В последнее время стали набирать популярность сериалы о «лихих 90-х». Как правило, этот период в истории ассоциируется с организованными преступными группировками. Одни примыкали к ОПГ, другие боролись с ними, третьим приходилось сотрудничать с ними. Наш регион, конечно, это всё не обошло стороной. Корреспондент ИА «Версия-Саратов» поговорил с бывшим участником ОПГ, женщиной, у которой была своя точка и бывшим милиционером. Их истории показывают, что едва ли то время можно вспоминать с ностальгией. Скорее хочется надеяться, что подобное не повторится снова. Очень хочется в это верить.
Бывший член ОПГ: «Граната в носке не пригодилась»
— Ещё в детстве ученики моей школы враждовали с учениками других школ. У нас уроки труда проходили в соседней школе. Если в неё идёшь один или вдвоём — те ученики ловили и избивали. Поэтому мы договаривались с нашими ребятами и всем классом ходили.
Лет в 14-15 вызывали ментов просто так. Звонили по телефонному аппарату, они приезжали на указанный адрес, мы их начинали обзывать, а милиционеры — бегать за нами. И так по несколько раз бывало. Прятались от них в подъездах, подвалах. Я до сих пор помню все подвалы в районе, в котором рос. Делали так потому что, наверное, жить было скучно.
В 16 начал заниматься мелким криминалом. Деньги шакалил (отбирал, — прим. авт.) не у местных. На районе все друг друга знали в лицо. Если к нам приходил кто-то из другого района — его били и деньги отбирали. Также с нашими ребятами могли поступить в другом районе.
Затем на базаре на Буровой людей кидал — отнимал вещи. Тогда продавцы были не в почёте, считались спекулянтами, продавать им можно было только по одной вещи. Поэтому милиционеры их гоняли, а нас — тех, кто отнимал вещи — особо не трогали. Мы этим и пользовались. У меня мама спрашивала, зачем я на базар ездил. «Работаю», — отвечал я. «Что-то сумок у тебя нет», — как-то раз заметила она.
В 1992-м, когда мне было немного за 20, попал в ОПГ. Тогда по городу много слухов ходило, появилось понятие «рэкет». Времена были тяжёлые, как-то надо было деньги зарабатывать, и особо терпилой не хотелось быть. Пацаны начали работать в группировках, все в них хотели быть. Я сам связался с более крупным криминалом, когда работал на приёмке стеклопосуды. Общался с блатными, услышал про группировки и решил вступить. Меня с людьми свели, познакомили, стал работать.
Сначала смотрел за лохотронами типа напёрсточников. Изначально, когда человек ставил маленькую сумму, ему позволяли выигрывать. Когда же ставил больше денег, то делали так, чтобы он проигрывал. Если проигравший не хотел отдавать деньги — из него их выбивали. В напёрстках люди много всего проигрывали, некоторые даже машины с товарами.
Мы также приезжали на предприятие и спрашивали, с какой группировкой оно работает. Просто ни с чего заявлялись на проходную и говорили, чтобы директора звали. У нас ещё машины не было, мы на автобусе ездили. Если с кем-то предприятие работало, то мы забивали стрелку, на следующий день приезжали и разговаривали с другой группировкой. Если организация ни с кем не сотрудничала, то начинала с нами. Тогда все платили группировкам. Либо платили, либо просто не работали больше в городе. Ходили слухи, что менты на КПП тоже группировкам платили.
Нередко мы машины и квартиры отжимали. Когда я впервые в таком участвовал, мне было немного за 20. Там такая история была… Два брата клеветали друг на друга, позвали ОПГ и забили стрелку. Так вышло, что перевес силы был не на стороне того, у кого тачку забрали, а на стороне того, кто забрал. На стрелку также приехали два здоровяка, они сказали: «А сейчас мы будем выбивать правду. А она выбивается силой». И как начали его хреначить — на одного накинулись. Я стоял в стороне и думал, где же тут правда. Избитый обделался, валялся, как кусок мяса. Его облили водой и запихали в багажник машины. Я его видел на следующий день — он был весь синий. Но машину вернули в итоге.
Достаточно часто попадало не тем людям. Раз с нами тоже такое случилось — мужика не того избили. Нам сказали адрес, мы приехали, нам открыли, и мы давай мужика долбить. Потом оказалось, что не тот. Мы перед ним извинились. Вот такая была ошибка.
