандус, с тех пор могу из подъезда «выходить» свободно. Кстати, на меня тогда жильцы жаловались, мол, занял половину лестничного марша. Пандусу 20 лет, а года три назад администрация Октябрьского района сделала за свой счет никелированные трубы-поручни, подновили его.

Пока эти здесь пели, оттуда «груз 200» везли

— Адаптация к новой жизни шла долго. Молодой, красавец, неженатый… И остался без ног. Жить не хотелось! Помогли одноклассники, друзья, сослуживцы из ВДВ. Ни на минуту одного не оставляли. Родители поддерживали. У меня отец — фронтовик.

Женился первый раз, потом — второй. Есть дочь от первого брака и сын. Денег на жизнь хватало. В 90-х и нулевых годах платили пенсию и социальное пособие. Это очень небольшие деньги, но они все-таки перекрывали прожиточный минимум.

Президент Борис Ельцин обещал приравнять нас по статусу к ветеранам ВОВ. На словах — да, приравнял. На деле — нет. Последние несколько лет мне платят около 12 тысяч пенсию, столько же доплата к ней. С 2005 года — ветеранские. Выплата появилась, когда «монетизировали» льготы ветеранам боевых действий.

Живем неплохо, я защищен государством. А как остальные? Сейчас взрослому работоспособному мужчине устроиться на работу, прокормить семью, очень сложно. Зарплаты низкие, куда не посмотришь, нигде больше 15 тысяч рублей в месяц не платят.

Иногда сталкиваюсь с инвалидами, которые побираются. Часто вижу одного сначала в тельняшке, потом в бескозырке, затем в камуфляже. Подошел, начал разговаривать: «Где служил, кем?». Оказалось, никакой это не военный, а обычный попрошайка.

То же самое и с «военными» исполнителями песен. Эти тоже деньги собирают, кто сколько подаст. Они говорят людям: «Мы с Донбасса приехали, десантники!». Тогда законный вопрос: «А что ж ты здесь тогда, а не там?». Пока эти здесь пели, оттуда «груз 200» везли. Это всегда так, есть те, кто воюет и те, кто наживается.

Мог стать членом ОПГ

— Если бы не лишился ног, все в моей жизни могло сложиться по-другому. И, возможно, не лучше, чем сейчас. Мог стать членом ОПГ.

Я перед призывом в армию в 1985 году жил в Заводском районе, на 3-м Жилучастке, в районе кинотеатра «Космос». Мальчишкой, лет с 11-ти, занимался спортом, играл в футбол, хоккей, перед призывом был уже кандидатом в мастера спорта по боксу. С  тогдашними авторитетами Заводского района — Наволокиным, Чикуновым — был знаком. Участвовал с ними в соревнованиях по боксу, на спарринги ходили друг к другу. Они тренировались у Табоякова, а я — в техникуме железнодорожном. Коалиция одна была!

Теперь их нет. И многих из парней, кто «работал» с ними, тоже. Многие на аллее «героев», на кладбище в Елшанке. К сожалению, в 90-х годах было время, когда «афганцы» могли примкнуть к ним. Часть парней, прошедших горячие точки, сидели, как и вся страна, без работы, искали, чем заняться. Небольшая часть пошла не в ту сторону, и где они теперь? Поэтому лучше Родине служить!

Кстати, не очень-то с нами представители власти встречаются. Не советуются. Почему? Кто служил — самая работоспособная и сплоченная часть населения. И она, как раз, попадает под пенсионную реформу, под все налоги. Саратовские кладбища заполнены мужчинами от 33 до 60 лет. На целый участок (квадрат на кладбище приблизительно 100 на 100 метров, — прим. авт.) — один дедушка, который от старости умер. Остальные — мужики трудоспособного возраста.

Многие политики нас отталкивают, потому что те, кто прошел войну, остро ощущают социальную несправедливость. Мы за правду! И это нас объединяет — и десантников, и моряков, и пограничников!