К нам обращались бизнесмены за услугами. Когда им кто-то задолжал денег, мы ездили общаться. Разговаривали с должниками, узнавали причину, по которой деньги не возвращают. Если без причины не отдавали, то забирали с процентами. От суммы задолженности мы взимали половину. Но бывало такое, что и всё забирали.
В Балаково мы часто ездили. Там был один бизнесмен, который держал заправки в Балаково и в Вольске. Как-то раз их сожгли, и мы ездили разбираться вчетвером.
Спустя полтора года он опять нам позвонил и рассказал, что на него наехал мужик один. У последнего была такая репутация… Говорили, что кто с ним связывался — те просто пропадали. Но один из наших ребят его знал. На следующее после звонка утро поехали в Балаково на двух машинах. Я был удивлён, но нас там очень тепло встретили. Приехали на какую-то базу отдыха от АЭС. Там баня была, столы накрытые — что хочешь бери. Поговорили с этим мужиком. Он нам предложил позже, вместе с коммерсантом, встретиться в ресторане. «Не гоните, пацаны. Как вам надо, так и решим», — сказал он. Всё решили.
Я в ту поездку на атомной стации был. Стоял от реактора в 500 метрах. Там были три КПП, но ни один не занят был охраной. Я еду, там ворота, КПП, реакторы. Сейчас туда не подъедешь вообще.
Раз отхватил в Балаково. А всё это было из-за того, что мы выпивали в ресторане и один из наших в грубой форме сказал, что всех балаковских не уважает. За это нас отмудохали, хорошо не убили. Я сознание потерял, мне рёбра поломали и правую сторону тела отбили. Но это не криминальная разборка была, сами накосячили. Мы после этого хотели поехать разобраться, собрали народ, но старший нас не пустил. В Балаково, говорят, больше стреляли и убивали, чем в Саратове. Люди просто пропадали там.
Поначалу больше словами всё решалось. Изменилось всё, наверное, в 1993-м. Тогда на мосту на 1-й Дачной был расстрел, потом в Заводском, в офисе «Гроза». После этого начались перестрелки. На стрелки ездили с чем-нибудь.
В 1994-м краски совсем сгустились. Мы раз приехали на стрелку, с нашей стороны было 8 человек, с другой — 15. Мне в машине дали шерстяной носок, а там граната была. Люди вышли, оружие вытащили. В тот момент мусора подъехали. Они посмотрели на нас всех и просто уехали. А я стоял и активно «Отче наш» читал. Но тогда всё обошлось и граната в носке не пригодилась.
Как-то ко мне приехали разбираться. Мы с женой дома вдвоём были. Приехавшие её просили дверь открыть, но она сказала, что меня нет. Тогда стали упрашивать, пытаясь войти, придумывали для этого различные предлоги, попросили дать попить. Но она всё равно не открыла, и они были вынуждены уехать. Я после этого оперативно разрешение на оружие получил, купил и так спокойно с ним себя чувствовал. Иногда брал его с собой на разборки. У меня было ещё пальто кашемировое — я его под ружьё специально брал.
В начале 1990-х я мог любой вопрос решить. У меня дома пачки денег были спрятаны за ковёр. Я не знал, что с ними делать. Машину и золото купил. Первый цветной телевизор мы приобрели с женой. Для нас это было счастье. Мои родители всю жизнь горбатились, а у меня деньги так легко появились.
Мама поначалу ничего не знала, но потом, наверное, начала догадываться. Однако разговоров на эту тему у нас не было. А отцу я всё рассказал. Родителям своим я помогал. Отец как-то залез в долги, взял грузовик в рассрочку в долларах. Потом валюта взлетела, и с отца начали деньги требовать с процентами. Батю напугать хотели. Я поехал с ним к человеку, который продал машину, и предложил по-людски решить вопрос. Сказал, что он либо в суд может идти, либо вообще останется ни с чем.
Жена про мои дела знала изначально. Знала даже, что я на базаре людей кидал. Она не хотела ни в чём участвовать, поначалу плакала и спрашивала, зачем это всё. Но в какой-то момент, наверное, свыклась с этим.
К концу 90-х всё стало разваливаться. Лидеры погибли, началась грызня, никто не брал на себя ответственность. Нас начали поджимать, другая группировка избила. Наша группировка распалась, и я закончил с этим. У нас с женой ружьё под кроватью ещё долгое время лежало. Я до сих пор, когда лифт останавливается на моём этаже ночью, напрягаюсь. Жду, что пришли ко мне, за мной, мусора или ещё кто-нибудь.
Владелица торговой точки: «У меня была заточка из длинной отвёртки»
— Время тогда было страшное, конечно. В любой момент могли убить, люди ходили со средствами защиты. У меня была заточка из длинной отвёртки. Тогда даже куртки покупали со специальными карманами, чтобы в них оружие прятать.
У меня первый муж умер, и мы с двумя детьми жили в Волжском районе. Так получилось, что дом, где мы изначально с семьёй жили, принадлежал маме супруга. Когда мужа не стало, свекровь нас попросила, и мне с детьми пришлось съехать на квартиру.
Прошло какое-то время, я познакомилась с мужчиной. Мы съехались, сняли квартиру у дедушки. А последний любил прикладываться к бутылке. Как-то раз мне соседка говорит: «Что ты теряешься? Тут дома под снос. Оформляй с дедом регистрацию, прописывайся и получишь жилплощадь». У меня это в голову вклинилось, я долго думала, месяца, наверное, три, прежде чем с нынешним мужем посоветоваться. В итоге мы решили попробовать реализовать этот план.
Я пошла к знакомым девчонкам в ЗАГС, а они говорят: «Да запросто, паспорта приноси, и всё. Главное чтобы дедушка заявление подписал». Дед согласился и за услугу попросил в месяц по ящику вина — это был такой договор. Регистрацию сделали одним днём.
Потом ко мне пришла женщина из паспортного стола и сказала, что меня вызывает глава Волжского района. Я пришла, и он говорит, прям не скрывая: «Если хотите получить однокомнатную квартиру с дедом вместе, вот такая-то сумма. Я даю подумать три дня. Если ответ отрицательный — завожу дело о фиктивном браке». Он назвал такую сумму — полквартиры однокомнатной. А у нас откуда такие деньги?
Я вышла оттуда и думаю, где эти деньги взять. Иду и вижу мэрию.
Вспомнила, что до этого работала в буфете при облисполкоме. Как-то раз туда зашёл Китов (руководил Саратовом с 1992-го по 1994-й, — прим. авт.) и говорит: «Приехала ко мне любовница незапланированно, ничего съестного не заказал. Сейчас ехать к ней — вообще ничего нет. Ничего у тебя нет в закромах?». А я когда заказывала кому-то какие-то продукты, то и для себя заказ делала, так что у меня всегда была заначка. Ну, я ему и отдала своё. Он мне сказал: «Благодарен на всю жизнь. Если что — обращайся».
Прошло уже два года, как я там не работала. Зашла, в общем, в администрацию. Не знаю, как меня ноги наверх понесли. Мимо секретарши, мимо всех. Я захожу, он смотрит на меня и сначала не узнаёт. Секунд через 30 назвал меня по имени и спросил: «Проблемы?». А я ответила: «Проблемы». Я, конечно, не стала ничего скрывать, какой смысл врать. Сказала, что брак действительно фиктивный.
Он выслушал, набрал по внутреннему телефону и вызвал главу Волжского района к себе. Тот пришёл через некоторое время, и Китов ему говорит: «Рассусоливать не буду, срок тебе неделя. Деду отдельно однокомнатную, ей отдельно двухкомнатную. Квартиры чтобы были в надлежащем виде. Ты меня понял?». В течение недели нам квартиру дали.
Потом мы квартиру продали и купили частный дом. На остатки денег открыли точку. Я ездила в Казахстан и Москву за товаром.
У нас была «крыша». Она появлялась через администрацию. Открываешь точку, из мэрии звоночек, потом к тебе приходят братки и говорят: «Здравствуйте, мы вот такие-то, платить будете нам, мы ваша крыша. Если что — вот телефон».
Приставляли парочку ребят. Они стояли весь день и отслеживали кассу, прям на листочках записывали на какую сумму что купили. Потом делали расчёты и назначали сумму, которую мы должны платить. Я сейчас точно не помню сколько, по-моему, миллион в месяц. Или миллион, или полтора. Но в то время другие деньги были. Это были просто сборы. Не хочешь платить — просто погибнешь.
Фамилия главного самого, по-моему, была (называет фамилию). Он курировал уличные точки, магазины. Потом он и ещё несколько человек погибли на Алтынной горе — всех перестреляли. У меня подружка лежала в 1-й советской, когда привезли их. В тот момент она на проходной была и видела, как их заносили. Ей может быть показалось, но она рассказывала, что один из парней хрипел, врач к нему подошёл, на шею надавил и он то ли отключился, то ли умер. После этого она ушла в палату. В итоге газеты писали, что их мёртвыми привезли.
Как-то раз на 1 мая ко мне приехали сёстры. В этот же день завалились братки. Они узнали, что я езжу в Астрахань за икрой, а я за неё не платила. В Астрахани идёшь на рынок и говоришь: «Три мешка буфалы». А внутри этого мешка делали карман, где икра была. Вот так возили икру, которую потом раздавали по ресторанам и продавали. Потому что на буфале этой не заработаешь.
Братки узнали это и 1 мая заявились к нам домой разговаривать. У меня есть предположение, кто меня сдал. Но я не злюсь на эту женщину, потому что у неё, как и у меня, были дети. Было страшно, конечно, они все с пистолетами. Их пришло несколько человек, мы стояли во дворе. Я даже не заметила, что в какой-то момент двое из них зашли в дом. Я вскоре тоже захожу внутрь и слышу, как сестра из комнаты не своим голосом орёт. Я забегаю в неё и вижу, как они уже с неё содрали колготки. Я решила разобраться с этим, бегом вышла из дома и говорю: «Что это такое?». После этого их остановили. В итоге мы договорились, что проценты с икры я буду платить.
Ещё один случай был… Муж сестры организовал дело — начал кассеты в прокат давать. Как-то раз я приехала к ним в гости и в этот же день заявились братки. Они заявили, что муж сестры не платит. Я решила с ними поговорить и надерзила. За это они меня за шкирку схватили и в машину засунули. Я сижу, у меня главное страха нет, куда-то всё провалилось. Они меня начали за волосы дёргать. А я им кричу: «Ты (называет фамилию) знаешь? Поехали к нему. Посмотрим, кто из нас сейчас будет унижать кого-то». Один из приехавших, который сидел на водительском сидении, тормознул ребят и спрашивает: «Ты где живёшь?». В итоге они меня привезли домой, прощения попросили, чай у нас попили и уехали.
Потом резко всё прекратилось, резко пропали братки. Мы деньги приготовили уже, а никто за ними не пришёл. Затем ко мне подошёл директор магазина и сказал: «Вам надо убирать палатки». Раньше они выгнать нас не могли, потому что у них и у нас крыша была. И нас стали оттуда выдворять. Я поехала к знакомому, который, как я думала, мог помочь. Он сказал, что ничего не сделаешь. Я спросила, где (называет фамилию). Он говорит: «А его не надо искать, его уже нет».
Бывший милиционер: «Они ехали в троллейбусе убивать одного серьёзного коммерсанта»
— Если честно, в милицию я попал случайно вообще. Пришёл с военного училища. По телевизору увидел, что открылся набор сотрудников уголовного розыска. Я пошёл.
Когда я пришёл работать, группировки уже были распространены. На рынке ходили молодчики и собирали дань с продавцов. Один раз мы их задержали, вооружившись предварительно. Доставили в отдел. Тогда я первый раз, наверное, столкнулся с чем-то подобным.
Поначалу если и занимались группировками в Саратове, то не афишировалось, что у нас организованная преступность есть. Параллельно как бы работали две структуры: милиция по-своему, они по-своему. На участников ОПГ заявлений особо не было, потому что люди боялись на них писать. Потом пришло осознание, группировки представляют собой серьёзную угрозу, и стали этому большее внимание уделять.
Подразделения, которые занимались организованной преступностью, начали расширяться. Иногда нас в помощь отправляли с ними поработать. В рейды привлекали. Мы заходили в офисы, задерживали всех и доставляли в отдел. Такого плана мероприятия были. Периодически стреляли авторитетов этих, а нас привлекали для отработки преступлений.
Была тогда ещё такая профессия — кидала. Они стояли около пунктов обмена валюты — от двух до шести человек. В те времена это было полузаконно. К человеку, который приходил обменивать валюту, подходил негодяй и говорил: «Давайте я вам обменяю». Брал купюру в руки, осматривал её, отсчитывал деньги. Когда он её осматривал, то специально сгибал так, чтобы не видно номинала. В этот момент подходил напарник, делал вид, что идёт милиция, и сообщал об этом. Негодяй быстро отдавал потерпевшему не его купюру, допустим, не стодолларовую, а однодолларовую. Также свёрнутую, чтобы номинала не было видно. Кидал этих мы задерживали.
Однажды с напарником случайно задержали человека, который ехал совершать убийство. В тот день мы работали на трассе, выявляли карманников. Напарник, он был старше, стоял непосредственно на остановке, а я сидел в машине за рулём и ждал.
Вдруг он мне говорит, что двое, похожие на карманников, находятся в троллейбусе. Мы поехали за ними. Видим, что они встали к заднему стеклу троллейбуса и на нас смотрят. Троллейбус останавливается, двери открываются, мы заходим, приглашаем их выйти. Они начинают выходить, мы — проверять у них документы.
Один поменьше, ему лет 50 на вид, другой повыше, лет 35. Маленький что-то копошится в карманах, а второй мне отдаёт паспорт свой. Я берусь за паспорт, а он его как бы перетягивает. Я резко выдёргиваю документ, и в этот момент он начинает бежать от меня. Я начинаю преследование.
Тут смотрю, он забегает за угол дома, вытаскивает револьвер и говорит: «Стоять, мусор, назад». Так как я без оружия, пытаюсь дальше его преследовать, выдержав расстояние метров 25, потому что ствол у револьвера короткий. Вот 25 метров оттянулся и бегаю за ним по дворам, а он, гад, забегает за угол дома и ждёт меня там. В итоге я потерял его.
Возвращаюсь назад. В этот момент мой напарник стоит с другим — у того всё руки в карманах. Они разговаривают, но мой напарник уже пытается его контролировать и держит за шиворот. Возвращаюсь я, говорю, что у того ствол.
Садимся с этим в машину на заднее сидение, а он говорит: «Ладно, я сдаюсь». И вытаскивает из-за пазухи пистолет ИЖ с глушителем, запасную обойму полную, и говорит: «Ой, подожди, я забыл». Вынимает из кармана гранату и кидает мне её на коленки. Я увидел, что чека на месте, и успокоился. Как бы так он пошутил надо мной.
«А что, — спросил, — куда вы меня повезёте?». Сказали, что повезём в районный отдел. На что он ответил: «Везите меня в какой-нибудь более серьёзный отдел». И мы повезли его в городское управление.
В городском управлении, когда стали осматривать оружие, которое он держал за пазухой, увидели, что он пытался его перезарядить, пока оно у него находилось за пазухой, и из-за этого закусило патрон. Поэтому, возможно, он не выстрелил в нас, и была у нас возможность его задержать.
Было также установлено, что за два дня до этого он в какой-то криминальной разборке пострелял по ногам молодых людей. Но и после того, как мы его задержали, пострадавшие отказались писать заявление.
А ехали они, по заявлению этого хулигана, который у нас остался, убивать одного серьёзного коммерсанта.
Ещё как-то на 3-й Дачной какая-то была криминальная разборка. Там один из хулиганов кинул то ли гранату, то ли какое-то самодельное взрывное устройство, от которого после разрыва много мелких осколков остаётся. Всех этих людей, которые участвовали в разборке, порядка 20 человек, доставили в отдел. Мы их опрашивали, работали с ними. Они все в этих осколках были. Там один парень был как в веснушках. Очень много мелких дырочек, но они даже не кровоточили.
Мне за всю мою деятельность реально угрожали один раз всего, остальное — брошенные на ветер слова. Я бы не сказал, что какая-то сильная агрессия по отношению к милиционерам была. Сейчас больше агрессии у обычного человека, чем у хулиганов в те времена. Сейчас вообще более непорядочные люди стали — я говорю в целом вообще про общество, и про полицейских. Общество стало более непорядочное и менее ответственное.